на спинку, раскинув ручки в разные стороны и проговорив во сне «Баба», улыбнулась. Владислава поправила одеяло на девочке и улыбнулась ей в ответ.
Там, в том городе Герберт. Тот, кто позволил Владе поверить в то, что жизнь продолжается. Она нужна ему, а он нужен ей. Душа рвалась на части.
А вдруг она только придумала себе, что нужна ему? Зачем она ему? В качестве кого? Как личная помощница?
А что будет с ней, если он влюбится в другую женщину? Нет, не так! Что будет с ней, КОГДА он влюбится в другую женщину? Встретит моложе и красивее, ту, что родит ему ребенка. Их общего ребенка. Да, еще одного. Но дети – это дар Божий.
Она сама хотела родить еще одного, только Виктор неожиданно воспротивился, не захотел. Вспомнив слова бывшего мужа, сопоставив даты и года, выходило, что именно тогда он уже и начал свои первые похождения на сторону. Владе стало обидно и горько. Смешно и даже пошло звучит фраза: «Я отдала тебе свои лучшие годы!». Но весь парадокс в том, что так ведь и есть. Владислава их действительно отдала мужу, растворилась в их браке, взвалив на себя все бытовые заботы. Тогда ей казалось, что это правильно: Виктор деньги зарабатывал, она занималась домом и сыном.
Пятнадцать лет назад она была в том возрасте, когда могла родить еще одного ребенка. Виктор уже тогда хорошо зарабатывал. Да, ребенок был бы поздним, а вдруг у них была бы дочка?
Хорошо, что она, прежде чем решиться на вторую беременность, озвучила свои мысли Виктору. Хорошо, потому что не пришлось брать грех на душу и делать аборт.
А ведь она тогда банально испугалась взять на себя всю ответственность и все равно, против желания мужа, забеременеть и родить. Ох, как же ее уговаривала сделать это Маришка.
– Да куда денется твой Витюша, когда ты ему сообщишь? Ну, не выгонит же он тебя из дома, в самом-то деле!
Услышав от Виктора несколько дней тому назад истинную причину его тогдашнего нежелания иметь еще одного ребенка, Владислава все поняла. Те его слова о том, что они разведутся, если она решит все-таки забеременеть, не были простой угрозой с его стороны. Она то, наивная, тогда оправдала Виктора, списав на то, что он устал, перенервничал накануне подписания крупного и дорогого контракта. А он, оказывается, всего лишь завел любовницу.
Первую? Вторую? Сейчас не важно. Главное, что завел, и готов был уже тогда развестись с ней. Не развелся. И вряд ли потому, что так любил ее, свою жену. Когда любят – не заводят любовниц, лишая возможности жену родить ребенка. Не имеет уже значения, почему он не подал на развод. Хотя нет, кажется, в то же время сильно заболел сын. Она пропадала в больнице, приезжала домой уставшая, но все равно готовила, стирала, убирала, гладила мужу ненавистные рубашки. Потому что это правильно! Она же жена! Она пыталась стать идеальной женой и даже стала ею. Только вот, как оказалось, Виктору это не было нужно…
А Герберту? Ему это нужно? Вот сейчас он восстановит свою больную ногу и больше уже не будет нуждаться во Владе. Зачем ему личная помощница, когда у него есть секретарь в офисе? Милая, толковая девушка, кстати. Владислава с ней общалась, пока Герберт был на процедурах и не мог сам отвечать на звонки.
Нет, надо ехать, лететь обратно. Лететь к нему. Пусть недолго, может, год или два, а может, всего несколько месяцев, но она хочет быть рядом с ним. Пусть в нее кинет камень тот, кто не хотел когда-то любви. Владислава своим присутствием рядом с ним не делает никому больно.
Внучка опять перевернулась набок, будто напоминая бабушке о себе. Почему все так? Душа рвется на части: здесь семья, там любимый мужчина. Да, уж себе-то Владислава могла признаться, что Герберт именно любимый.
Сложный, со своими проблемами по здоровью, и теперь вот еще и с проблемами детей и их не совсем адекватной матери, но все равно любимый. Любят не тех, кто удобный, хотя есть, конечно, и такие, но это точно не про Владу!
«Самонадеянный, с завышенной самооценкой тип!» – так думала о нем Владислава, пока работала санитаркой в больнице. Мыла полы в его палате, а он выяснял отношения с Анжелой. Сначала она мысленно ругала Герберта, слушая то, как он груб со своей бывшей любовницей.
«Нельзя так говорить с женщинами!» – ругала Владислава мужчину. Анжела отвергала, не желала принять тот факт, что мужчина ее разлюбил.
«Зачем же она так унижается перед ним? – думала Владислава. – Ведь он почти ненавидит ее, а она, как будто, не понимает этого!»
«Да ведь и она не его любит, а свою к нему любовь! – поняла Владислава чуть позже. – Ей нравится быть жертвой. Униженной, обиженной, считающей, что ее никто не понимает!»
То, что Анжела не понимала такого простого факта, что Герберту претит жалость – это был еще один минус ей.
«Он сильный мужчина, а она к нему с жалостью. Таким, как он, нужна не жалость, а поддержка и уверенность в его силах, а она намеренно его жалеет, говоря о его проблемах с ногой!» – Владислава, делая уборку в его палате и слушая их с Анжелой разборки изо дня в день, и сама не поняла, как и когда встала на сторону Герберта.
Потом была их встреча в парке. Владислава закончила работу и должна была идти домой, но там, в пустой съемной квартире, ее никто не ждал.
Правда, был еще файл с ознакомительным фрагментом книги нового автора. Владе прислали его на корректуру, но пробираться сквозь дебри чужой мысли в тот раз было особенно тяжело.
Автор, чью книгу Владислава должна была корректировать, жила в соседней стране и явно владела двумя языками, но свободно говорить и писать книги на этом же языке – это две большие разницы. У автора явно были проблемы и с грамматикой, и со стилистикой. Владислава даже была уверена, что девушка просто росла и общалась среди тех, кто говорит на русском, но вот посещала ли девушка русскую школу? Брала ли уроки по русской грамматике? Все говорило о том, что