О сердце я даже не заикаюсь…
Оно обречено, ибо слепо любит Данилу Шахова, не видя никаких преград, чтобы биться только для него одного. И плевать этой неразумной, уже ни раз битой мышце на то, что её вновь расколошматят. Она рядом с ним готова склеивать свои осколки снова и снова, лишь бы этот мужчина и дальше играл с ним в свои жестокие игры.
— Так куда едем, девушка?
— В Ильинский повезёте? Первомайская улица, дом номер 61, — заикаясь и всхлипывая, с большим трудом выталкиваю я из себя свой адрес.
— А что же нет. С вас полторашка, — согласно киваю.
— На карту можно? –
— По номеру телефона, — указал водитель на приклеенный на приборную панель листок с цифрами.
— Готово, — кивнула я, когда отправила оплату и поёжилась, обнимая себя за плечи. Пальто осталось в картинной галерее.
— Не плачьте, милая, слезами горю всё равно не поможешь, — коряво попытался утешить меня мужчина.
— Это я знаю, — кивнула и ещё сильнее задохнулась от лавины собственного бессилия.
— Да и что же вы по улице в одном платье-то бегаете? Там такой ветрище и всего девять градусов. Заболеете же.
— Я уже заболела, — задохнулась я и, словив почти смертельный удар в солнечное сплетение, расплакалась ещё горше прежнего. От омерзения к самой себе, потому что я не устояла и, словно слабая на передок самка, потекла в руках Шахова, напрочь забывая о своих железобетонных принципах и установках.
Позорище!
Знала, что покалечит, но всё-таки дёрнула тигра за усы.
Дура!
Хотя, кто бы нет на моём месте? Данил просто бросил меня неделю назад на той самой базе отдыха, как ненужный хлам. И ни ответа, ни привета, ни эсэмески, ни звонка. Ничего! Просто скинул на Лёню и даже возможности уехать домой лишил, насильно заставляя отираться по закрытой от посторонних глаз территории экопарка. Поужинала в полном одиночестве, хотя кусок в горло не лез. И работа тоже не шла, и призрачная обида на весь этот несправедливый мир выгрызала у меня внутри витиеватые туннели. От протопленной бани категорически отказалась, остаток вечера просто просидев в кресле-качалке и смотря в никуда. Красиво там было, не спорю. Дом, построенный в скандинавском стиле, так вообще был выше всяких похвал — окружённый соснами и на самом берегу озера, он поражал своим простым, но изысканным интерьером, большим камином у огромного панорамного окна и мягкой постелью, в которой я ворочалась всю ночь напролёт. Потому что всё это богатство и красота не могли заменить мне простого человеческого отношения.
Уехали с базы только к обеду в воскресенье. Именно тогда я и решилась спросить у Лёни, что вообще такое происходит и почему Шахов так неожиданно меня покинул, да так и не вернулся. Хотя, признаться, я до последнего этого в ужасе ждала, шарахаясь от малейшего звука в его огромном, но совершенно пустом доме.
— У Данилы Александровича случилось чрезвычайное происшествие на предприятии.
— М-м…, — потянула я и повыше задрала голову, рассматривая мелькающие стволы деревьев за окном.
— Люди погибли, — добавил он, и я тут же открыла рот, коря себя за то, что допустила накануне совсем непозволительные мысли, которые увели меня вовсе в противоположную от правды сторону.
Да, каюсь, но я решила, что Шахов сорвался к жене. И отчаянно его приревновала. Теперь я это понимаю, а тогда негодовала и хотела придушить просто потому, что Данил вообще существует в этом мире и смеет дышать одним со мной воздухом.
А оно вон как всё оказывается… Стыдно. Очень.
И чтобы дальше не заниматься самокопанием, я достала из сумки ноутбук и углубилась в свои эскизы, а уже у подъезда к городу уточнила:
— А у вас, Леонид, случайно ключей от той самой квартиры нет?
— Случайно есть.
— Заедем? Мне нужно сделать несколько фотографий и кое-какие замеры.
— Не вопрос, — и притопил в сторону Нового Арбата, пока я продолжала крутить в голове мысли о Даниле и том, что между нами случилось вчера в той самой беседке.
Положа руку на сердце, я не знаю, чтобы я делала, если бы нас не прервал звонок неизвестного мне Романа. Но, наверное, как-то бы выкрутилась. Может быть, схватила бы со стола ту самую бутылку с нетронутым сидром и как следует жахнула ею по буйной башке этого похотливого мерзавца. Да, я бы воевала, но не сдалась бы так просто как сделала это сегодня…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Однозначно!
Я тогда вообще от всего отгородилась, решила, что меня не касаются проблемы Данила. Но уже в квартире, обходя, казалось бы, бесконечные квадратные метры я поняла, что умру от любопытства, если не узнаю больше.
Полезла в сеть и почти сразу же наткнулась на новость, в которой говорилось, что по вине Шахова погибло девять человек и ещё двоих доставили в критическом состоянии в больницу.
Ужас!
Я перечитала всё, что только было можно по этой теме, а спустя примерно полчаса сделала то, что хотела сделать уже давным-давно, но всё никак не позволяла себе — я начала искать на просторах интернета хоть какую-то информацию о жене бывшего любовника.
И нашла на свою голову.
Её звали Айза, и она была красива, как смертный грех. Молодая, подтянутая, с выразительными глазами и пухлыми по моде губами. Ухоженная, утончённая, с пышной гривой иссиня-чёрных волос до поясницы и с таким размером груди, что любая девушка обзавидовалась бы ей. И я в том числе.
Роскошная роскошность — вот так бы я описала жену Данила, если бы меня попросили это сделать.
И я на фоне этой экзотической бабочки, конечно же, выглядела серой и убогой молью, которую хочется либо прихлопнуть, либо и вовсе потравить.
И с такой женщиной он говорит, что планирует развестись? Очень смешно! Прямо обхохочешься!
Ни один мужик в здравом уме не бросил бы такую красавицу.
И что уж говорить, Данил и Айза являлись отличной парой и прекрасно смотрелись вместе, хотя я так и не нашла ни одной их совместной фотографии в сети. Даже со свадьбы. Но факт для меня оставался очевидным и, что говорится, налицо — таких великолепных женщин не бросают. За ними только бегают, выпрашивая благосклонности.
А я так — очередная мелкокалиберная девка, что периодически скрашивает досуг мужчины, уж больно разбалованного женским вниманием. Вот и всё!
И такая тогда меня взяла обида, замешанная на иррациональной зависти и ревности, что я готова была застрелиться, только бы не садиться снова в машину к Леониду. Мне было невыносимо то, что он знал про меня.
Что я дрянь.
Что я дешёвка.
Мне так хотелось убежать от всего этого позора, что я просто взяла и сделала это. Закрыла квартиру, спустилась на первый этаж и сдала ключи консьержу, а затем прошмыгнула через задние двери парадной и припустила в сторону метро. Боялась, конечно же, а потому, то и дело, оглядывалась, пока огибала двор и искала ещё одну калитку для выхода. А когда нашла и бросилась бежать прочь, то почти сразу же остановилась, когда мне под ноги кинулся белоснежный шерстяной комочек.
Маленький. Совсем ещё крошечный. И он так смотрел на меня своими разноцветными глазками, что я просто не смогла пройти мимо. Он плакал и, по всей видимости, искал свою маму, так как совсем уж был худенький и осунувшийся. Наклонилась, присаживаясь на корточки, и бережно взяла на руки котёнка. Вот только не заметила, что остановилась я прямо на выезде из подземного паркинга. А когда привстала и поняла это, то закричала, видя, что на меня несётся огромный и смертоносный автомобиль.
Визг тормозов. А я стою, зажмурившись и прижимая к себе белоснежную крошку, в ожидании скорой погибели, но она почему-то не наступает. Только мужской крик режет уши и плакать хочется.
Сильно.
— Вам жить, что ли, надоело?
Открываю глаза и вижу перед собой мужчину, а ещё то, что он успел остановить машину в жалком миллиметре от моих колен. Кидаю на него осторожный и виноватый взгляд. На вид лет тридцать, представительный, с бородой. Хмурится и грозно смотрит на меня, а я только протягиваю к нему свою находку и небрежно оправдываюсь.