Читать интересную книгу Дезинформация. Тайная стратегия абсолютной власти - Ион Михай Пачепа

В то время нас не заинтересовали требования советских советников: какой американский сержант вообще захочет сбежать в Румынию? Но после убийства президента Кеннеди мы сосредоточились на рекомендации о поиске перебежчиков. К своему удивлению, мы обнаружили, что до того, как сбежать в СССР, Ли Харви Освальд служил оператором радиолокационной станции на совершенно секретной авиабазе ВМС Ацуги возле Токио, при этом часть самолетов U-2, совершавших полеты над Советским Союзом, взлетели именно с этой авиабазы.

Примерно в это же время писатель Эдвард Джей Эпштейн проводил в США свое собственное расследование убийства Кеннеди, результаты которого вошли в книгу «Легенда: секретный мир Ли Харви Освальда» (“Legend: The Secret World of Lee Harvey Oswald”, Reader’s Digest/McGraw-Hill, 1978). В этой книге содержались новые полезные сведения об Освальде, которые Эпштейн смог добыть и тщательно изложить. По словам Эпштейна, он расспросил более четырехсот человек, так или иначе связанных с Освальдом. Среди них было «около семидесяти морских пехотинцев, сослуживцев Освальда в Японии и на Дальнем Востоке», большинство из которых «ранее не были допрошены ФБР либо комиссией Уоррена».

Зак Стаут, один из морских пехотинцев, служивший на базе военно-морской авиации Ацуги вместе с Освальдом, сообщил, что Освальд поддерживал связь с симпатичной японской девушкой, «работавшей» хозяйкой «Куин би» – одного из трех самых дорогих ночных клубов Токио, в котором развлекались старшие офицеры американских войск и пилоты U-2. Стаут и его сослуживцы поражались, что девушка с таким положением встречается с Освальдом. Им также было непонятно, как он мог с ней расплачиваться – вечер с такой девушкой обошелся бы ему примерно в месячное содержание {698}. Подобные траты были совершенно не в духе Освальда, о котором неизменно отзывались как о вечном скряге.

Кто же платил за досуг Освальда с девушкой из «Куин би»? Труд Эпштейна строится на подозрениях о его связях с советской разведкой. Книга раскрывает читателям важные сведения, указывающие на то, что, вероятнее всего, именно КГБ стоял за хозяйкой «Куин би», начавшей проводить с Освальдом дни и ночи, и оплачивал ее услуги.

Через некоторое время после возвращения из Советского Союза в США Освальд принял участие в дискуссии на радио о Кубе, организованной журналистом Уильямом Стаки из Нового Орлеана. Как позднее утверждал Стаки, Освальд заявил, что «именно в Японии он решил отправиться в Россию и своими глазами увидеть жизнь революционного, марксистского общества» {699}. Рассказывают, что Ли Харви открылся своему новому американскому другу Джорджу де Мореншильду и сообщил ему: «Я встречался в Японии с некоторыми коммунистами. Они вдохновили и заинтересовали меня, и это в том числе побудило меня съездить в Советскую Россию посмотреть, что там происходит» {700}.

18 октября 1957 года Освальд узнал, что его часть передислоцируется в район Южно-Китайского моря, на Филиппины, из-за разгоравшейся в Индонезии гражданской войны. По словам Стаута, Ли Харви был раздосадован отъездом из Японии. Джордж Уилкинс, еще один морской пехотинец и его сослуживец на авиабазе Ацуги, вспоминает, что 27 октября, непосредственно перед отправкой, Освальд выстрелил себе в руку из пистолета «Дерринджер», заказанного в нарушение армейского устава в США у фирмы «товары почтой». Рана оказалась несерьезной, и некоторые морские пехотинцы считали, что Освальд выстрелил в себя намеренно, чтобы остаться в Японии. Он провел в госпитале почти три недели, но был выписан как раз к моменту отплытия танкодесантного корабля ВМС США «Террелл каунти» и 20 ноября отправился со своей частью на Филиппины {701}.

После трех месяцев службы на Филиппинах Освальд возвратился со своим подразделением в Ацуги, где предстал перед военным судом за владение незарегистрированным оружием – тем самым «Дерринджером», из которого он стрелял в себя. Его приговорили к двадцати дням наряда на тяжелые работы, штрафу в пятьдесят долларов и разжаловали в рядовые (тем самым аннулировав сданный им экзамен на рядового первого класса). Хотя Освальд был осужден условно, его назначили продолжать службу в столовой для военнослужащих, не позволив вернуться на радиолокационную станцию. Он немедленно подал рапорт на увольнение в связи с трудностями военной службы. По словам других морских пехотинцев, Освальд надеялся, что будет уволен в Японии, где успел завести друзей. Его рапорт был отклонен, после чего Освальд затеял драку с сержантом, назначившим его дежурным по столовой, и был почти на месяц посажен в тюрьму. Его выпустили 13 августа 1958 года, и сослуживцы заметили в мужчине сильные перемены: он стал холоден, замкнут и озлоблен.

Джозеф Македо, еще один оператор радиолокационной станции, вспоминает, как Освальд жаловался ему: «Хватит с меня демократии в этой эскадрилье[74]. Когда я отсюда выберусь, займусь чем-нибудь другим». После этого Освальд стал еще реже общаться с сослуживцами, зачастую пропадая в Токио {702}.

Освальд покинул Японию 2 ноября 1958 года на борту транспортного корабля ВМС США «Барретт». Прибыв в Сан-Франциско, он взял тридцать дней отпуска, чтобы съездить к матери и сходить на охоту на белок со своим братом. 22 декабря 1958 года он был назначен оператором радиолокационной станции в 9-й эскадрилье контроля воздушного пространства авиации морской пехоты на авиабазе Эль-Торо в городе Санта-Ана, штат Калифорния {703}. Джон Донован, начальник дежурной смены радиолокационного подразделения Освальда, отзывался о нем как о «сведущем, весьма сведущем» в любой порученной ему работе. Интеллектуальные способности Освальда, как и других служивших с ним морских пехотинцев, были значительно выше среднего, однако, в отличие от остальных, Освальда интересовала практически одна только международная политика, а не женщины или спорт. Он любил уточнять у проходивших мимо офицеров какой-то вопрос международной политики, а затем говорить Доновану: «Если нами руководят такие люди, что-то здесь не так, ведь я гораздо умнее и знаю больше этого парня». Освальд знал имена многих философов, но знания часто не шли дальше имен. Особенно его заинтересовал Гегель и вопрос социальных революций. Общаясь с другими, он обычно стремился не узнать что-то новое, а продемонстрировать собственные знания: «У него всегда была своя точка зрения, и он готов был обсуждать ее со всеми желающими» {704}.

Сослуживцы Освальда отмечали, что работа на Эль-Торо не была изнурительной, и в свободное время Освальд в основном учил русский. Он выписывал русскоязычную газету и отвечал сослуживцам по-русски «да» и «нет», когда те дразнили его за интерес к русскому языку и коммунизму. Казалось, ему нравилось данное ему прозвище «Освальдович» и то, что его в шутку окрестили «русским шпионом». 25 февраля 1959 года Освальд сдавал экзамен по русскому языку и получил оценку «неудовлетворительно», которая, хоть и была низкой, все же подтвердила определенные успехи в изучении этого сложного языка {705}.

Во время службы Освальда на базе Эль-Торо принципы работы КГБ требовали, чтобы схема связи с каждым важным агентом в США предусматривала обезличенные способы передачи информации. КГБ предпочитал использовать тайник в случае передачи агентом разведданных на непроявленной пленке. В некоторых случаях, когда агентам требовалось передать большой пакет документов (в частности, если они работали в области научно-технической разведки), КГБ часто прибегал к камерам хранения на железнодорожных и автобусных вокзалах.

Нельсон Дельгадо, деливший с Освальдом двухъярусную кровать на базе Эль-Торо, рассказывал, что к концу службы соседа заметил среди его бумаг стопку снимков истребителя, сделанных с близкого расстояния спереди и сбоку. Освальд запихнул фотографии в мешок с другими вещами, и Дельгадо согласился отвезти этот мешок в камеру хранения на автовокзале Лос-Анджелеса и привезти Освальду ключ. По словам Дельгадо, Освальд заплатил ему за это два доллара {706}. Если это было именно так, то вряд ли можно объяснить отправку вещмешка с секретными сведениями в камеру хранения чем-то иным, кроме шпионажа.

Вероятно, что с такими вещмешками Освальд передавал новые сведения о высоте полета самолетов U-2, проходивших летные испытания над той частью Южной Калифорнии. Как сообщил Фрэнсис Гэри Пауэрс, пилот самолета U-2, сбитого над Советским Союзом 1 мая 1960 года, на базе Эль-Торо у Освальда был доступ «не только к радиолокационным и радиокодам, но и к новому радару-высотомеру MPS-16», причем именно высота полета U-2 была самой секретной информацией {707}.

После побега в Советский Союз 15 февраля 1962 года Освальд написал брату Роберту: «По «Голосу Америки» [так в оригинале] передали, что выпустили Пауэрса, того парня с самолета U-2. Думаю, для тебя это важно. Я видел его Москве, и он показался мне славным и смышленым типичным американцем [так в оригинале]» {708}.