нужно думать, что я попрошу его о поддержке и финансовой помощи, потому что сама разберусь с ситуацией, у него сложилось совершенно неверное впечатление, и он решил, что я хочу избавиться от ребенка.
— О, боже, — сочувственно пробормотала она.
— Он пришел в ярость, Мелания. Я никогда не видела его таким. Он даже сказал, что если я не хочу ребенка, то должна отдать его ему, как только он родится. Все так запуталось. Чего я не могу понять, так это как возможно забеременеть, если я принимаю таблетки и ни разу не пропустила ни одного дня, и не меняла время их приема.
Она посмотрела на меня с любопытством.
— Вас когда-нибудь тошнило? Потому что это тоже может помешать таблетке подействовать эффективно.
Я нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями.
— Нет, не думаю, — начала я, но остановилась и в ужасе уставилась на Меланию. — О, боже.
Да, я ясно вспомнила, что в вечер перед тем, как встретила Луку, меня стошнило. Я только приняла таблетку, как Сальваторе приказал отсосать ему. Мне было так противно, что я еле подавила рвотные позывы, а потом меня действительно стошнило в туалете. А так как я пропустила ужин, из меня вышла только желчь. И мне даже в голову не приходило, что вместе с ней могла выйти и таблетка.
— О, боже, Мелания. Меня вырвало вечером перед тем, как я встретила Луку. Должна ли я рассказать ему об этом? Объяснить, как это произошло?
Она покачала головой.
— Нет, это плохая идея. Он не готов это услышать. Он уже слышал подобное раньше.
— Что вы имеете в виду?
Через окно я увидела на подъездной дорожке машину Луки. Он покидал дом. Я спрыгнула с табурета, подбежала к окну и наблюдала, как он скрылся из виду.
— Лука, — выдохнула я. Мне казалось, что он уехал навсегда.
— Подойдите сюда, мадам. Я должна вам кое-что рассказать.
Я медленно вернулась к островку и села. Внутри я чувствовала себя мертвой.
— До того, как хозяин купил это поместье, он жил в большом особняке в самом центре Бостона. У него было много поклонниц, которые часто приходили в тот дом. Иногда даже оставались с ним на несколько ночей. Одной из них была женщина по имени Алесса. Должна признать, она полностью одурачила меня. Она была самой доброй и дружелюбной женщиной, которую он когда-либо приводил в дом. Брюнетка с задорным смехом.
Она повернула голову и посмотрела в окно.
— На самом деле я надеялась, что он на ней и остановится, но этого не произошло, и через две недели для него все было кончено. Несмотря на ее отсутствие, она звонила мне и обращалась со мной так, будто я ей очень важна. Примерно через месяц она вернулась, чтобы встретиться с хозяином. Сказала, что беременна. Я слышала, о чем они спорили. Она утверждала, что один из презервативов, должно быть, порвался, но я кое-что вспомнила. Однажды я видела использованный презерватив, засунутый под ее подушку. Она взяла использованный презерватив и каким-то образом оплодотворила себя. Я никому не рассказала об увиденном, и это была моя ошибка. Если бы я это сделала, хозяин был бы предупрежден и знал, что ей нельзя доверять. Он женился на ней. После свадьбы она изменилась. Вся доброта исчезла. Она обращалась со мной холодно, будто я не более чем ее прислуга. Она думала, что хозяин ее полюбит, но с течением времени он отдалялся от нее все сильнее и сильнее. В глубине души он знал, что она каким-то образом обманула его.
Я резко вдохнула. Теперь я понимала, почему он смотрел на меня так, словно видел в первый раз. Он думал, что я тоже его обманула!
— Но после рождения ребенка, все стало только хуже, — продолжила свой рассказ Мелания. — Алесса ошибочно полагала, что ему не нужно ее беременное тело, и как только ребенок родится, он снова ее захочет. Произошло обратное. Он полностью потерял к ней интерес и вместо этого влюбился в ребенка. Никогда раньше и с тех пор я не видела, чтобы мужчина так любил ребенка. Он любил его больше самого себя. Кинулся бы в огонь ради своего сына. Не было ничего, чего бы он ни сделал для этого мальчика. А Алесса становилась все более и более ожесточенной. Она ревновала к собственному сыну.
Он был таким хорошим ребенком, но однажды я вошла в его комнату и увидела, как она щиплет его без всякой причины. Я была так потрясена, что не знала, что делать. Я не хотела доносить на нее, но ребенка нужно было защитить и большую часть заботы о нем доверить другому человеку, поэтому я посоветовала хозяину нанять няню. С появлением няни Алесса видела ребенка только тогда, когда хозяин был в доме. Тогда она притворялась, что любит его, нежничала с ним и ворковала. К тому времени хозяин уже не посещал ее в спальне.
Мальчику было два года, когда это случилось. Няня сказала, что заболела, и я уже планировала оставить ребенка у себя на утро, но мне нужно было срочно сделать заказ на продукты. Я думала сделать это первым делом, чтобы их могли доставить тем же вечером, а затем пойти в детскую, но прежде чем я успела закончить заказ, я услышала плачь и крик Алессы. Когда я выбежала, она скрючилась над мертвым телом сына у подножия лестницы. Коронер сказал, что его смерть наступила от перелома шеи. Он не страдал. Умер мгновенно. Это сочли несчастным случаем. Но я знала. И хозяин знал. Это не было случайностью. Не знаю, почему она это сделала. Разве можно таким способом заставить хозяина перестать любить сына и вместо этого полюбить ее. Абсолютно бессмысленно. И так бесчеловечно. Так бессердечно. Так непростительно.
Гроб был белым. Я никогда не видела такого маленького гроба. На похороны она надела черное дизайнерское платье и черную вуаль. В руке держала белый носовой платок с кружевной каймой, которым промокала сухие глаза. Впервые с тех пор, как я начала работать на хозяина, я увидела, как он плачет. Он упал на колени рядом с гробом и зарыдал. Как только похороны закончились, мы все вернулись в дом. Я не могла даже смотреть в ее сторону.
В тот вечер она позвонила мне и попросила принести стакан теплого молока. Я хорошо помню ту ночь. Она лежала на кровати в нежно-розовом пеньюаре и розовых туфлях с пухом и на высоких каблуках в тон. Она не выглядела печальной или несчастной. На самом