Читать интересную книгу Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. - Алексей Лебедев

Посмотрим, в чем же именно выразились указанные свойства партии зилотской. Так как зилоты своим лозунгом сделали слова — «стояние за Церковь», за благочестие, то они желали придавать своим действиям строго религиозный характер. Они хотели воочию доказать, что покровительство неба обращено на их сторону, а не куда‑нибудь еще. Так, зилоты, не имея общения с одним византийским патриархом, снявшим отлучение с императора Михаила Палеолога, для доказательства своей предполагаемой правоты обращаются не к авторитету Священного Писания и св. отцов и не к разумным доказательствам, а к «суду Божию». Они решительно и самоуверенно требуют от императора, пожелавшего, чтобы они, забыв свою притязательность, вступили в связи и единение с большинством предстоятелей Церкви, не разделявших утрированной их строгости, требуют, чтобы им была дана возможность путем «суда Божия» доказать, что напрасно их считают неправыми и сварливыми. Для устроения этого «суда Божия» зилоты выпросили у императора такую церковь, в которой не происходили службы во все время патриаршествования зазорного в их глазах патриарха; здесь они надеялись совершить одно чудо. Император (это был Андроник) дал им церковь Всех Святых, которая была почему‑то закрыта в вышеуказанное патриаршество. Зилоты начали здесь богослужение, причем ими принята была предосторожность, чтобы кто‑нибудь из лиц, не принадлежащих к их партии, не проник сюда и тем не повредил чистоте и святости церкви. Для совершения чуда зилоты пожелали иметь у себя в церкви мощи какого‑либо святого. Император назначил выдать им мощи св. Иоанна Дамаскина. Чудо, которое хотели совершить зилоты, должно было состоять в следующем: они надумали положить свиток с исчислением причин, по которым они отделились от предстоятеля Церкви, к ногам угодника, а затем совершать молитву, пока свиток чудесным образом не передвинется от ног к рукам угодника и не появится в них. Какова затея! Император сначала было согласился на этот эксперимент, но потом, быть может, ввиду возможного обмана или какой‑нибудь проделки со стороны зилотов, отказал им в производстве эксперимента. [756] На этом дело, однако же, не кончилось. Впоследствии зилоты  [757] опять возвратились к мысли доказать свою правоту путем сверхъестественным, «судом Божиим». На этот раз зилотами предложено было императору уготовить треножник, могущий служить жаровней. Сюда предполагалось бросить два свитка: вйлотский, на котором они хотели изобразить свои претензии, и свиток со стороны православных, с изъяснением оснований, по которым представители Церкви не разделяют претензий своих конкурентов. Назначен был определенный день для совершения опыта. На зрелище прибыли: император, придворные. Зилоты, подавшие мысль о сожжении свитков, конечно, вполне были убеждены, что свиток спасется от разлагающего действия огня. Но вот свитки брошены в жаровню и дотла сгорели.[758] Замечательно, что этот неудачный опыт зилотов нисколько ни в чем не убедил их: они по–прежнему поддерживали свои претензии.

С немалыми и часто странными претензиями обращались зилоты К светской, правительственной власти и по поводу посвящения патриархов для Константинополя. Расскажем несколько таких случаев. После того как устроилась уния Лионская и вступил на престол преемник того императора, при котором произошла эта уния, открылась нужда посвятить нового патриарха для столицы. Зилоты при этом настаивали перед правительством, чтобы патриарх посвящен был сообразно тем требованиям, какие возникли среди этой партии. А эти требования заключались в следующем: посвящать патриарха должен епископ, не имевший ни малейших сношений с униатами (такого они нашли в лице епископа Козильского из Навпакской митрополии);[759] церемония должна быть совершена В такой церкви, в которой не служило лицо, имевшее соприкосновение с делом унии (для этой цели зилотами рекомендована была полузаброшенная церковь св. Предтечи, в которой будущий Патриарх и возведен был пока в низшие церковные степени — так Как был мирянин). Сама хиротония в патриархи новоизбранного архипастыря столицы, быть может, по некоторой уступчивости Зилотов, должна была совершиться в знаменитом храме Св. Софии, но зато, по мысли представителей указанной партии, акт должен был произойти при особенных условиях, рассчитанных на то, чтобы Уния и униаты не имели ни малейшего отношения к акту посвящения. Так, они устроили следующее: храм Софии был вновь освящен, как будто бы он был осквернен чем, в хиротонии имели право принять участие лишь архиереи, стоявшие вдали от униатского движения; никто из константинопольских клириков не мог быть допущен в храм не только участвовать в церемонии, но и созерцать ее; двери должны быть на запоре; при этом приняты были меры, чтобы кто‑нибудь не проник на хоры — женское отделение храма — и не стал оттуда или же через окна смотреть на совершающееся в храме по случаю посвящения нового патриарха. Вот, сколь многого хотели зилоты, и ввиду силы и численности их партии им сделаны были все уступки, на которые они заявили притязание.[760] И это, говорим, не единственный случай, когда при посвящении нового патриарха зилоты настойчиво выступали с разными своими затейливыми требованиями перед императорами. Почти то же повторилось при решении вопроса о возведении на Константинопольскую кафедру нового патриарха после Иоанна Созопольского. Зилоты при этом случае заявили о своих правах на избрание патриарха, основываясь на том, что они стояли вдали от унии, этого постыдного дела, допущенного в Византийской церкви XIII века. Мало того, они требовали, чтобы посвящал будущего патриарха архиерей, не причастный униатским соблазнам; как на такого они указали на какого‑то епископа Мармарицкого с Запада, никому не известного. По собранным справкам об этой личности оказалось, что епископ Мармарицкий — человек сомнительной нравственности, корыстолюбец и симонист. Как бы то ни было, императорская власть чувствовала себя вынужденной уступить зилотам, уважить их притязания. К счастью для тогдашнего императора, дела устроились так, что в Мармарицком епископе не оказалось надобности: восстановлен был на Византийской кафедре один из прежних патриархов (Афанасий), и затеи зилотов рассеялись.[761] Из тех же побуждений, какими руководились зилоты в предъявлении условий посвящения новых патриархов, они же добивались разных других, согласных с их наклонностями предписаний и распоряжений от царя. Так, раз они добились того, чтобы им позволено было переосвятить храм Софийский, оскверненный, как они думали, богослужением патриарха, принявшего унию. Для того, чтобы это переосвящение представлялось более истовым и было более действительным, они окропили святой водой не только внутренность здания, но и стены его снаружи.[762] При другом случае они же, зилоты, достигли того, чтобы лица разных духовных степеней, им не сочувствовавшие, подверглись разным церковным наказаниям с согласия и решения самого императора.[763]

Зилоты нередко простирали так далеко свою притязательность, что или лично чем‑нибудь угрожали царям, или предъявляли очень суровые требования к особам царской фамилии, или даже подготавливали переворот против неугодного им венценосца. Чтобы добиться от императора Андроника Старшего того, что им нужно било, зилоты пускали в ход устрашения против этого венценосца. Они, например, объявляли ему, что если он не получит церковного благословения от нового патриарха, непричастного латинской унии, то самое его царствование не будет считаться законным и несощнительным.[764] Или, чтобы досадить императору Михаилу, им неприятному, и затем выразить свое торжество над ним по его смерти, они пускались на разные бесцеремонные выдумки. При даизни названного царя зилоты начали распространять в обществе Против него памфлеты, или, как тогда они назывались, «василографии, или оскорбительные для царя сочинения».[765] Один адепт зилотизма распускал об императоре Михаиле молву, будто он сам видел, как император, объезжая провинции, причащался опресноками, т. е. совершенно по–латинскому обряду. Другой адепт того ясе зилотизма по чувству ревности и благочестия назвал того же Михаила в глаза «Юлианом Отступником».[766] На этот раз столь дерзновенными адептами зилотизма были монахи, которые, как мы замечали выше, являлись одной из составных частей изучаемой нами партии. Случалось, что в борьбе за интересы зилотизма монахи доходили до того, что «соскальзывали с середины и впадали из ревности в крайность, и делали нечто, заслуживавшее наказания». К императору Михаилу, по свидетельству того же историка, они питали «явное нерасположение», «они считали дни и часы его жизни», высчитывая, скоро ли от него избавятся.[767] А когда император Михаил умер, то главари зилотизма захотели особым образом выразить свое торжество при виде праха умершего. Вскоре по кончине Михаила зилоты представили вдовствующей императрице Феодоре, жене названного императора, покаянную грамоту с требованием подписи от этой царственной особы. А грамотой требовалось, чтобы Феодора отреклась от всего того, что сделано было Михаилом при его жизни и чему не сочувствовали зилоты, — Далее, чтобы она никогда не добивалась возможности погребения покойного по христианскому обряду и чтобы отказалась от поминания его в молитвах. Вдова должна была подписать эту бесчувственную по своему содержанию грамоту.[768] — Мы сказали выше, что дерзость зилотов простиралась до революционных попыток, направленных против неугодных им императоров. Пример такого преступного движения, вышедшего из лагеря зилотов, находим в царствование императора Андроника Старшего. Некоторым горячим головам среди зилотов (арсенитов) взбрела мысль — выставить самозванца против императора, конечно, в надежде, что в случае удачного исхода предприятия все желания их будут исполнены. Они начали пестаться с каким‑то Иоанном Дримисом, на котором сосредоточивались их партийные упования. Заговор не имел успеха. Участие в этом деле зилотской партии не подлежит сомнению.[769]