Читать интересную книгу Троецарствие (том 1) - Ло Гуань-чжун

«Нам известно, что в отношениях между людьми отношения между отцом и сыном стоят на первом месте, а в отношениях между высшими и низшими на главном месте – отношения между государем и подданными. Но злодей Цао Цао ныне захватил власть, обманывает и притесняет своего государя. При помощи приспешников он попрал основы управления, жалует награды и наказывает, не считаясь с нашей волей. Дни и ночи мы скорбим о том, что Поднебесная в опасности. Вы ближайший наш родственник и высший сановник в государстве и, памятуя о трудностях, с какими была основана династия, должны собрать всех верных и справедливых людей, дабы уничтожить тирана и его приспешников и восстановить алтарь династии. Наши предки возрадуются!

Мы, прокусив себе палец, кровью написали сей указ, повелевая вам быть вдвойне осторожным и не отступать перед препятствиями в выполнении нашей воли.

Писано весной, в третий месяц четвертого года Цзянь-ань.» [199 г.]

Слезы потоком полились из глаз Дун Чэна. Всю ночь он не мог уснуть. Утром, положив указ на столе в кабинете, он погрузился в размышления о том, как уничтожить Цао Цао. Дун Чэн думал долго, но ничего не мог решить и, сидя, заснул.

Случилось так, что в этот час явился ши-лан Ван Цзы-фу. Привратник, зная, что Ван Цзы-фу друг Дун Чэна, не посмел остановить его, и тот прошел в кабинет. Ван Цзы-фу увидал, что Дун Чэн спит, облокотившись на стол и прикрывая рукавом кусок шелка, на котором виднелся иероглиф «Чжэнь» [34]. Ван Цзы-фу потихоньку вытащил указ, прочитал его и спрятал в рукав, потом окликнул Дун Чэна:

– Как вы себя чувствуете, дядюшка императора? Почему вы уснули, сидя за столом?

Дун Чэн открыл глаза и, не найдя на столе указа, позабыл о всяких церемониях; руки и ноги у него задрожали.

Ван Цзы-фу продолжал:

– Вы замышляете убийство Цао Цао. Я обязан об этом донести!

– Если вы это сделаете, Ханьский дом прекратит свое существование, – со слезами молвил Дун Чэн.

– Я пошутил, – успокоил его Ван Цзы-фу. – Могу ли я изменить Ханьскому дому? Ведь еще мои предки пользовались его милостями! Я хочу всеми силами помочь вам, брат мой, уничтожить злодея.

– Это было бы счастьем для Поднебесной! – с облегчением вздохнул Дун Чэн.

– Давайте все обсудим. Я не пожалею свой род, чтобы послужить ханьскому государю.

Дун Чэн взял кусок белого шелка, написал на нем свое имя и прозвание; Ван Цзы-фу сделал то же и сказал:

– У Цзы-лань – мой большой друг, надо с ним посоветоваться.

– Из придворных чинов только чаншуйский сяо-вэй Чун Цзи да и-лан У Ши – мои близкие друзья. Несомненно, они будут с нами заодно, – произнес Дун Чэн.

И тут, словно на зов, пришли Чун Цзи и У Ши.

– Небо помогает нам! – воскликнул Дун Чэн и попросил Ван Цзы-фу спрятаться за ширмой. Он сам ввел гостей в кабинет и усадил.

Выпив чаю, Чун Цзи спросил:

– Вас не возмущает случай на охоте в Сюйтяне?

– Да, конечно, но что же можно сделать? – ответил Дун Чэн, стараясь казаться равнодушным.

– Я поклялся убить злодея, да некому помочь мне, – признался У Ши.

– Уничтожить злодея на пользу государству – за это и умереть не обидно! – присоединил свой голос Чун Цзи.

– Вы, я слышу, собираетесь убить Цао Цао? Я должен донести! – пригрозил Ван Цзы-фу, выходя из-за ширмы. – И дядюшка императора это подтвердит!

– Преданному слуге императора смерть не страшна! – гневно заявил Чун Цзи. – Если мы умрем, то станем духами-хранителями династии Хань. Это лучше, чем прислуживать государственному преступнику, как это делаете вы!

– Вот как раз по этому делу мы и хотели пригласить вас. Мой друг просто пошутил…

С этими словами Дун Чэн вытащил из рукава указ и показал его Чун Цзи и У Ши. Те безудержно зарыдали. Тогда Дун Чэн попросил их вписать свои имена, а Ван Цзы-фу сказал:

– Погодите, я приведу У Цзы-ланя.

Вскоре он вернулся вместе с У Цзы-ланем, и тот тоже приписал свое имя. После этого они перешли во внутренние покои отдохнуть и выпить вина. Но тут доложили, что Дун Чэна спрашивает силянский тай-шоу Ма Тэн.

– Скажите, что я заболел и не могу принять его.

– Я видел, как он выходил из ворот дворца в парчовом халате с яшмовым поясом! – обиженно воскликнул Ма Тэн. – Зачем он притворяется больным, ведь я не без дела, явился к нему!

Привратник передал эти слова Дун Чэну, тот извинился перед гостями и вышел в приемную к Ма Тэну. После взаимных приветствий они уселись, и Ма Тэн сказал:

– Я был принят государем и теперь возвращаюсь домой. Вот зашел к вам проститься, а вы почему-то отказались меня видеть.

– Я, недостойный, захворал, – пожаловался Дун Чэн, – моя вина перед вами велика.

– По вашему лицу не заметно, что вы больны…

Дун Чэн промолчал. Ма Тэн встал, негодующе встряхнул рукавами халата и со вздохом направился к крыльцу.

– Нет, такие люди не спасут государства! – как бы про себя пробормотал он.

– Каких людей вы имеете в виду? – остановил его Дун Чэн, задетый этими словами.

– Случай на охоте в Сюйтяне наполнил грудь мою гневом! – промолвил Ма Тэн. – И уж если вы, близкий родственник государя, можете проводить время за вином и не думать, как наказать злодея, то где же найти таких людей, которые помогли бы династии в беде и поддержали ее в несчастьях?

– Чэн-сян Цао Цао – великий государственный муж и пользуется доверием императорского двора! Как вы решаетесь на такое дело? – притворился изумленным Дун Чэн.

– Вы все еще считаете злодея Цао Цао благородным человеком! – возмутился Ма Тэн. – Люди, которые цепляются за жизнь и боятся смерти, недостойны решать великие дела!

– Потише, поблизости много глаз и ушей! – прервал его Дун Чэн.

Убедившись в том, что Ма Тэн честный и справедливый человек, Дун Чэн показал ему указ. От волнения волосы зашевелились на голове Ма Тэна, и он до крови закусил губы.

– Когда вы приступите к делу, мои силянские войска помогут вам, – решительно заявил Ма Тэн.

Дун Чэн познакомил его с остальными и попросил вписать свое имя в список. В знак клятвы Дун Чэн смазал кровью уголки рта.

– Все мы должны дать клятву, что скорей умрем, чем изменим нашему союзу! – воскликнул он, обводя взглядом присутствующих. – Если найдется хоть десяток верных людей, великое дело будет доведено до конца! Преданных и справедливых людей немного, а связываться с дурными – значит, причинить себе вред, – закончил Дун Чэн.

Ма Тэн попросил список чиновников и, читая его, вдруг всплеснул руками:

– Но почему же вы не посоветуетесь с ним?

Все захотели узнать, о ком вспомнил Ма Тэн, и он, не торопясь, начал свой рассказ.

Правильно говорится:

Лишь потому, что Дун Чэну вручили суровый указ,Помочь династии Ханьской потомок нашелся тотчас.

О ком рассказал Ма Тэн, вы узнаете из следующей главы.

Глава двадцать первая

из которой читатель узнает о том, как Цао Цао отзывался о героях, и о том, как Гуань Юй убил Чэ Чжоу

Здесь находится юйчжоуский правитель Лю Бэй, – сказал Ма Тэн, отвечая на вопрос Дун Чэна, кого тот имеет в виду. – Почему бы вам не обратиться к нему за помощью?

– Он сейчас придерживается Цао Цао и не возьмется за это дело, – неуверенно ответил Дун Чэн.

– На охоте я заметил, как Гуань Юй, стоявший за спиной Лю Бэя, собирался броситься на Цао Цао с мечом, когда тот выехал принимать поздравления, и как Лю Бэй взглядом остановил его, – сказал Ма Тэн. – Он давно бы выступил против Цао Цао, да боится, что у него не хватит сил. Поговорите с ним; я думаю, он согласится.

– С таким делом спешить не следует, – заметил У Ши. – Сначала надо все хорошенько обдумать.

На этом разговор закончился, и все разошлись.

На другой день вечером Дун Чэн спрятал указ на груди и пошел к Лю Бэю на подворье. Лю Бэй пригласил его войти и усадил рядом с собой. Гуань Юй и Чжан Фэй стали по сторонам.

– Раз уж вы пришли ночью, значит по какому-то важному делу, – начал Лю Бэй.

– Если бы я приехал днем на коне, у Цао Цао возникли бы подозрения, – произнес Дун Чэн. – Вот почему я предпочел поздний час.

Принесли вино, и Лю Бэй угостил Дун Чэна.

– Почему во время охоты вы остановили Гуань Юя, когда он хотел убить Цао Цао? – задал вопрос Дун Чэн.

– Как вы узнали об этом?

– Кроме меня, этого никто не заметил, – успокоил его Дун Чэн.

– Гуань Юй не смог сдержать гнева, когда увидел, до чего дошла наглость Цао Цао.

– Если бы все сановники были такие, как Гуань Юй, – со слезами в голосе произнес Дун Чэн, – в государстве было бы спокойно!

Лю Бэй подумал, что Дун Чэна подослал Цао Цао, и, притворившись изумленным, сказал:

– Разве есть какие-либо основания жаловаться на недостаток спокойствия? Ведь чэн-сян Цао Цао повелевает государством.

– Я говорю с вами откровенно, как с дядей ханьского государя, – сказал Дун Чэн, невольно бледнея. – Зачем вы притворяетесь?