— Имеете, Файбишенко, имеете. Дело в том, что на конвертах с валютой есть отпечатки пальцев, и, как установила дактилоскопическая экспертиза, часть из них — ваши.
Сообщение следователя ошеломило Файбишенко. Он сник, лицо его странно вытянулось, однако продолжал отрицать предъявленное обвинение:
— Не знаю, не знаю. Это какая–то ошибка, какое–то недоразумение. Я никаких валютных сделок не совершал. И то, что вы обнаружили у меня в комнате, мне не принадлежит.
— Ну что же, Файбишенко. Сегодня вы свободны. Продолжим разговор в следующий раз. Я вам настоятельно советую хорошенько подумать. Отпираться бесполезно. Все факты против вас. А факты, как вы знаете, упрямая и безусловно доказательная вещь.
В камере Файбишенко заявил надзирателю, что он заболел, и попросил вызвать врача. Врач прибыл, но никакой болезни у него не обнаружил.
О поведении на допросе Файбишенко следователь доложил мне. В следующий раз я принял участие в его допросе.
В кабинет следователя Файбишенко пришел тихий, с поникшей головой, подавленный. Он уже начинал понимать, что его карта бита и надо сдавать свои позиции.
— Как дела, Файбишенко? Как вы себя чувствуете?
— Неважнецкие мои дела. Потерял сон. Чувствую себя отвратительно.
— Все это оттого, что совесть нечиста. Несмотря на неопровержимость доказательств, вы продолжаете запираться. Мне Валентин Васильевич докладывал о вашем неразумном поведении на следствии. Вы поймите, Файбишенко, что для доказательств вашей вины в спекуляции валютой ваши показания не имеют существенного значения. Для того чтобы сделать вывод о вашей преступной деятельности, доказательств у нас больше чем достаточно. Мы рассчитывали на то, что вы окажете следствию помощь в разоблачении других валютчиков. Вот что для нас важно. Поймите это.
— Я понимаю, но никаких преступных действий я не совершал. Однако я должен признать, что действительно валюту я скупал, но только для себя.
— Ну вот это уже шаг вперед. Давайте разберемся.
— Валюту у Казаченко, Гершевича и Ямщика покупали? — спросил Валентин Васильевич.
— Да, покупал.
— Казаченко и Ямщик показали, что они продали вам турецкие лиры в общей сложности сто пятьдесят штук. При обыске их не обнаружили. Где они?
— Понятия не имею. Они должны быть там же, где была и остальная валюта.
— Вы присутствовали при обыске. При вашем участии вся валюта была пересчитана, указана в протоколе обыска, который вы подписали. Так где же лиры?
— А разве я не мог поделиться своим добром с приятелем?
— Могли, но с кем?
— Не помню.
— Тогда ответьте на другой вопрос: вы признали, что покупали валюту для себя, у кого вы ее покупали?
— Я этих людей не знаю.
— Вас задержала милиция около кинотеатра «Россия». Скажите: кто был с вами?
— Я этих людей не знаю. Один, кажется, Сергей Рычагов.
— Что это за человек?
— Понятия не имею.
— Несерьезно это, Файбишенко. Фамилия этого человека не Рычагов, а Старцев.
— Может быть. Я, возможно, путаю.
— Именно путаете. Скажите, пожалуйста, а что означают инициалы «Я.Р.» на целлофановом пакете с золотыми монетами, изъятыми при обыске в вашей комнате?
— Не знаю. Пакет этот остался у меня после какой–то покупки.
— Вы сказали, что покупали валюту для себя, как же вы хотели с ней поступить, не для коллекции же вы тратили такие большие деньги?
— Я об этом еще не думал.
— А где достали деньги на покупку валюты? Ведь вы нигде не работали.
Обвиняемый запутался. Он понимал, что ложь его слишком очевидна, но на что–то он еще рассчитывал. Он не назвал нам на этом допросе ни одной фамилии. Но это нас не смущало. Рано или поздно он все равно должен будет рассказать. Пусть подумает.
Не теряя времени, нам надо было заняться другими валютчиками, которые гуляли на свободе. Мы уже знали, что инициалы «Я.Р.», о которых спрашивали Файбишенко, означают «Ян Рокотов». Мы располагали убедительными данными о том, что Ян — крупный валютчик. И его надо было изолировать…
Начиная с 1960 года в работе органов государственной безопасности определенное место стала занимать борьба с нарушениями правил о валютных операциях, а также спекуляцией валютными ценностями. Это преступление в нашем Уголовном кодексе значится в главе «Иные государственные преступления» и представляет большую опасность для государства, ибо подрывает государственную монополию и дезорганизует кредитно–денежную систему. Такого характера преступлений в нашей стране не было со времен нэпа, но расширившиеся экономические, культурные и туристические связи с капиталистическими странами толкнули некоторых любителей легкой наживы на совершение валютных махинаций.
Отдельные иностранные туристы, коммерсанты, лица, въезжающие в нашу страну по частным визам, провозили контрабандным путем значительное количество золотых монет, золотых часов, всевозможные изделия из золота и различные товары, которые продавали нашим гражданам — любителям легкой наживы, спекулянтам и тунеядцам, вставшим на преступный путь. Спекулируя валютой и контрабандными товарами, иностранцы приобретают таким путем советскую валюту, скупают различные советские товары и вывозят их за границу.
Спекуляцией занимались даже некоторые сотрудники дипломатических представительств капиталистических государств. Например, горничная одного из посольств в Москве итальянка Цезарина Сторони и ее брат Дино Сторони, тоже служащий посольства, систематически занимались этим преступным делом.
12 апреля 1962 года брат и сестра Сторони были задержаны органами госбезопасности при совершении валютных сделок. У Цезарины Сторони были изъяты крупная сумма советских денег, а также личные записки с расчетами по валютным сделкам, а у советской гражданки, задержанной с ними, — американские доллары.
Следствием установлено, что Цезарина Сторони и ее брат Дино Сторони в течение 1959–1962 годов занимались незаконными валютными операциями, продавая по спекулятивным ценам крупные суммы американских долларов и большое количество золотых часов советским гражданкам Юдиной, Шишковой и Шепелевой. Валюта и золотые часы переправлялись в Советский Союз контрабандным путем. Будучи задержанными с поличным, Цезарина Сторони, выдававшая себя во время валютных сделок за Антуанетту, и Дино Сторони признались, что они длительное время занимались спекулятивными и контрабандными операциями.
По нашим законам Сторони подлежали привлечению к уголовной ответственности, однако органы власти сочли возможным ограничиться выдворением их из СССР.
В марте 1962 года нами был арестован за спекуляцию валютой архивариус одного из посольств в Москве Барги. Валютой его снабжали работники посольства, в том числе выдворенный впоследствии из СССР пресс–атташе Бушехрипур.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});