22
ДЭЙМОН.
В самый разгар праздника сердце опалила острая боль, буквально выворачивая душу наизнанку! Первой же мыслью было – Лана! Потянулся мысленно к брачной татуировке и... ничего! Постарался расслабиться, закрыл глаза и повторил проделанное ранее действие, ответ не порадовал тем же результатом – пустота! Значит, возможны лишь два варианта: либо она без сознания, либо... нет, об этом я даже думать не хотел! Бешено шарил глазами по залу в поисках... черт! Да хоть кого-нибудь! Взгляд наткнулся на Кейгарда, подлетев к нему, вцепился в рукав и прорычал:
– Где оборотень? – отшатнувшийся от меня друг тоже обвел собравшихся взглядом, указав в угол, где сидела вся четверка. Не теряя времени, рванул к ним, пугая озверевшим лицом всех, кто попадался на моем пути и в ужасе отшатывался, уступая дорогу. – Олов, где Лана? – тот растерянно на меня смотрел, не понимая, чего я от него хочу.
– Последний раз, когда я ее видел, она с вами танцевала, тренер!
– Что ты сидишь? У тебя же, черт подери, нюх, найди ее, сейчас же! – ошарашенно кивнув, тот закрыл глаза, принюхиваясь.
– Запах есть, но слабый, вот какого черта, всю жизнь не душилась, а сейчас надумала! Идите за мной и постарайтесь не отвлекать! – пристроились за его спиной все пятеро, даже Кей не отставал, следуя по пятам. Миновав пол-академии, мы вышли в сад, пройдя еще буквально несколько шагов, оборотень наклонился и, подняв что-то, протянул мне клочок бумаги и цепочку с издевательски мерцающим кулоном в виде изумрудной капли, испуганно сглотнув, глядя в мои глаза, он прошептал:
– Это все! Я больше ничего не чувствую! – я развернул находку, вчитываясь в текст и бессильно зарычав, сунул ее в руки Кея.
– Это не мой почерк! – и повернувшись к Оли, спросил. – Что, вообще ничего? – тот помотал головой. – А на записке, запах того кто писал?
– Нет, такое ощущение, что все обработано специальным зельем, отбивающим нюх, – я судорожно соображал, что делать дальше, и не находил выхода. Отошел, зарываясь ладонью в волосы, и в этот момент за спиной раздался полный боли крик Олова. Обернулся, неверяще глядя на происходящее – оборотень сидел на коленях на земле и с ужасом смотрел, как из-под рукава его пиджака ручьем стекает кровь, окропляя снег.
– Что это? - растерянно спросил Орших, садясь рядом с ним и разрывая когтями мешающую ткань, открывая нам обзор. Кожа на предплечье Оли лопалась прямо на наших глазах, вырисовывая силуэт... моего саблезуба. Поняв, что он лишь проводник, на которого связка проецирует боль в попытке защитить свое сердце, а на самом деле сейчас, именно в данный момент, моей девочке вырезают брачную татуировку, от невозможности что-либо исправить, я сжал кулаки, прошептав побледневшими губами:
– Ке-ей, сделай что-нибудь, чтобы я этого не видел!
– Быстро все в мой кабинет! – заорал он в ответ на мою просьбу и, открывая портал, толкнул меня в него. Следом за нами в кабинете появились парни, внося под руки друга и укладывая его на диван.
– Почему именно он? – пробормотал Орших, глядя на кусающего от боли губы оборотня. – Ведь я бы пережил это намного легче!
– Видимо, на момент связки он был Лане ближе остальных, вот она и притянула его сильнее, – ответил ему ректор. И тут в его глазах загорелся азарт. – Подожди, Дэй, а ведь это может сыграть нам на руку! – он бросился к дивану, вставая рядом с ним на колени. – Оли, слушай меня, соберись, прошу тебя, ты сейчас нам нужен! Ты ей нужен! Представь, какую боль испытывает маленькая девчонка, если тебя, здорового мужика так ломает? – оборотень открыл глаза и кивнул, показывая, что он готов исполнять приказы. – Вот и молодец! Сосредоточься, прислушайся к боли и попробуй найти источник, давай, ты же оборотень, прислушайся, принюхайся, что-то обязательно должно быть! – мы все в ожидании смотрели на бледного парня, слушая, как часы отсчитывают секунды.
– Чувствую! Запах плесени и мерзкого мужского парфюма, где-то на заднем плане пахнет снегом, дышать трудно, воздух разряжен, как в горах. Холодно! Лана, она не чувствует холода и боли, но дышит, я чувствую, как вздымается моя грудь. Шум реки совсем близко! Что-то еще, что-то ускользает, в аромате какая-то примесь... Да! Есть, это подснежники!
– Подснежники? Первого марта? В горах? Что за бред?! – Рори, выпучив глаза, смотрел на нас вопросительно.
– Вовсе не бред, – протянул Сол. – В противоположной от нас стороне драконьих гор – тропический климат, и где-то к середине подъема, сейчас они как раз должны расцвести! Тащите карту! – Кей метнулся к столу, судорожно выдергивая ящики и не находя искомого, бросая их на пол, наконец, удача ему улыбнулась, и на столе растянулась карта тех самых гор. – Вот, смотрите, накладываем реку и заброшенные постройки рядом, получаем всего три места!
– А можно я здесь останусь? Здесь не больно! – захныкал за нашими спинами Олов.
– Возвращайся, придурок, останешься в теле жены тренера, и тебе уже никто не позавидует! – попытался разрядить обстановку Рори, заработав четыре желающих прибить взгляда от нас.
– Предлагаю разделиться и порталами пройтись по всем трем, в наличии как раз три демона! – скреативил ректор.
– Нет, пойду я один! Ни сопляков, ни тебя, друг, я подставлять не буду! Мне прочесать все три не составит труда, а возможно, повезет, и наткнусь на них на первом! – бросив еще один взгляд на карту, я открыл портал в первое место назначения. Все дракончики, вам не жить! Единственное, о чем жалею при этой мысли, что не убил их сразу!
ЛАНИЭЛЬ.
Приходить в сознание не хотелось! Боль! Боль была повсюду: в заледеневших ногах, в ребрах, в затылке, но это было ничто по сравнению с тем, как болела рука! Скосив взгляд на свое тело, сделала три неприятных открытия: во-первых, я была абсолютно голой, во-вторых, правая сторона представляла собой сплошной синяк, меня что, пинали? И в-третьих, так болевшая рука была вся залита запекшейся кровью! Черт, а с ней-то что? Подумать мне не дали, лязгнул засов двери, и надо мной нависло лицо Тода.