Читать интересную книгу Сосна и олива или Неприметные прелести Святой Земли - Исраэль Шамир

Если уж поселенцы так недоброжелательны к евреям, понятно, как они относятся к палестинцам. Вот заголовки статей из газеты: “Поселенец убил из автомата верблюдов бедуина”, “Поселенец застрелил девочку в Шхеме”, “Поселенец открыл огонь по проходившей мимо машине”, “Еврейское подполье, базирующееся в поселениях, произвело массовое убийство в медресе Хеврона”, “Поселенцы сожгли базар, и т.д.”.

Нагорье страдает от оккупации. Если бы царь Давид жил в Дура эль Кари, он не смог бы подняться на святую гору для приношения жертвы Господу – поселенцы Бет Эля закрыли путь к вали Шейх Абдалла. Это не исключение – поселенцы Элон Море мешают потомкам Иосифа Прекрасного молиться у могилы их предка; израильские солдаты мешают жителям Вифлеема молиться у гробницы Рахили.

Для создания новых поселений у крестьян Нагорья были отняты тысячи дунамов земли. Оккупационные власти считают всю землю, не парцеллированную английскими властями (а ее большинство) – своей собственностью, и отбирают ее у владельцев. Для этого, например, поля села Акраба были облиты гербицидом. Таких историй немало, но не они – самое главное. Оккупация не намного ухудшила жизнь крестьян Нагорья. В первую очередь от нее страдают образованные палестинцы, не находящие себе занятия на патриархальном и слабо развитом Западном Берегу. Оккупация неприемлема, но “независимость” мини-Палестины – 20% территории подмандатной Палестины с ее миллионом беженцев 1948 года – не альтернатива оккупации.

Крестьяне и бедуины навряд ли выиграли бы от получения “независимости” – ими правили бы, вместо еврейских офицеров, свои арабские бюрократы. “Независимость” и вовсе неприемлема для жителей Газы – лишившихся земель беженцев. Человечество не учится на своих ошибках. В истории Палестины лучшие времена были, когда страна была под чужим правлением – персидским, греческим, византийским, английским. От государственной самостоятельности выигрывают жадные до власти, деклассированные, вырвавшиеся из старой системы и не нашедшие себе места в новом порядке люди. Народ не выигрывает от этого, как и не выиграли иудеи, сменив греческое правление на собственных, кровожадных царей Хасмонеев. Народ, как правило, и не идет на такие крайности, пока оккупационный режим нормально функционирует: от Александра в 330 году до н.э. без малого двести лет иудеи спокойно мирились с греками, и если бы не эксцессы Антиоха Эпифана, революции Маккавеев не произошло бы.

В наши дни независимость и государственность во всех странах Третьего мира привела к дурному управлению, к военным режимам, к диктатурам. Арабская мини-Палестина также стала бы диктатурой почти наверняка. Следующим шагом для Палестины должна быть не отдельное государство на Западном Берегу, не правительство Арафата рядом с правительством Переса, но федерация самостоятельных автономных коммун «от Дана до Беершевы». Еще одно центральное правительство, с еще одним набором лидеров – не снести Нагорью.

Палестинцы, соглашающиеся с переделом для решения “палестинской проблемы”, движимы отчаянием. Они видят, что оккупация становится более тяжкой, что они теряют и землю, и воду, и элементарные права человека на жизнь и справедливость. Они опасаются нового изгнания – и не безосновательно. Оккупация может привести к фашизации Израиля и массовой депортации – как в Иерусалимском коридоре в 1948 году.

Израильтяне предпочитают говорить об изъянах оккупации 1967 года, но не о катастрофе 1948 года – хотя бы потому, что проблему 1967 можно экстернализировать, а проблема 1948 лежит в основе создания Израиля. Но проблем оккупации нельзя понять, не сравнивая их с более глубокой бедой Изгнания 48. Оккупация – это продолжение старой стратегии, более мирными средствами, но с той же целью.

Так, правые националисты в своих поселениях вроде Брахи стремятся освоить Нагорье так, как был “освоен” Иерусалимский коридор: разгладить бульдозерами террасы, построить бетонные кубики, окружить их колючей проволокой, подвести водопровод, завести рентабельную промышленность. Пока их сдерживает упорная борьба местных жителей и внимание мировой общественности; поэтому интересно посмотреть, что происходит на Голанских высотах, где эти факторы не действуют.

С Голанских высот жители бежали в 1967 году, оставив пустые деревни. Остались на месте только четыре друзских села на севере плато. Старые деревни на плато, сложенные из черного базальта, напоминали руины древней Тиверии. В газете “Давар” от 3.12.71 рассказывается о том, что Общество охраны природы хотело сохранить одну из этих красивых деревень, но власти предпочли снести ее с лица земли динамитом и бульдозерами. “Бульдозеры уничтожили все эти красивые деревни. Евреи как бы хотели доказать, что они не могут жить с прошлым, если оно не заперто в музее в качестве археологического экспоната” – пишет “Давар” об уничтожении сел Голана.

Я жил когда-то в новом поселении Афик, на южном краю плато. Там стояло несколько хороших старых домов, а самым прекрасным был дом, служивший до войны клубом для офицеров. Он был построен, над самым обрывом, и с его огромной, выложенной армянской керамикой веранды открывался фантастический вид на чашу долины Кинерета с синим озером на дне. С другой стороны озера по ночам сияли огни Тиверии, а высоко в горах мерцал Цфат.

Поселенцы превратили этот дом в склад рухляди и сломанной мебели, а новый поселок – кубики из блоков и панелей – построили подальше от обрыва, подальше от вида и от старых домов села. Когда я недавно навестил Афик, даже пробраться к дому с верандой было нелегко – поселок стоял задом к Кинерету, лицом к дороге и к своим зеленым газонам, и дом с верандой остался где-то за службами, за гаражами поселенцев.

В восьмидесятые годы практический, конструктивный подход израильтян кажется анахронизмом. В двадцатых годах внезапно разбогатевший Остап Бендер и Александр Корейко посетили среднеазиатский городок, который, по памяти Бендера, не уступал Багдаду. Они нашли городок преобразившимся:

– Как у вас с такими... с кабачками в азиатском стиле, знаете, с тимпанами и флейтами? – нетерпеливо спросил великий комбинатор.

– Изжили, – равнодушно ответил юноша... – Но зато открыта фабрика-кухня.

– Какой чудный туземный базарчик! Багдад!

– Семнадцатого числа начнем сносить, здесь будет больница и коопцентр.

В большом зале фабрики-кухни, среди кафельных стен, под ленточными мухоморами, свисавшими с потолка, путешественники ели перловый суп и маленькие коричневые биточки”.

Небольшое различие между преображенным на конструктивный лад городком советского захолустья 20-х годов и новым еврейским строительством на оккупированных территориях заключается в том, что в советском Багдаде не изгнали местных жителей с кабачками и базарчиком. А сходство – общая высокомерная уверенность в превосходстве восточно-европейского образа жизни – потрясает. Сейчас потомки выходцев Восточной Европы едят перловый суп и маленькие коричневые биточки в залах кибуцных столовых на Голанском плато, на руинах стертых с лица земли сел.

В мире прошло немало перемен с 20-х годов. Сейчас в большинстве стран уже не спешат сносить туземные базарчики, строить фабрики-кухни и возводить жилмассивы: народу они не по духу. Возможно, конструктивизм потому задержался в Израиле, что подсознательно евреи считают необходимым искоренить все следы не выдуманного, а реального прошлого?

В Нагорье, о котором мы ведем речь, местное население осталось, и оно не позволяет “освоить” страну таким образом, иначе в ближайшее время Палестина исчезла бы. Но трагический парадокс заключается в том, что если правых националистов тянет в Нагорье, чтобы его уничтожить, наиболее симпатичных, левых и прогрессивных израильтян туда вообще не тянет. Некоторые из них доводят свое неприятие Палестины до своего логического завершения, отказываясь даже посещать Нагорье, “оккупированный Западный берег”. Б.Михаэль, типичный левый сатирик газеты “Гаарец”, даже пишет “Джудеа” на английский манер – вместо “Иудея”, подчеркивая свою непричастность к этому району. Большинство симпатичных левых активно не любят Палестину и отрицают всякую эмоциональную связь с ней.

Мои прогулки по Нагорью воспринимались моими левыми друзьями с непониманием, граничащим с враждебностью. Они как бы ждали, что у меня прорежется ермолка на голове и появится “Калашников” за плечами. Только некоторые, находившиеся на том же распутье, что и я, и также усомнившиеся в стандартных позициях, слушали с интересом – для них я, собственно, и пишу этот отчет о Нагорье. С этим подходом к Нагорью и связан великий спор “правых” и “левых” о будущем Западного Берега. “Правые” не хотят отдавать эти земли, надеясь со временем вытеснить палестинцев. Левые хотят отдать эта земли, надеясь отгородиться от палестинцев. За этим различием кроется различное отношение к “малому Израилю”, к землям к западу от Зеленой черты. “Левые” – хозяева и наследники хозяев “малого Израиля”, они – аутентичные, реальные израильтяне, жители того самого Израиля, который был построен на пустом месте, в Палестине, а мог бы – и в Уганде. “Правые”, как правило, потомки “внутреннего пролетариата”, дети большинства, состоящего из меньшинств. В “малом Израиле” они не нашли своего места, они были не сыны, а пасынки Израилю кибуцов, Пальмаха, усов и шортов.