И оба они были по-своему обречены.
«Полнейшее выздоровление будет означать, что ты сдала экзамен экстерном», сказал Воробьёв. Полнейшее выздоровление? Что он, интересно, под этим подразумевал? Что парализованная женщина, помнившая Наполеона, неожиданно вскочит со своего предсмертного ложа, и спляшет ему цыганочку? Или, что контуженый офицер с раздробленными ногами вдруг встанет и пойдёт?
«А чего же я хотела? Гордеев ведь просил его дать мне невыполнимое задание!»
Тем не менее, она сказала уверенно:
— Я беру обоих.
— Что, прости? — Воробьёв до такой степени не ожидал от неё ничего подобного, что даже оторвался от своего чтения и поднял на неё удивлённый взгляд.
— Я бы взяла обоих, если можно, — повторила Александра, не забыв растерянно улыбнуться в ответ, чтобы Викентий Иннокентьевич, чего доброго, не догадался, что ей известно об их плане.
— Я… я просто не думал, что ты… — Осознав собственную выгоду от этого решения, Воробьёв тотчас же улыбнулся. — Впрочем, да! Думаю, это возможно. Старую каргу Никифорову всё равно никто особенно не любит, Вера тебе только спасибо скажет, если ты избавишь её от необходимости к ней заходить.
— Вот и отлично! — Простодушно заключила Сашенька, и, прижав обе папки к груди, спросила: — Я могу быть свободна?
— Конечно. Ровно до завтрашнего утра. — Воробьёв мягко улыбнулся ей. — Не опаздывай.
— Я никогда не опаздываю. — С улыбкой сказала Александра. На мгновение ей показалось, что всё как раньше, ведь в предыдущие разы Викентий Иннокентьевич каждый раз говорил ей эти слова на прощанье. Но, увы, это была лишь иллюзия, навеянная воспоминаниями.
Как раньше уже не будет.
— Знаю, что не опаздываешь. Но должен же я изобразить из себя строгого начальника?
«А всего остального, по-твоему, мало?!», едва ли не спросила у него Александра, но вовремя сдержалась. И, попрощавшись, вышла из его кабинета, для того чтобы тут же столкнуться теперь уже с Сергеем Авдеевым.
Ей его послала сама судьба, не иначе.
Глава 11. Авдеев
— Господи, Серёжа! — С радостным возгласом Сашенька бросилась к нему на шею, стараясь при этом не помять папки с историями болезни, что взяла с собой.
— Сашенька, милая, наконец-то я тебя нашёл! — Смеясь, Авдеев обнял её за талию, поднял от пола, и закружил по коридору, на радость уже немолодой медсестре Клавдии Тимофеевны, в миру тёте Клаве, как раз вышедшей из палаты в эту самую минуту. Она смахнула невольную слезу, наблюдая за трогательной встречей влюблённых, и покачала головой, лукаво улыбаясь Александре за спиной у Авдеева. Тот сбивчиво продолжал: — Вчера с утра я не стал заезжать, чтобы дать тебе выспаться после ночной смены, приехал к вечеру, и что я вижу? Ворота закрыты, на двери замок! Хорошо горничная ваша, Аглая, по дороге встретилась, рассказала, что вы уехали. Как же так, Саша, почему без предупреждения? Ты могла бы мне сказать, знала же, как я буду волноваться! Я места себе не находил, переживал за тебя!
Так как тётя Клава по-прежнему стояла чуть поодаль, беззастенчиво подглядывая и подслушивая за ними, Александра взяла Авдеева за руку, и взмолилась:
— Не здесь, Серёжа, умоляю! Пойдём на улицу, я всё равно уже освободилась, там и дождёмся мою матушку, она обещала заехать и забрать меня.
— Как скажешь, милая, но я всё равно жду объяснений. — В голосе Сергея была какая-то необычайная мягкая строгость, свойственная ему лишь одному в целом мире. Это заставило Александру улыбнуться.
— Всё произошло так спонтанно! Извини, я виновата, но и меня ведь никто не предупредил, и времени совсем не осталось, чтобы послать тебе весточку! — «Разве что, когда они тащили моё бессознательное тело к карете!» — Но я надеялась, что ты рано или поздно догадаешься, где я могу быть.
— Я бы к Викентию Иннокентьевичу пошёл, если б Аглаю не встретил. — Кивнул Сергей, и, когда они вышли на улицу, воспользовавшись некоторым уединением, вновь позволил себе её обнять. — Саша, я так скучал по тебе!
Вот, всегда он так. Двух дней не прошло с тех пор, как они не виделись, а для бедняги Авдеева эти дни казались вечностью.
Александра счастливо улыбнулась в ответ, и, склонив голову на его плечо, прошептала:
— Знал бы ты, Серёжа, как мне не хватало тебя эти дни!
Трогательной сцене в очередной раз помешали, теперь это была Вера, вышедшая с тазом чистого белья, чтобы развесить его на верёвках в саду.
— Ой! — стыдливо произнесла она, но, вместо того, чтобы уйти, наоборот, осталась, и принялась беззастенчиво разглядывать высокого русоволосого красавца, державшего в объятиях Сашеньку. Впрочем, он тотчас же смущённо покраснел, отвёл взгляд и отступил, как будто бы ничего и не было, и произнёс сбивчиво:
— Добрый день!
— Вера, это Сергей Константинович Авдеев, Сергей Константинович — это Вера, моя новая подруга, и мой лучик света в стенах этой больницы!
— Авдеев? — Вера задумчиво закусила губу, перебирая в памяти воспоминания. — А это не из тех Авдеевых, о которых всё время пишут в газетах? Шелка, бархат, и самый лучший ситец по два рубля за отрез?
— Боюсь, что да. — Сознался Сергей не без смущения. — Из тех самых Авдеевых.
— О-о! В таком случае, приятно с вами познакомиться, господин граф! — Она кокетливо улыбнулась, и сделала реверанс, прямо с тазом в руке. Затем засмеялась, и убежала, оставив их одних, но прежде шепнула Александре в ухо: — Ну ты, Сашка, даёшь! Ну и знакомые у тебя! Один другого краше и состоятельнее!
Как непредвзятая сторона, мы скажем вам совершенно точно — Авдеев уступал Мишелю Волконскому, что по состоятельности, что по внешним параметрам, и уступал здорово. Но, конечно, для нашей Александры всё это не имело значения, она любила Сергея таким, каким он был, пусть он и не так богат и не так красив.
Впрочем, что же это мы, Сергей Константинович был не так уж и плох, если не сравнивать его с Мишелем, на чьём фоне он неминуемо терялся. У него были мягкие черты лица, самые добрые в мире карие глаза и милейшая ямочка на подбородке. Общую картину слегка подпортил чуть выпирающий нос, наследие бабушки-грузинки, а в целом — образец миловидности и приятности, вот он, перед вами! Ах да, не забудем про пепельно-русые волосы, вьющиеся на кончиках, которые Александра так любила ерошить, когда они оставались вдвоём. А его мягкая и трогательная манера общения, и тихий, вкрадчивый голос довершали общую картину этого прелестного скромника.
Вот какой был Сергей Авдеев. Слишком хороший. Слишком добрый. Слишком мягкий и отзывчивый. Редко когда ещё повстречается вам такой человек, будьте уверены!