Читать интересную книгу Первое имя - Иосиф Ликстанов

Поскорее откашлявшись, набрав воздуха, Паня тряхнул перед собой кистями рук, щелкнул пальцами и залился с перехватами, как получалось у него, когда душа хотела взлететь повыше:

Ты, полянка мояСредьтаёжная,Расцвела ты вся…

— Давай, давай, не задерживай! — подбадривали Вадик. Самохины и другие ребята, хлопая в ладоши и щелкая пальцами под ноги плясунам.

А Гена, засунув руки в карманы, глядя на носки ботинок, выбивал ровную, быструю чечётку, точно на пал сыпалась крупная дробь.

Строители Уральского хребта так расшумелись, что не сразу услышали звуки горна, возвещавшего о начале второго отделения пионерского сбора.

В тумане

На пороге зала Паню остановил Федя.

— Ухожу, Панёк! — проговорил он торопливо. — За мной мама пришла. Понимаешь, Женя, кажется, опять в карьер убежала. На улице туман, она заблудится… Надо искать.

— Туман? — встрепенулся Паня. — Куда ты пойдешь, ты же сам рудник плохо знаешь! Сейчас найду Гену и Вадика. Они только что в зал вошли.

Через минуту мальчики уже говорили с Галиной Алексеевной в вестибюле.

— И что за девчонка такая отчаянная! — жаловалась она. — Все печалилась, что Степа перед вахтой дома не обедал, на консультации в техникуме, видать, задержался, прямо в смену ушел… И когда она успела сбежать, озорушка глупая! Отлучилась я к соседке на минутку. Прихожу домой — матушки! — половина пирога отрезана, и Жени нет. Не иначе, в карьер пирог понесла. А на улице туман, хоть глаз выколи. Заблудится ведь. Душа то застынет, то кровью обольется…

Мальчики переглянулись: они хорошо знали, что такое туман на Горе Железной.

— Сейчас пойдем искать. Все пойдем! — сказал Гена. — У меня карманный фонарик есть. У тебя, Вадик, тоже?.. Вы не беспокойтесь. Галина Алексеевна, мы ее найдем и домой приведем… Ребята, за мной!

Мальчики оделись и выбежали на улицу.

— Так никакого же тумана нет, — удивился Федя.

— На Касатку туман не забирается, здесь ему высоко. Туман внизу, в карьерах и на пустырях, лежит, — объяснил Вадик. — Этот туман ранний. В прошлом году он лег перед самым праздником — помнишь, Пань?

«Чем туман раньше, тем он хуже», — подумал Паня.

— У нас в Половчанске тоже туманы бывали, только зимой, — сказал Федя. — Тогда, в карьере останавливали работу.

— Нежности! У нас и в тумане работают слепым полетом, — похвастался Вадик.

«Значит, Степан не умеет в тумане работать? Плохая встреча вахте будет…» — подумал Паня.

С улицы Горняков мальчики свернули на улицу Мотористов и со взгорья не увидели знакомых огней второго строительного участка и рудника. Там, внизу, лежало белесое неподвижное море, скрывшее все на своем дне. Гудки, свистки, лязганье железа, пробившись сквозь туман, становились глухими, тусклыми, непривычными.

— Вот так туман! Мы его наберем в карманы, а потом кисель сварим, — пошутил Вадик.

— Плохо, что он пал перед вахтой, — в тумане выработка снижается, — сказал Гена и начал отдавать приказания: — Ты, Вадик, пойдешь с Федей через пустырь по тропинке, а мы с Паней — по борту карьера. По рельсам, ребята, не ходить! Кричите все время: «Женя!» Встретимся возле траншеи… Разошлись!

— За мной, Федя, я старший! — скомандовал Вадик.

Сделав несколько шагов, он скрылся в тумане. За ним последовал Федя.

— Ничего не видно! Мы уже совсем утонули… Пань, Гена, а вы еще нет? — донесся голос Вадика.

— Пошли, Пестов! — распорядился Гена.

Сразу же огни улицы Мотористов затуманились, расплылись, размохнатились. Еще несколько шагов, и огни исчезли.

Мальчики медленно подвигались вперед. Они знали здесь каждый бугорок, и все же казалось, что они очутились в совершенно незнакомой местности. Хорош был бы Федя, сунувшись сюда без провожатого!

— Табачный киоск вижу! — обрадовался Гена. — Теперь идем по дороге, а потом возьмем влево. Ничего, можно ориентироваться.

Когда мальчики свернули с дороги, под ногами зачавкала глина и показалось, что туман стал еще гуще — душный, глухой, пахнущий каменным углем. Из мутных, бесцветных сумерек неожиданно надвигались расплывчатые тени, а потом выяснялось, что это камень, столб, рудничная постройка. Порой в тумане возникали мохнатые желтые пятна — фонари, потом они исчезали, и становилось как будто еще темнее.

Мальчики поскорее перебрались через линию железной дороги, обогнули восточную вершину Горы Железной, очутились на борту первого карьера и услышали джаханье буровых станков и перекличку паровозов. Все же туман был пропитан отсветами рудничных огней, и глаз различал ломаную линию борта.

Паня споткнулся:

— Брусья какие-то…

— Наверно, лестницу ремонтируют. Ты смотри лучше под ноги… К старой выработке подходим, — предупредил Гена. — Ну, залейся, как умеешь, Пань!

Они закричали в один голос:

— Женя, Женя, Женя!..

Почва понижалась, туман становился гуще и холоднее.

— Женя, Женя, Женя!

Борт круто повернул в сторону Потеряйки. Началась старая, давным-давно заброшенная выработка, врезавшаяся в пустырь. Генин фонарик осветил табличку на столбике: «Зона оползней!» Место это было запретное, и надо признаться, что именно поэтому мальчики знали его особенно хорошо.

— Теперь пойдет ровный борт, а потом за кучей валунов будет длинный мысок, — напомнил Паня.

— Да… Сколько раз я на нем солнечные ванны принимал!

Шум карьера отдалялся, становился слабее, так как Паня и Гена уходили от него в сторону, на север, вдоль борта старой выработки.

— Нет, наверно она прямо через пустырь побежала, зря мы ее здесь ищем, — сказал Паня.

— Это ты зря гадаешь! — одернул его Гена. — Искать надо.

— Женя, Женя, Женя! — заголосил Паня.

И вдруг сквозь туман пробился ответный голос, такой слабый, что каждый из мальчиков подумал: «Это показалось!»

Но голос повторил:

— Я здесь! Я здесь!

— Пань, слышишь? — Гена крикнул: — Женя, стой на месте! Это я, Гена. Мы идем к тебе с Паней. Мы будем кричать, а ты отвечай и стой на месте!

— Хорошо, Гена! Я все равно стою и стою на месте.

Глубоко внизу, под двадцатиметровым уступом выработки, зашумело и сочно чавкнуло, будто громадный зверь, залегший в темноте, проглотил что-то вкусное. Мальчики окликнули Женю, но услышали ее голос и перевели дыхание, задержанное в эту минуту.

— Оползень… — сказал Гена.

— Здесь после дождей всегда так…

— Не понимаю… — задумчиво пробормотал Гена.

— Да… Я тоже, — шепнул Паня.

Сначала голос Жени раздавался впереди, но, по мере того как Гена и Паня подвигались дальше по борту, голос начал уходить влево. Мальчики приближались к Жене и в тоже время шли мимо нее. Теперь ее голос доносился из темной пустоты за бортом.

— А где мысок?.. Гена, валуны здесь, а где мысок? — лихорадочным шопотом спросил Паня.

Ну да, раньше в этом месте от борта отходил в сторону длинный и узкий глинистый мысок-язычок, разделявший два соседних забоя старой выработки. Горняцкие ребята любили принимать на мыске солнечные ванны, поглядывая вниз с высоты в двадцать метров.

— Где же мысок?

Гена уже искал решение загадки. Он стал на колени и осветил лучом фонарика борт. Там, где раньше начиналась узкая площадка мыска, теперь вниз уходил обрывистый скат, желтела свежая мокрая глина… Все стало ясно: мысок расползся посередине, его оконечность, невидимая мальчикам, превратилась в островок, а на этом островке, сохранившемся над пропастью, осталась Женя.

— Вижу свет, вижу свет! — совсем близко в тумане раздался ее голос. — Кто это светит?.. Ты, Гена?.. Посвети еще.

— Как ты туда забралась? — хрипло спросил Гена.

— Я вовсе не забралась. Я бежала к Степуше на траншею и просто заблудилась, потому что туман и ничего не видно. Потом все зашаталось, зашумело, и теперь уже нельзя идти назад, я стою и стою здесь. Даже сесть нельзя, потому что совсем места нет и скользко… Ой, мне уже так надоело стоять!

Сначала, когда Паня догадался, что Женя очутилась на оконечности мыска, отрезанного провалом от борта выработки, его накрыла горячая волна и сразу вслед за этим оледенил ужас… Как долго еще продержится этот островок из мокрой и скользкой глины, обглоданный со всех сторон оползнями? Каждую минуту оползни могут закончить свою страшную работу, и тогда…

— Слушай меня, Женя! — сказал Гена, выдавая свой страх лишь преувеличенным спокойствием. — Ты еще постой немного, а мы с Паней скоро вернемся и перетащим тебя к нам. Только ты не шевелись, а то поскользнешься на глине, упадешь и ушибешься. Чтобы тебе не было скучно, я положу фонарик на землю. Смотри на него… — И Гена отрывисто приказал: — Пестов, за мной! Надо брус от лестницы. Быстро!