Была создана народная милиция (вместо полиции); были высланы за пределы Якутии многие царские чиновники, а вместо них назначены комиссары Комитета безопасности; организован выборный суд и ревтрибунал; введены карточки на продовольствие, что парализовало спекуляцию и спасло бедноту от голода; создано Бюро труда во главе с Ярославским; были выделены средства для помощи и быто-устройства освободившихся, из тюрем людей; организовано десять профсоюзов и т. п.
Конечно, большевики понимали, что все это только начало великого преобразования. В вестнике Комитета общественной безопасности от 10 марта Петровский писал так: «…Первая борьба закончена, но предстоит вторая, еще большая, это борьба за социалистическую республику».
Огромные расстояния, отделяющие Якутию от российской столицы, и нарушение прямых связей с другими сибирскими городами (до начала навигации на Лене) не помешали большевикам следить за событиями в Петрограде. Выручал главным образом телеграф.
Он принес весть о возвращении Ленина из заграницы в Питер. Большевики встретили ее с великой надеждой и радостью. В столицу на имя Владимира Ильича полетела телеграмма: «Якутская организация социал-демократов радостно приветствует Вас с возвращением к массовой социалистической организационной работе». Вторую телеграмму, отдельно, Петровский, Орджоникидзе, Ярославский и Агеев послали от себя лично: «Празднуем Ваше возвращение к открытой деятельности. Да здравствует возрожденный Интернационал!»
Когда лента «морзе» принесла в Якутск известие о военной ноте министра иностранных дел Временного правительства Милюкова и демонстрациях, устроенных рабочими Питера 20–21 апреля с протестами против военной бойни, в Якутске по инициативе большевиков народное собрание приняло резолюцию, одобряющую открытое выступление рабочих, матросов и солдат против войны и Временного правительства. Из зала собрания Петровский отправил Петроградскому Совету телеграмму солидарности трудящихся Якутии с пролетариатом столицы.
К этому времени большевики Якутска уже получили и прочли Апрельские тезисы Ленина. Опираясь на эти тезисы, Петровский и Ярославский выступили 25 апреля на большом митинге в клубе приказчиков с речами, разоблачающими антинародный курс Временного правительства на войну, выраженный в ноте Милюкова. Такую же линию держали большевики и в своей газете «Социал-демократ».
В мае началась навигация на Лене. Все политические ссыльные сели на колесный пароходик и поплыли вверх по реке, на юг. Потом пересели с парохода на подводы и несколько сот километров ехали по весенним дорогам, залитым жидкой грязью, до Иркутска. На протяжении всего пути, в селениях по берегам Лены, куда приставал пароходик, и в самом Иркутске большевики устраивали летучие митинги. Народу обычно сходилось много. С речами о революции и ее целях выступали и Петровский, и Ярославский, и Орджоникидзе.
По нескольку раз выступил каждый из них и в Красноярске. Петровского, как бывшего члена Государственной думы, пострадавшего от царского правительства, слушали на митингах с особым вниманием, хотя вообще-то большинство социал-демократов в этих городах еще придерживалось меньшевистских взглядов. А когда поезд пересек Урал и остановился в Екатеринбурге (ныне Свердловск), Григорий Иванович обратился с речью к солдатам гарнизона. На этом митинге его поддержали одобрительными криками, громом рукоплесканий.
Большевики якутяне добрались до Питера только в конце июня. Их поразила необычайная перемена жизни в городе. Это был уже не тот величаво-спокойный, самодержавный, аристократический Петроград. Все в нем теперь было перемешано, перепутано, взвинчено. На улицах пестрые толпы митингующих; серые солдатские гимнастерки вперемежку с чопорными костюмами интеллигентов и засаленными куртками рабочих; марширующие с винтовками отряды рабочих и роты солдат; кавалерия, пулеметы с зобатыми клювами у мостов через Неву и у подъездов государственных зданий; сутолока, революционные песни и красные флаги, мелькающие то над колонной демонстрантов, то колыхающиеся где-нибудь, на фонарном столбе или на крыше дома. Чувствовалось, все пришло в движение, спуталось и сразу не поймешь, кто за кого и чего хотят в конце концов взбудораженные, хлебнувшие хмельного ветра революции петроградские жители.
А на заводах и в казармах воинских частей, не утихая ни на день, трубили тысячеголосым хором вольные митинги и собрания.
Таким предстал на первый, беглый взгляд Петроград вернувшимся из Сибири ссыльным. Но Петровский, Орджоникидзе, Ярославский и их товарищи понимали: это все внешнее, не определяющее глубину перемен; подспудно идет столкновение других сил — борьба политических партий, которая и скажет в скором времени свое последнее, решающее слово.
«Узнав, что в редакции «Правды» заседает ЦК РСДРП, я поспешил туда, — вспоминал эти дни Петровский. — Там я застал Я. М. Свердлова, очень обрадованного приездом большевиков из Якутии. Свердлов предложил мне немедленно поехать к Владимиру Ильичу. Жил тогда Ленин на улице Широкой, на квартире Елизаровых.
Ильич тепло встретил нас (с Орджоникидзе), мы расцеловались.
Ленин долго, до мельчайших подробностей расспрашивал нас о жизни в Якутии, пожурил за неуменье решить вопрос о земле.
Ленин спросил:
— А земельку крестьянам дали?
Пришлось со стыдом признаться, что этого мы не сделали.
— Эх вы, революционеры! — сказал Ильич с иронией».
Они вышли от Ленина с бодрым настроением. Они радовались свободе, мятежному Петрограду, который свалил ударом рабочего плеча громаду царского трона; радовались предстоящей тяжелой работе и близости крепких рук товарищей по партии; радовались встрече с Лениным, как всегда энергичным, веселым, туго собранным, как спираль.
Петровский и Орджоникидзе неторопливо шли по городу, вставшему, как горячий конь, на дыбы, и уже предчувствовали, что они те самые всадники, которые осадят, возьмут в узду его и помчатся на нем по России, над которой уже кружил и стонал освежающий ураган революции.
Часть третья
За власть Советов и социализм
I. В Петрограде
Семья Петровского жила в ту пору на Выборгской стороне.
С первого же дня, как Григорий Иванович вернулся из ссылки и снова с головой окунулся в напряженную партийную работу, дети подкарауливали каждый свободный час или минуту, когда отец приходил домой, и наваливались на него с расспросами о ссылке и жизни в Сибири, просили рассказать о Ленине, какой он из себя и в чем его сила как революционера; и о том, что же будет дальше, — куда пойдет революция.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});