Читать интересную книгу Сокол и Ласточка - Борис Акунин

— Вы останетесь довольны. — Дезэссар сделал величественный жест. — Во-первых, я верну все деньги, которые вы потратили на снаряжение судна. Во-вторых, как лекарю вам положен пай, равный трём матросским долям.

Летиция по-прежнему молчала, и Логан истолковал это по-своему:

— Он хочет знать, в какую это выльется сумму. Извольте, я расскажу. Жители города Сан-Диего заплатили Джереми Пратту выкуп за три дворца, сорок богатых домов, двести пятьдесят средних и тысячу триста скромных. Прибавьте к этому компенсацию за сохранность собора и одиннадцати церквей. Плюс портовые склады, пригородные поместья и прочую недвижимость. Всего, по счёту писцов британского адмиралтейства, добыча золотом, серебром и драгоценными камнями равнялась 250 тысячам испанских дублонов, именуемых во Франции «четвертными пистолями».

— Это десять миллионов ливров! — подхватил Дезэссар. — Только вообразите! Мы с Логаном получим по одной шестой. Доля простого матроса составит тридцать с лишним тысяч! А ваша почти сто. Ну как, вы довольны?

Я покосился на Летицию. Её молчание меня озадачивало.

— Вы ошарашены, — констатировал капитан. — Ещё бы! Только пообещайте, что будете держать язык за зубами. Я хочу полюбоваться на физиономии моих ребят, когда я сообщу им эту новость.

— Хорошо. Я никому не скажу.

Девочка повернулась и вышла из кают-компании.

«Что у тебя на уме? Что? Что? Что?» — спросил я.

Она рассеянно погладила меня по спине.

* * *

Фрегат уже вышел в открытое море и резво бежал к горизонту, покачиваясь на крутой волне. На вантах и реях остались с полдюжины марсовых, выполнявших приказы лейтенанта Гоша. Остальные матросы сгрудились вокруг деревянной клетки, разглядывая рабынь. Неукротимая Марта совсем осипла от брани. Она всё так же крыла слушателей и грозила им костлявыми кулаками, но её слова перекрывал шум ветра.

Летиция встала за спинами мужчин и с непонятным мне интересом стала наблюдать эту малоприятную сцену. Моряки переговаривались, обсуждая стати пленниц. Многие, если не все, в порту наведались в публичный дом и утолили телесный голод, поэтому дискуссия носила не плотоядный, а умозрительный характер, будто ценители ваяния разглядывают выставку скульптур. За главных знатоков считались боцман Выдра и плотник Хорёк.

— Такие злюки бывают очень страстными, — говорил Выдра, показывая на ярящуюся Марту. — Что тоща, это даже неплохо. Когда на женщине много мяса, в ней мало жару, а подвижности и того меньше.

Хорёк с этой точки зрения соглашался, но ему больше было по нраву «чёрное дерево»: негритянки-де нежней и благодарней. Я прямо-таки заслушался, когда он, проявив недюжинные способности к поэтической аллегории, принялся описывать молодым матросам науку обращения с женщиной. Сначала, мол, по ней нужно пройтись «топориком», чтобы придать «полешку» нужную форму. Потом проехаться «фуганком», убирая сучки и заусенцы. Наконец, продрать «наждачком» — и баба станет вся гладкая, покорная, хоть лаком покрывай. Каждую метафору плотник объяснял при помощи жестов, чтоб у публики не осталось сомнений, что он имеет в виду.

Увлёкшись, лектор подошёл к клетке слишком близко и сделал неосторожный жест — показал рукой на Бубу (или Муму?), которая понравилась ему рельефным контуром «кормы». Марта воспользовалась этой оплошностью, просунула лицо меж брусьев и вцепилась поэту зубами в палец.

Поднялся крик. Громче всех орал укушенный, остальные шумели, пытаясь ему помочь. Мегера держала палец мёртвой хваткой, по её губам стекала кровь.

— Доктор! Эта акула прокусила мне палец до кости! Помогите! — жалобно воззвал к нам плотник, когда его наконец оттащили.

— Промой рану ромом, замотай тряпкой и никогда больше не оскорбляй женщин, — отрезала Летиция, после чего повернулась и двинулась назад, в сторону кают-компании.

Я поймал озадаченный взгляд, которым мою питомицу проводила бешеная Марта.

— Катись в задницу, красавчик! Мне не нужны заступники! — прохрипела она, но без всегдашней злобы.

«Ты куда, куда, куда?» — допытывался я, едва удерживаясь на плече — так быстро шагала девочка.

— Надоела, отстань!

Она сбросила меня, но я не отставал и прошмыгнул в каюту, едва Летиция открыла дверь.

Внутри был один Дезэссар, склонившийся над картой.

— Что ещё? — недовольно молвил он.

— Я хочу покинуть ваш корабль. Мне ничего не нужно. Ни компенсации, ни доли сокровища — можете взять её себе. Дайте ялик, я вернусь в Форт-Рояль.

Капитан изучающе уставился на неё. Его редкие брови сдвинулись.

— Я похож на болвана? Вы решили рассказать про Сент-Мориц губернатору. Рассчитываете получить от него больше?

— Ничего подобного. Просто мне с вами не по пути. Чтоб вам было спокойнее, можете подождать, пока «Ласточка» отойдёт от Мартиники подальше. Пусть баркас спустят на воду к полуночи.

Брови капитана вернулись в исходное положение, на губах появилась улыбка. Должно быть, он посчитал, сколько денег ему достанется за паршивый баркас (на «Ласточке» ещё оставались ялик и большая шлюпка).

— Глупо. Но дело ваше. Напишите вот на этой бумажке, что отказываетесь от своей доли в пользу капитана Дезэссара. А также, что не будете иметь ко мне претензий из-за невыполнения условий контракта.

Летиция без колебаний выполнила его требование.

Всё это мне очень не нравилось. Что она задумала?

Глава восемнадцатая

Ненастоящая женщина

Скоро я это узнал.

— Отче, благословите на преступление, — сказала девочка монаху, вернувшись в каюту.

— На какое? — встревожился тот.

— На государственную измену.

— Ну, это не самое страшное из злодеяний, — заметил отец Астольф. — Господу Богу всё равно, к какому мы принадлежим государству. Лишь бы ваше намерение не покушалось на нравственность.

— Я собираюсь освободить из плена подданного враждебной державы…

Капеллан кивнул:

— Что ж, это дело, угодное Господу. Вот и в Писании сказано: «К свободе призваны вы, братие».

— Но это ещё не всё. Вероятно, мне придётся нанести увечье средней тяжести человеку, который встанет на моём пути.

Францисканец расстроился:

— А вот на это я вас благословить не могу. Даже плохому человеку наносить увечье нехорошо.

Она вздохнула:

— Значит, я сделаю это без вашего благословения. Тогда просто обнимите меня. Мы с вами, вероятно, больше не увидимся.

Отец Астольф прижал её к груди, поцеловал в макушку. Девочка немного поплакала.

— С тем, кто уносит частицу твоего сердца, не расстаёшься до конца жизни. А возможно, и долее того, — сказал ей монах.

Остаток вечера прошёл в приготовлениях.

Летиция взяла деньги и оружие. Проверила, есть ли в баркасе всё необходимое: вода, компас, запасной парус и вёсла.

В полночь матросы спустили лодку, и она закачалась на волнах, привязанная к корме. Подошёл Логан, спросил, зачем это. Значит, Дезэссар ничего ему не рассказал.

— Я высажусь на Сент-Мориц первым. Поищу целебных трав, — спокойно ответила ему Летиция то же, что сообщила остальным. — Капитан уверяет, что при такой скорости мы можем оказаться на месте уже завтра утром.

Оглянувшись на матросов, Гарри шепнул:

— Не делайте этого. Вы ещё не всё знаете. Я ведь так и не успел с вами объясниться. Поговорим позже, когда все уснут…

— Хорошо, — кивнула она, зная, что никакого «позже» не будет.

Когда склянки пробили полночь и палуба опустела, Летиция посадила меня на кулак:

— Ну что, подружка, поплывёшь со мной или останешься на корабле?

Я возмущённо фыркнул: что за вопрос?

— Если б ты знала, что я задумала… — прошептала моя питомица, глядя в сторону.

Не дурак. Сообразил.

Когда в кубрике уснут, ты пройдёшь в дальний конец трюма, стукнешь Ерша по башке, выпустишь лорда Руперта, и мы поплывём на баркасе по ночному морю, под яркими звёздами. Красота!

Летиция закуталась в плащ, под которым я видел, она прятала большой пистолет. Стрелять, конечно, было нельзя, но удар тяжёлой рукоятью в висок свалил бы с ног кого угодно.

Я прыгал за моей питомицей. Сердце замирало от страха. План у девочки был отчаянный, слишком многое могло сорваться.

Во-первых, как подобраться к часовому незаметно? Ёрш наверняка отнесётся к ночному появлению лекаря насторожённо.

Во-вторых, даже от сильного удара человек не всегда теряет сознание. Можно наделать шума, от которого проснётся команда.

В-третьих, вахтенные скорее всего заметят, что Эпин садится в баркас не один…

Пока я мысленно перечислял опасности и риски, мы дошли до юта.

К карцеру можно было попасть двумя способами: либо, пройдя через кубрик, либо, спустившись с юта по лестнице. Летиция выбрала второй путь, чтобы не идти мимо покачивающихся в люлях матросов, кто-то из которых, возможно, бодрствует. Зато со стороны кубрика проще было бы подобраться к часовому незамеченным. При спуске с лестницы это становилось почти невозможно — ступеньки, во-первых, сильно скрипели, а во-вторых, выводили прямо к трос-камере. Тот, кто шёл вниз, сразу попадал в поле зрения дозорного.