я целыми днями вон там, на барже, или, точнее, в основном под водой.
Он указал на платформу в открытом море.
– Работы скоро закончатся, я полагаю?
– Вы правы, осталось две недели.
Он повернулся к нам с Мило и ласково улыбнулся. Я не удержалась и приблизилась к нему. Он положил руку мне на поясницу, успокаивая. Он собирался остаться здесь. Со мной. С нами.
– Пошли домой? – проворчал уставший Мило.
– Да, уже идем.
Я переглянулась с Гари, и он кивнул в ответ на мой беззвучный вопрос.
– Зайдете к нам на аперитив или поужинаете с нами? – предложила я родителям.
Мать открыла рот, готовая откликнуться на приглашение, но отец ее опередил.
– Спасибо, это очень мило с вашей стороны, но давайте сегодня без нас, проведите вечер так, как собирались. А в следующий раз мы с удовольствием придем к вам. – Он охотно протянул руку Гари, и его лицо было спокойным.
Мать разочарованно скривилась, так как ее любопытство не было удовлетворено, а потом поцеловала Гари. Я отдала ему ключи. Он сообразил, что надо делать, и взял Мило за плечо.
– Я провожу вас до машины. – Я вклинилась между родителями и молча прошла несколько метров.
– Простите, у меня просто не получалось поделиться с вами… Примите к сведению, что вы можете ему доверять.
– Мы так и думаем, – ответил отец. – Он похож на хорошего человека.
– Так и есть, папа.
– И при этом красивый, – добавила мать и подтолкнула меня локтем.
Я засмеялась и тут же покраснела.
– Эрван и Люсиль завтра в полдень придут к нам на обед. Нас, конечно, будет многовато, но мы будем вам рады, если вдруг вы…
– Немного позже, мама, обещаю. Пока я предпочитаю, чтобы мы все впятером спокойно провели воскресенье.
– Вот и правильно, – согласился отец. – А мы пока займемся твоим братом, подготовим почву.
– Спасибо, папа. Главное, чтобы Эрван за меня не волновался.
– Он всю жизнь о тебе беспокоился, и его уже не изменишь, – уточнила мать. – Но не тяни, поскорее поделись с ним и познакомь с Гари. Они точно смогут найти общий язык, вот увидишь.
– Согласна.
Я обняла их.
– Я вас люблю.
Они сели в машину, захлопнули дверцы и послали мне воздушный поцелуй. Я отступила на несколько шагов. Отец решительно занял место за рулем. Он с полным основанием не полагался на водительские таланты жены. И все же мотор у него заглох два раза подряд, и он что-то раздраженно выкрикнул. Его руки намертво вцепились в руль. Мать наклонилась к нему, погладила по щеке и осторожно поцеловала. Он повернулся к ней и тяжело вздохнул. Я в очередной раз нанесла им болезненный удар в самое сердце, но об этом ударе я не жалела и не ругала себя за него. Он того стоил. Я следила за уезжающей машиной и улыбалась. Дело сделано. Я познакомила Гари с родителями, и не похоже, что он собирается сбежать. И родители познакомились с Гари и повели себя естественно, весело, приветливо и доброжелательно.
Согласно моим давно устоявшимся представлениям, банальность и нормальность – вещи необычные и так или иначе связанные с волшебством. К несчастью, мне ни разу не удалось испытать их на себе. Иван лишил меня их своим вечным недовольством, вспышками агрессии и раздражения, своими постоянными исчезновениями, которые невозможно было простить.
Сколько вечеров и ночей я провела одна с детьми? Он сбегал от меня, сбегал от нас в поисках дурного адреналина. Я сражалась с ним за то, чтобы “Одиссея” закрывалась по воскресеньям. Это был один из тех редких случаев, когда я выстояла, а он не подавил мою волю, которую обычно игнорировал. Я просила об одном дне и одном вечере в неделю в кругу семьи. По-моему, это не назовешь злоупотреблением. А он утверждал, что я лишаю его свободы. Когда он закрывал бар, то есть каждый день, он никогда не возвращался домой, а отправлялся за чем-то еще: за приключениями, алкоголем, опасностью, драками, женщинами, как я всегда подозревала, и появлялся рано утром, когда я вставала, чтобы заняться детьми. Сутки наедине с семьей раз в неделю были для него невыносимым испытанием.
Второй вечер подряд мы собирались всей семьей, как я позволяла себе думать, вместе с Гари. Мы впятером сели за ужин, который мы с Гари готовили, попивая вино. Пока мы этим занимались, над нашими головами царили шум и гам, устроенные Мило, который как с цепи сорвался после дня, проведенного в бассейне. Он не давал брату и сестре передышки. Для многих в этом субботнем вечере не было бы ничего необычного, но для меня он был идеальным. Хорошо бы провести вместе тысячи таких вечеров. Я пыталась поймать на лице Гари малейший намек на раздражение из-за повседневной рутины или на нервозность из-за постоянно перебивающих нас детей, которые занимали в доме слишком много места. Но ничего подобного не находила. Я видела на его лице только радость, а на меня он бросал влюбленные взгляды. Я мало что слышала, кроме его смеха и теплого голоса. Мы едва ли походили на молодых тридцатилетних влюбленных, свободных и беззаботных, и я опасалась, что он будет недоволен тем, что я уделяю ему недостаточно времени. Мы начинали писать первые страницы нашей истории словами повседневности, а не только словами удовольствия. Вся его предыдущая жизнь была сплошь свободой, путешествиями, бесконечными знакомствами с разными людьми и местами. Разве он может довольствоваться тем, что я ему предлагаю? Мне не хотелось проводить параллели, но ведь не поспоришь, Гари вел именно такую жизнь, о какой мечтал Иван. Никаких привязанностей. Никаких помех. Единственный объект заботы – он сам. Но при этом не существовало более противоположных личностей, чем Гари и Иван.
Гари был в восторге от нормальности и не стремился ни к чему экстравагантному.
Чем ближе я его узнавала, тем больше вопросов себе задавала. Как получилось, что к своим сорока пяти годам он так и не создал семью? Почему его существование всегда болталось между двумя переездами, двумя чемоданами, двумя аэропортами, двумя морями? Вроде бы это ему не соответствовало? Он легко и естественно вписался в мою семейную жизнь и обосновался в ней, как если бы был рожден, чтобы занять именно это место и никакое другое. Почему у него все так сложилось? Почему он развелся? Пока что мне приходилось довольствоваться туманными рассказами о разногласиях, которые им с женой не удалось преодолеть. Почему он не нашел после развода другую женщину? Я была живым доказательством силы его обаяния,