— Что ты хочешь на завтрак? Яйца? Копченого лосося? Тосты? Ветчину? Грибы? Фрукты?
— Шампанского, пожалуйста, — кокетливо попросила Элизабет.
В воздухе, пронизанном солнечными лучами, раздался сдавленный смех.
— Сначала тебе надо что-нибудь съесть.
Элизабет повернула голову к Рамиэлю и уперлась взглядом в его ширинку, которая находилась всего в нескольких дюймах от ее лица. Она брала в рот фаллос этого мужчины и ласкала его языком. Он был горячим и соленым на вкус.
— Я бы предпочла язык, если он у тебя есть, а затем спелую сливу.
Пристальный взгляд Рамиэля говорил о том, что он отлично понял Элизабет. Слегка наклонившись вперед, Рамиэль взял ее за подбородок указательным и большим пальцами и закрыл ее губы глубоким поцелуем. Элизабет с радостью ответила на него, чувствуя, как жаркий язык Рамиэля проникает в ее рот. Она была поражена, насколько сильно может сближать двух людей обычный поцелуй. Элизабет знала Рамиэля меньше двух недель. Однако он казался ей намного ближе и роднее, чем собственный муж, с которым она прожила шестнадцать лет. Осторожно двигая языком, как учил ее Рамиэль, Элизабет, не торопясь, исследовала его рот, чувствуя терпкий вкус черного кофе и жар его дыхания. Когда наконец Рамиэль отстранился, его серые шерстяные брюки сильно топорщились спереди.
— Ты за это заплатишь.
— И каким же образом? — спросила Элизабет, задыхаясь. — Как ты сможешь меня заставить?
— Я не стану раскрывать своих тайн. Пожалуйста, налей нам чаю.
Она и не знала, что взрослые могут дурачиться и дразнить друг друга не хуже детей. Элизабет потянулась к серебряному кофейнику, стоявшему на середине стола. И тут ей на глаза попалась газета, которую читал Рамиэль. Она замерла от удивления.
«Жена министра финансов едва избежала смерти»— кричал жирный заголовок на первой полосе.
Элизабет схватила газету и принялась лихорадочно читать. Утечка газа… один из ста… Парламент рассматривает варианты субсидий для проведения электричества…
Перед Элизабет появилась тарелка с омлетом, ветчиной и жареными грибами. Вслед за ней возникла небольшая пиала с клубникой, увенчанной взбитыми сливками.
— Так это был все-таки Эдвард, — прошептала она. — Зачем ему понадобились газетчики?
Голос, раздавшийся у нее над головой, казался совершенно безжизненным:
— Твое отсутствие сразу бы заметили. Ему нужно было объяснить исчезновение своей жены.
— И исключить все подозрения о покушении на убийство.
— Да.
Даже здесь Эдвард играл на публику. Элизабет решительно свернула газету.
— Я хочу навестить своих сыновей. Они должны знать, что происходит. Они будут волноваться.
— Мы поедем вместе.
— Мне кажется, что сейчас не самое подходящее время для вашего знакомства.
Рамиэль опустился рядом с Элизабет на стул и выдернул из ее рук свернутую газету.
— Тебе стыдно появляться со мной на людях?
Лицо Элизабет вспыхнуло. Она виновато потупила глаза.
— Не говори глупостей.
— Значит, тебе стыдно, что ты спишь с лордом Сафиром.
— Мне придется объяснить Ричарду и Филиппу, что я оставила их отца. И если ты появишься вместе со мной, они решат, что я опозорила свою семью исключительно ради тебя.
— И мы, конечно, оба знаем, что это не так.
В голосе Рамиэля звучала горечь, бирюзовые глаза наполнились тоской.
Элизабет вспомнила слова Ребекки, утверждавшей, что в основном все мужчины — эгоисты и что особенно такой человек, как лорд Сафир, не позволит детям — тем более не своим — мешать ему наслаждаться жизнью.
— Прежде всего я должна думать о своих сыновьях.
— Я не требую от тебя того, чтобы ты бросила своих детей. Все, чего я хочу, это чтобы время, проведенное со мной, не вызывало потом у тебя ни стыда, ни сожаления.
— В моей жизни произошло всего три очень важных для меня события: это рождение Ричарда, рождение Филиппа и то, что произошло с нами вчера. Я не чувствую ни раскаяния, ни тем более стыда. Но сейчас я должна повидаться с сыновьям. Надеюсь, ты понимаешь это. Когда-нибудь, я уверена, ты познакомишься с моими детьми, и они тебе понравятся. Но не сегодня.
— И когда же это произойдет, Элизабет?
Как ее сыновья отнесутся к человеку, не принадлежащему ни Западу, ни Востоку? Что они подумают, когда, узнают, что их мать променяла будущее своих детей на презираемого всеми бастарда?
— Я не знаю.
— Ты сама захотела связать свою жизнь со мной. Значит, нужно пройти и через это. Сегодня я уступлю тебе. Но знай, что я намерен познакомиться с твоими сыновьями в ближайшем будущем. И чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Ты не сможешь так просто выкинуть меня из своей жизни.
Элизабет почувствовала в груди легкий холодок. Она вдруг ясно осознала, что очень плохо знает стоящего перед ней человека, который неожиданно стал предъявлять на нее свои права.
— Ричард и Филипп привыкли к тому, что я привожу им гостинцы. Ты не возражаешь, если я попрошу твоего повара приготовить для них корзину с угощением? — спросила Элизабет, пытаясь скрыть свое замешательство. Она не хотела бояться мужчины, разбудившего в ней настоящую женщину.
Бирюзовые глаза Рамиэля были непроницаемы.
— Мой дом — это твой дом. Ты можешь делать здесь все, что пожелаешь. Но только помни, что тебя пытались убить. Ты пришла ко мне в поисках защиты. И я не позволю тебе подвергать свою жизнь опасности. Ты собираешься есть?
Элизабет посмотрела на кольцо жира, расплывшегося вокруг ветчины; затем на алый клубничный сок, пропитавший взбитые сливки.
— Нет.
— Тогда пойдем, я представлю тебя своему шеф-повару. Ему будет приятно приготовить что-нибудь для твоих сыновей.
Они спустились в кухню.
— Этьен, ты будешь слушаться миссис Петре, как меня самого, и выполнять все ее приказы, — обратился Рамиэль к повару. — Двое ее сыновей учатся в Итоне. Она хочет навестить их сегодня и отвезти им корзину с гостинцами.
— Мадам, — темные глаза Этьена светились от удовольствия, — вы оказываете мне честь. Я буду счастлив приготовить угощение для ваших сыновей. Как раз вчера я испек кекс, сделанный из манки и пропитанный сиропом. У меня также есть печенье, которое просто тает во рту. Или же, если вы немного подождете, я приготовлю…
Элизабет улыбнулась. Этьен представлял собой полную противоположность Мухаммеда.
— Пожалуйста, не беспокойтесь. Печенья и кекса будет более чем достаточно. Спасибо. Ричарду и Филиппу они очень понравятся.
Этьен поклонился.
— Вы оказываете мне честь, мадам. Лорд Сафир обычно не оценивает мою выпечку должным образом.
— Если бы я ел все, что ты печешь, я бы в дверь не проходил, — легко парировал Рамиэль.