Читать интересную книгу Невеста смерти - Линда Лафферти

Словно и не услышав его вопроса, Иоганн Кеплер посмотрел на окно позади него.

– Будьте так добры, откройте, пожалуйста, ставни и окно.

Якоб развел в стороны деревянные ставни и закрепил их задвижкой. Кеплер спроектировал окно таким образом, чтобы, открыв его, можно было наблюдать ночное небо.

Сероватый туман уже дошел до уровня подоконника, но выше подниматься, похоже, не собирался. Ботаник посмотрел на чистое небо, где на темном фоне ярко мерцали звезды. Промозглый туман создал горизонт для этих небесных светил.

– Вы спрашиваете, каковы мои симптомы? – зашевелился под одеялом хозяин дома. – Ах, доктор Хорчицкий, я родился болезненным ребенком, и мои руки изуродованы оспой. У меня было слабое зрение, и без помощи линз я бы не видел и половины того мира, который другие принимают как должное. Ночное небо, доступное вашему даже невооруженному взгляду, без линз представляется мне сплошным туманом.

Якоб глубоко вздохнул. С этим пациентом ему определенно придется нелегко.

Взгляд доктора упал на лежавшие на столике у окна оптические инструменты. Он наклонился, чтобы получше рассмотреть зрительную трубу.

– Зато какими глазами вы располагаете сейчас, герр Кеплер! – воскликнул он. – Должно быть, вы видите через это стекло самое сердце Вселенной! Вы позволите?..

Иоганн коротко кивнул, и его гость приставил трубу к глазу.

Звезды как будто прыгнули ему навстречу.

– Надо же, какое чудо! – ахнул Якоб. Затем, чуть отодвинув трубу от глаза, он вдруг замер, внимательно рассматривая ее конические формы и яркий орнамент, после чего покрутил трубу в руке.

– Что-то не так? – спросил Кеплер.

Хорчицкий опустил трубу и еще раз осмотрел ее со всех сторон.

– Старинная вещица? – спросил он с удивлением.

Математик рассмеялся.

– Я бы сказал, что не очень. Голландец Янсен изобрел сей инструмент совсем недавно. Мне повезло стать счастливым его обладателем – это был подарок королю.

– Я видел ее раньше, – тихо сказал ботаник.

– Что? – воскликнул Кеплер. – Чепуха!

– Нет. Клянусь, я ее видел. И нечто подобное, но еще более сложное, – сказал доктор, глядя в скептическое лицо собеседника. – Могу я воспользоваться вашей чернильницей и пергаментной бумагой?

– Конечно.

Сев за кеплеровский стол, Якоб нарисовал ряд входящих одна в другую трубочек. Верхнюю он изобразил с изгибом, обозначающим выпуклую линзу. Закончив, не дожидаясь, пока чернила высохнут, передал пергамент хозяину.

Иоганн тут же уставился на примитивный рисунок покрасневшими глазами. Его бледное лицо вытянулось.

– Где вы это видели?! – спросил он напряженным голосом. – Где?

– В Книге Чудес, манускрипте, хранящемся в Кунсткамере его величества. На ее страницах много рисунков, подобных этому.

– Принцип тот же, что и у галилеевского телескопа, – сказал Кеплер.

– В том-то и дело! Откуда автор старинной книги мог узнать об инструменте, который изготовит в будущем великий астроном?

Математик снова обратился к рисунку. Глаза его жадно блестели.

– Мне нужен усовершенствованный телескоп, герр доктор. Я не могу вести наблюдения без итальянского инструмента Галилея. Мне нужно увидеть эту книгу!

– Сейчас она в распоряжении дона Юлия, сына короля, сосланного в Чески-Крумлов. Но Галилей, конечно, снабдит астронома его величества этим инструментом.

Кеплер неловко заворочался, устраивая повыше подушку.

– Нет. Галилей не хочет заводить соперника. Тем более если соперник – лютеранин. Несмотря на то что я письменно подтверждал точность его наблюдений и выступал против его заключения под стражу, он отказывается поделиться со мной своей замечательной трубой, хотя и просит меня поддержать его теории.

– Мне странно слышать, что ученый сознательно препятствует научному прогрессу.

– Жадность, Якоб. Жадность, политика, религия и тщеславие. Вот что заставляет отринуть науку ради сохранения власти. – Кеплер сжал свои ревматические пальцы в кулак. – Даже самый великий исследователь может поддаться чарам власти.

Ботаник подумал об астрономических часах и фигурке Тщеславия, любующегося собой в зеркале…

Но тут он вспомнил о цели своего визита.

– Ваши симптомы, герр Кеплер.

– Острая меланхолия. Я не могу заставить себя встать с постели или выйти за порог собственного дома. Мне совершенно все равно, буду я жить или умру.

– Герр Кеплер? – недоверчиво спросил Хорчицкий, искренне изумленный услышанным. – Вы, человек, получивший признание всей Европы, ставший наследником великого Тихо Браге…

– Браге? Я украл его наблюдения. Сразу же после его смерти я укрылся в нашей обсерватории и переписал его звездный журнал. Как утверждают его наследники, я – обычный мелкий воришка.

– Браге был вашим руководителем, вы работали вместе… Удивительно, что он не поделился с вами всеми своими изысканиями!

– Я был нужен ему как математик. Он зависел от моих расчетов, но при этом отвергал мои теории. Тихо Браге был подвержен недугу, который сушит человеческое сердце и препятствует науке. Да, он тоже был лютеранином, да, мы вместе работали, но он не верил в коперниковскую Вселенную. Браге не придерживался того представления, что планеты вращаются вокруг солнца. Блестящий ум, испорченный условностью.

Кеплер вздохнул и потянулся ревматическим пальцем за глиняной чашкой у кровати.

– И вот теперь я остался без средств к существованию. Император не платит мне уже целый год. Я наделал долгов, оплатить которые не в состоянии, и не имею сбережений. Жена пилит меня из-за денег, и мне приходится торговать гороскопами. Я составляю их для придворных и богатых купцов, у которых есть деньги. И при этом пытаюсь найти ключ к Вселенной.

– Ключ?

– Солнце и планеты обладают душой. Силой, если хотите. Солнце – это не только центр нашей Вселенной. Оно понуждает планеты двигаться по назначенным для них орбитам, вращаясь эллиптически вокруг великой силы, подобно тому, как дикарь, зачарованный пламенем, пляшет вокруг костра.

Якоб вдруг почувствовал какую-то пустоту в груди. Планеты с душой? Какая сила может быть во Вселенной, кроме самого Бога, который собственноручно установил орбиты планет и закрепил звезды на небесном своде?

– Но это же ересь! – запротестовал он. – Ересь, совершенно противоречащая Писанию!

– А я вот полагаю, что это есть истина, – сказал Кеплер. – Настанет день, и я докажу это. Наше солнце обладает силой, и планеты тоже ею обладают. Каждая движется по своему пути, но неразрывно связана с другой.

Иоганн посмотрел на стоящего у окна гостя.

– Подойдите ближе. Я хочу видеть ваше лицо.

Хорчицкий приблизился к его кровати и неохотно склонился над королевским математиком.

– А-а-а, как я и предполагал! В ваших глазах – укор иезуита, – вздохнул тот. – Вы разрываетесь изнутри. В отличие от многих орденов, иезуиты стремятся к знаниям и просвещению, однако традиции католической церкви тянут их назад. Жаль видеть такое в блестящем в прочих отношениях уме.

Якоб отстранился и выпрямился, проглотив всколыхнувшийся в нем оскорблением гнев.

– Иезуиты уважают Священное Писание, герр Кеплер, – возразил он, ловя себя на том, что ум его уже ухватился за рассуждения математика, как голодный за краюху хлеба.

– Уважают Писание? Фу! – Острая бородка астронома дерзко выпятилась. – Не знаю, удивитесь ли вы тому, что мне доводилось в своей жизни иметь в друзьях нескольких иезуитов. Так вот, стремление к знаниям, к истине часто берет верх над их проклятыми душами. Свет науки влечет их к себе, как свеча привлекает мошек. – Кеплер улыбнулся. – Королевский духовник, Иоганн Писториус, – один из моих ближайших знакомых. Его блестящий ум и красноречие упражняют мой дух, тогда как Галилей поворачивается ко мне спиной.

Якоб даже моргнул от удивления. Писториус, исповедник короля Рудольфа, водит дружбу с еретиком-лютеранином? Доктор знал многоуважаемого теолога, имевшего, вдобавок ко всему прочему, еще и медицинскую степень.

– Писториус полагает еретической, но также и соблазнительной мою теорию гармонических сфер, – оживился математик. – Планеты движутся не по идеальному кругу, их орбиты изысканно вытянуты под влиянием физической силы солнца, космической души самого Господа.

– То, что вы говорите, опасно, – снова возразил Хорчицкий. – И что же, духовник не доложил о вашей ереси?

– Конечно, нет. Порой мы спорим с ним часами, как и должно цивилизованным людям. Он не только оспаривает мои теории, но и сам работает над диссертацией о Каббале.

Якоб повернулся к окну – на чистом вечернем небе сияли звезды, а в повисшем над берегом тумане поднималась молодая луна.

Наблюдая за задумавшимся над его словами гостем, Кеплер потер ладони и сцепил ревматические пальцы.

– Гармонические сферы? – негромко повторил ботаник. Тонкая полоска месяца смешалась со звездами.