Читать интересную книгу Поломничество Ланселота - Юлия Вознесенская

— Мы помним об этом, и наши дети каждый день поминают ее и вас с Леонардо в своих молитвах, — сказал отец Иаков.

Тем временем мать Евдокия отвела в сторонку доктора Вергеланна. — Скажите, доктор, ваши дети постятся?

— Конечно, постятся, мать Евдокия. Но в меру, само собой: если кто простужен, а простужаются они часто, Марта разводит молочный порошок и поит их горячим молоком. А почему вы спросили?

— Мы привезли козье молоко, и я поду мала — не дать ли его детям? Как вы считаете, доктор?

— Милая моя монахиня, в этом пока нет нужды. Если бы вы знали, как питались наши дети до того, как Сандра открыла для нас тайное хранилище своего деда, вы бы это поняли. За эти три месяца все наши ребятишки набрали вес, подросли, а главное поздоровели. Я думаю, молоко надо отдать нашей поварихе Марте: она сообразит, как его приберечь до Рождества.

— К Рождеству мы привезли гусей, яйца и сыр.

— Вот пусть все это вместе с молоком и полежит еще неделю: пост перед праздником делает праздник только радостнее, а нашим детям полезно радоваться. Вы, на верное, слышали, сколько им, беднягам, досталось!

— Да, Сандра и Леонардо все нам рас сказали.

— Нам — это кому?

— Монахиням Свято-Богородицкого монастыря, который скрывается в горах от Антихриста. Разве вы не знаете? — удивилась мать Евдокия.

— Нет. Мы знаем только, что у супругов Бенси где-то есть дочь Сонечка и добрая Бабушка, владелица этой усадьбы. Рассказа ли они, что у них есть друг, великий мастер на все руки дядя Леша, и вот теперь мы его увидели. А про монастырь в горах мы ничего знать не знали.

— Понятно. Это Сандра и Леонардо переусердствовали с конспирацией. Мы уж не будем их за это ругать, правда, доктор? — Правда, мать Евдокия.

— А деток ваших, чтобы не нарушать святого поста, мы с вашего разрешения порадуем сегодня свежими фруктами.

— Это я полностью одобряю! Наши дети, конечно, получают витамины и сладости, но свежих фруктов давно не видели.

Дядя Леша между тем уединился с отцом Иаковом и вел допрос с пристрастием:

— Бензопилы у вас есть? А пилорама найдется? — А это что такое — бензорама?

— С вами все ясно, батюшка. Завтра сам пойду в ваше хранилище и разберусь, почему это вы в таком прорыве с лесозаготовками.

— Мужчин у нас мало…

— Я когда-то был один мужик на весь женский монастырь и ничего, справлялся!

— Так то вы, Алексей! Сандра про вас рассказывала удивительные истории. А мы обыкновенные современные мужчины, мы до Антихриста только кнопки нажимать умели.

— Вот то-то и оно… Ну а что с автобусом, на котором вы детей сюда привезли?

— Понятия не имею… Да вы, дорогой Алексей, завтра сами можете его осмотреть, он в саду за домом стоит! — попытался успокоить дядю Лешу отец Иаков.

— Как «в саду»? Вы что, не догадались загнать его под крышу, когда ударили морозы? Ну, ребята, вы даете!

— Не до того нам было, Алексей, ведь холода наступили внезапно. Да, признаться, мы этот автобус как бы списали со счета: с тех пор как он на одном «Господи, помилуй» дотащил нас до усадьбы, нам ни разу не удалось его завести.

— Ясно. Завтра погляжу, что там такое с ним. Ходит он на батарейках или на бензине?

— На бензине. И его у нас большой запас, не волнуйтесь.

— А я и не волнуюсь — я думаю. Впрочем, думай не думай, а полный техосмотр делать придется.

Отец Иаков слушал дядю Лешу и кивал уважительно.

Немного отдохнув с дороги и обменявшись новостями, Леонардо и Сандра предложили перенести продукты из джипа в дом, чтобы они не померзли: им уже сказали, что по ночам мороз усиливается.

— Ох, как холодно, Леонардо! — сказала Сандра, когда они вдвоем несли ящик с яблоками. — Даже мой дедушка не смог всего предусмотреть: кто бы мог подумать, что в этих краях когда-нибудь будут такие морозы!

— Да, от гнева Божьего не укрыться никакими человеческими усилиями. А вот наши то монахини ничего не копили, не запасали, убежищ не строили, а у них все есть.

— Долину хранит Пресвятая Богородица. Как хорошо, что наша мудрая Матушка решила перевозить детей в Долину! Вот только сумеет ли дядя Леша починить автобус?

— Дядя Леша не сумеет?! Да быть такого не может!

Вечером после службы и ужина все снова уселись у камина, в который для жара были положены два метровых чурбана. Сидели, разбившись на группки.

— Я уже мыслил, что монастырей во всем мире не осталось, — говорил Драган матери Евдокии. — Так хочется побывать на настоящей монастырской службе, это ведь такая радость!

— За чем же дело стало? Приезжайте, мы гостям рады. А вы что, Драган, бывали на монастырских службах?

— О да, я бывал! Сербия, если вы знаете, о чем я говорю, долго Антихристу не поддавалась, хотела идти тем же путем, что и Россия. Это уже после Катастрофы вражьи силы захватили ее и насильно присоединили к мировому сообществу. А до того было у нас все — и крепкая вера православная, и церкви, и монастыри. Сестра моей матери была игуменья в женской обители. Мальчиком я любил ездить к ней и все службы монастырские выстаивал, как суслик. А еще я любил сидеть в игуменской у моей тетушки и слушать ее рассказы о старине. Между прочим, она мне и о русских монахинях рассказывала.

— В самом деле? — удивилась мать Евдокия. — Она что, в России бывала?

— Нет, не так. Это они жили у нас в Сербии. После сатанинской революции в России русские монахини бежали к нам, в Сербию. Она с ними не просто имела встречи: она свою монашескую жизнь начала в русском монастыре в Сербии…

— Что вы такое говорите, Драган? Ваша тетушка-сербка жила в русской обители?

— Ну да, а что в этом есть удивительное? Не одна она… Понимаете, мать Евдокия, наше сербское женское монашество к двадцатому веку иссякло, женские монастыри закрылись. Когда в Сербию по приглашению нашего короля Александра пришли русские монахи ни, бежавшие от коммунистов, наши церковные власти отдали им опустевший монастырь. Сербские девушки и женщины начали поступать в русскую обитель, принимали в ней постриг, учились, а потом уходили по благословению игуменьи и основывали сербские монашеские общины. Вот моя тетушка и была одной из таких сербских настоятельниц русской православной школы!

— Ох, Драган, — волнуясь, сказала мать Евдокия, — как же тесен, оказывается, наш православный мир! Ваша тетушка вам что-нибудь рассказывала о том русском монастыре?

— Она много рассказывала, но я был маленький и с годами многое позабыл. Но я хорошо запомнил, что монастырь был по священ Божией Матери, и сестры вынесли с собой из России чудотворную икону Богоматери. У тетушки была ее копия, она ее очень почитала. Она говорила, что икону эту века назад нашли в лесу пастухи.

— Икона, высеченная на круглом красном камне и найденная на старом грушевом дереве…

— Так. Вы о ней знаете?

— Я молюсь перед нею всю мою монашескую жизнь. Это наша чудотворная икона, Драган. Это наша обитель ушла из России в Сербию после революции, это у нас воспитывались будущие сербские игуменьи.

Драган довольно долго молчал, а потом вдруг наклонился и поцеловал монахине руку. Она одернула ее почти сердито. — Да вы что, Драган!

— Мать Евдокия, мать Евдокия… — пробормотал Драган, поднимая голову и смахивая слезы с бороды. — Да, мы, сербы — большая сила, когда мы вот так, вместе с русскими! Теперь я спокойно отпущу с вами детей. А потом, если можно, сам приеду к вам поклониться чудотворной иконе Божией Матери, перед которой сестра моей матери приняла постриг.

— Приезжайте, Драган, мы будем вам рады, — сказала мать Евдокия, ласково глядя на бывшего разбойника.

— Послушай, Сандра, — сказал перед сном Леонардо. — Пока дядя Леша чинит автобус, а детей готовят к поездке, мы с тобой могли бы съездить в Бергамо, раз тебе этого так хочется. Ты оставишь письмо для Миры, и мы заберем кой-какие книги, оставшиеся после набегов Миры. Представляешь, как наша мать Наталья будет счастлива, если мы их ей привезем?

Сандра молча поцеловала мужа, закрыла глаза и тут же мысленно принялась сочинять письмо Мире: завтра утром она возьмет из хранилища бумагу и карандаш и напишет его в дороге.

Глава 7

Дорогой они ночевали в машине, время от времени просыпаясь, чтобы включить отопление. Останавливались на ночлег трижды, и Сандра вдруг задумалась:

— Как это получается, Леонардо? Даже когда я ехала в Бергамо в первый раз, я ночевала в дороге только две ночи. А теперь мы не успеваем устать от дороги, как уже темнеет и нужно остановиться на ночлег.

— Ты тоже поняла, что время внизу бежит быстрее, чем в Долине?

— Да. В этом, в общем-то, нет ничего удивительного — зимние дни короче, а там у нас зимы не бывает.

— Дело не в этом. Я еще в прошлый раз заметил, что мои часы все время отставали от тех, что были у доктора. Мне даже неудобно стало постоянно к нему обращаться. Вернулся в Долину, смотрю, мои часы опять перестали отставать, ну я и забыл об этом. А в этот раз я стал следить за часами: представь себе, от заката до заката проходит всего восемь часов. На земле установились восьмичасовые сутки!