Приехав к Маринке, мы посидели за чашкой чая и завели будильник на пять утра. Около шести мы уже были на мусульманском кладбище.
— Надо клад побыстрее найти и перепрятать. В нашей стране клад является народным достоянием и должен сдаваться государству. Нам жалкие проценты не нужны. Шиш они получат, а не клад. Мы его нашли, значит, он наш, — переживала Маринка.
— Да, может, здесь и нет никакого клада! — разозлился Пашка. — Мы пока еще ничего не нашли.
— Кончайте спорить. Вон нужное место. — Я показала на большой и красивый склеп, стоявший под сенью раскидистого клена.
Осмотревшись и успокоившись, что кругом ни души, мы направились к склепу.
— А вот и вторая урна. Только что нам с ней теперь делать?
— Девчонки, я вас сюда привез, чтобы вы убедились, что здесь ничего нет, и больше не забивали себе голову всякой ерундой, — буркнул Пашка.
— Паша, у тебя совсем нет фантазии, — заметила я.
— Потому что я живу в реальном мире, а не в мире иллюзий. Я реалист, — парировал он.
— Очень жаль.
Я стала внимательно осматривать урну. Вытащить ее было невозможно, так как она была залита раствором и прикреплена намертво.
— Нужно что-то железное и острое типа кирки, — сказала Маринка и посмотрела на Пашку.
— Вы что, собрались вытаскивать эту урну?! Да мы здесь до вечера не управимся!
— Паша, будь другом, найди что-нибудь, чем можно раздолбить этот раствор, — попросила я.
Пашка вздохнул и поплелся к машине.
— Ну и противный он у тебя, — не удержалась Маринка. — Как ты его терпишь?
— Какой есть, другого нет.
— Да уж лучше вообще никакого, чем такого придурка иметь.
— Может, ты и права, но я люблю этого придурка, — улыбнулась я.
— Ты всегда бросаешься из крайности в крайность. То директор банка, то киллер-профессионал.
Через минуту появился Пашка с железной кувалдой в руках.
— А это тебе зачем? — ехидно улыбнулась Маринка. — Зачем ты в машине такую вещицу возишь?
— Надо и вожу, — буркнул Пашка и принялся долбить цемент.
После нескольких ударов урна треснула и разлетелась на куски.
— Вот тебе и на! — не понял Пашка.
Я подняла отколовшийся кусок и внимательно его рассмотрела.
— Так это же не мрамор, а какая-то жалкая подделка. Смотрите, другие урны из настоящего мрамора, а эта нет.
— Точно, — дрожащим голосом подтвердила Маринка.
Пашка с силой ударил по небольшой плите в основании могилы. Как мы и ожидали, она тоже не имела никакого отношения к мрамору, поэтому раскололась легко. Под плитой оказался небольшой деревянный ящик с маленьким замочком. Пашка бережно достал ящик и вручил мне. Затем он пощупал рукой в углублении, но ничего не нашел.
— По-моему, больше ничего нет.
— По-моему, тоже, — вздохнула я и с восторгом уставилась на ящик.
— Тяжелый? — спросила Маринка.
— Угу.
— Наверное, там куча драгоценностей!
— Наверное.
— Так, быстро уносим ноги, — сказал Пашка. — Вон уже рабочий с лопатой тащится.
Мы обернулись и увидели мужика, который с удивлением смотрел на нас, почесывая бороду.
— Уходим, — сказали мы в один голос и бросились к выходу.
В машине Маринка беспрестанно пыталась открыть замок и строила гипотезы по поводу содержимого ящика. Приехав к Пашке, мы поставили ящик на стол и принялись думать, как его открыть. Наконец Пашке удалось это сделать, и мы открыли крышку. В ящике оказались десять икон, каждая была завернута в вафельное полотенце.
— Вот это да… — разочаровалась Маринка. — А где же драгоценности?..
— Эти иконы стоят больше любых драгоценностей, — перебил ее Пашка.
Я взяла одну и стала с трепетом вглядываться в светлый лик:
— Паша, а ты в этом что-нибудь понимаешь?
— Не совсем, но то, что это семнадцатый век, я уверен.
— Какой? — ахнули мы хором.
— Семнадцатый, — повторил он и провел рукой по окладу. — Как живая. Прямо чудеса какие-то.
— Я вот только не пойму, зачем Граф держал их в земле, а не продал какому-нибудь антикварщику? — спросила Маринка.
— Ему виднее.
— Послушай, Паша, а если мы продадим эти иконы, то нам хватит денег, чтобы оправдать меня на суде и признать невиновной?
— Конечно. Этих денег хватит не только на то, чтобы ты избежала тюрьмы, но и чтобы обеспечить тебе, мне и Маринке достойную жизнь. Еще и правнукам останется.
— Может, эти иконы показать моему знакомому историку? — спросила Маринка.
— Умоляю, никакой самодеятельности! — разозлился Пашка. — И вообще, не смей трепать языком! Здесь нужен специалист, искусствовед, а не историк.
— А я и не треплюсь, — обиделась Маринка.
— Позвольте все сделать мне. Я же мужчина, в конце концов. У меня есть люди, которые должны заинтересоваться иконами.
— Конечно, — обрадовалась я. — Как вы посмотрите на то, чтобы отметить это дело?
— Положительно! — захлопала в ладоши Маринка. — Давайте устроим пир. Все-таки мы нашли клад!
— С вами точно скоро чокнешься или поверишь в чудеса. Представляю, какими вы были шальными подружками в институте! — засмеялся Пашка. — Я таких девчонок еще никогда не встречал!
— Да уж, — улыбнулась Маринка. — Жанка всегда была сумасшедшей, пока не вышла замуж. Начудила немало!
— Ладно, девчонки! С вами хорошо, но пора идти в магазин. Что будете пить?
— «Хеннесси», конечно, что же еще, и не одну, а парочку. А из еды бери все самое лучшее. Или, может быть, все-таки отправимся в ресторан?
— Нет. Это опасно. Мы и здесь можем неплохо посидеть, — благоразумно заметил Пашка. — Я сейчас мигом.
— Тогда возьми с собой Маринку. Она не в розыске. Я, конечно, доверяю твоему вкусу, но Маринка женщина, и ей проще выбрать все, что нужно купить. Сегодня мы должны устроить пир по полной программе. Все-таки такая находка! Семнадцатый век! Если ты, конечно, не ошибаешься. Ай да Граф! Ай да молодец! Давайте дуйте, а я пока отварю картошки и помою полы.
— Слово женщины закон. Давай, Маринка, собирайся, поехали.
Маринка быстро собралась, взяла Пашку за руку и помахала мне сумочкой:
— Смотри, подружка, уведу, — засмеялась она.
— Черта с два. Тортик не забудьте.
— Купим, — улыбнулся Пашка.
Когда входная дверь закрылась, я набрала полный таз воды и принялась наводить порядок. Как все-таки здорово, что я опять обрела Маринку и в мою жизнь вошел Пашка! Такой ласковый и родной! Я вновь захотела жить, любить и творить. Теперь, когда есть деньги, меня обязательно оправдают. Я продам свой особняк, потому что никогда не буду в нем счастлива, и куплю хороший дом. Никакой Испании, мы останемся здесь, а еще лучше, уедем в другой город, где нас никто не знает, и заживем припеваючи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});