непреодолимой помехой.
* * *
Несколькими днями ранее.
Подбив выпившего товарища на создание явно конфликтной ситуации, Алексеев понимал, что такой шанс упускать нельзя. И он быстро раздобыл фотоаппарат у другого человека за столом, надеясь, что начнётся заварушка. Так оно и произошло.
И Алексеев успел сделать несколько, как он надеялся, удачный кадров. Что хорошо, Филатов занятый дракой, похоже, вообще его не заметил.
Теперь оставалось только проявить фотографии и придумать, как их реализовать.
Хотя что тут думать. Он как раз относительно недавно читал в Комсомольской правде разгромную статью про Новый Путь. Раз там его валят, то туда надо и писать, рассудил Алексеев, ведь статью-опровержение он пропустил.
Зато фотографии действительно удались. Особенно ему нравился кадр, где удалось поймать Филатова в момент, когда он со злым лицом толкает мужчину в сторону столов.
После такого у председателя Нового Пути точно возникнут проблемы. К тому же Алексеев позаботился и о том, чтобы правильно расписать произошедшее в ресторане, конечно, приукрасив и сместив акценты, выставив именно Филатова виноватым и пьяным.
Довольный собой он отправил конверт в Москву.
* * *
Параллельно с подготовкой к собранию и делами по объединению колхозов, я снова вернулся к организации заготовительной конторы. Пока меня не было, Мясов подобрал нам человека на должность пчеловода, а также нашёл несколько вариантов, где мы могли бы купить дополнительные улья на нашу пасеку.
Мёд — товар актуальный и зимой, и летом. Может быть, зимой даже более востребованный, потому что люди болеют и традиционно лечатся горячим чаем или молоком с мёдом.
Ну и не стоит забывать про другие побочные продукты, которые производят пчёлы. Такие как воск и прополис.
В общем, я верил, что пчеловодство у нас в колхозе может стать очень перспективным делом.
Я даже пожалел, что у Веры на пасеке было всего двадцать пчелиных семей. Потому я уже договорился о покупке ещё двадцати. Но даже это мало, на самом деле, я немного поузнавал, как обстоят дела в других колхозах, где есть пасеки, и там поголовье пчёл часто доходило и до ста пятидесяти семей. Так что я надеялся постепенно её расширять. А с грибами я думал поступить просто, предложив людям продавать собранные в лесу грибы нашей новой конторе, где их будут перебирать и фасовать уже на продажу.
Нужные бумаги я оформил быстро, так что работа уже потихоньку шла.
Ко всему прочему, стремительно приближалось первое сентября, и уже скоро в нашей теплице зацветут гвоздики. Я надеялся, что к такой дате их будут разбирать ещё охотней, чем горячие пирожки. Хотя, конечно, летом цветов и так много, в том числе гвоздик, так что на большую прибыль рассчитывать не стоит. Но это первая, во многом тестовая партия цветов, и я рассчитывал, что следующая, которую мы посадим осенью, и, которая зацветёт примерно к февралю-марту уже станет для нас золотой. К тому же, мы выделили место под цветы уже после того, как были составлены планы на этот год, так что все деньги за летний урожай пойдут полностью в кассу колхозу.
В общем работы как всегда было много, ещё ведь и сбор урожая уже на носу, и я понимал, что Свет Коммунизма без нас не справится. То есть опять придётся успевать следить за двумя колхозами, но меня это даже радовало. Я ждал сессию верховного совета, которая по плану начнётся двадцать четвёртого ноября, тогда наши колхозы должны будут объединить уже официально. Этот вопрос был одним из многих однотипных, за который должны были проголосовать списком.
В один из дней, когда я работал в кабинете раздался звонок.
— Это Панкин Борис Дмитриевич, — раздалось из трубки, — главный редактор Комсомольской правды.
Я удивился.
— Здравствуйте. Что-то случилось?
— К сожалению, да, — ответил он, — нам сегодня пришло заказное письмо из Абхазии и в нём я нашёл весьма интересные фотографии, которые могут бросить большую тень на вас, Александр Александрович.
— Не понял? — я и правда не совсем понимал о чём он.
— На этих снимках отчётливо видно, как вы дерётесь в ресторане с другим мужчиной, что совершенно неуместно для советского человека и человека вашей должности в особенности. Но, помня о недавнем инциденте и допущенной нами ошибке при сборе сведений о вашем колхозе, я решил позвонить вам.
Вот же! За всеми этими заботами, я и думать забыл о той драке в ресторане. А кто-то умудрился это ещё и сфотографировать. В голове снова всплыла забытая информация. Там же был Алексеев! Конечно, кто ещё это может быть? Я уверен почти на сто процентов.
— Скажите, а что насчёт обратного адреса и имени отправителя? Случайно не Алексеев Лев Иванович?
В трубке ненадолго повисла тишина, а потом Панкин подтвердил:
— Да, знаете, вы правы. Сейчас перепроверил.
Вот же гадёныш! Я рассказал редактору как обстояли дела на самом деле, и о том, что у меня есть свидетели.
— Да, нехорошо получилось. Я правильно сделал, что сперва позвонил вам, — задумчиво произнёс собеседник.
— Попрошу вас не выбрасывать письмо. Я завтра же приеду, заберу его и отправлюсь в суд.
— Конечно, если понадобится, я и сам готов дать показания о том, что получил письмо с клеветой.
Мы попрощались, а я всё никак не мог выбросить эту ситуацию из головы. Вот что за люди! Притом, что Алексеев, после всей этой истории с межеванием, отделался легче всего, ну да, убежал подальше от местного правосудия и притворился ветошью. Ну так и сидел бы дальше тихо, с учётом, что его решили не привлекать к ответственности, ограничившись наказанием для Мельникова, нашего бывшего председателя райисполкома.
В общем, не понимаю я его. Ещё ведь и свой адрес с именем указать не постеснялся, хотя знал же, что пишет чистейшей воды ложь. Неужели был настолько уверен, что КП всё опубликует и добавки попросит? Глупо это как-то. С другой стороны, то, что он хороший хозяйственник ещё не значит, что и в других вопросах он тоже дока.
В любом случае, если желание сделать мне гадость стало в нём сильнее здравого смысла, то я не вижу причин по которым должен просто это всё проглотить.
Да и вообще, я вспомнил предыдущую анонимку, не слишком ли много писем с желанием мне навредить приходят в последнее время? Не знаю, кто автор первого, но с этим пора покончить. Может быть, накажу одного, а другие уже подумают стоит ли сочинять