— Что у тебя за люди?
— Надежные. Командир тэ-тридцать восьмого сержант Никитин служит с тридцать третьего. Участник многих конфликтов. Мехводы тоже парни опытные.
— Ясно. Значит, слушай меня. Ты со своими тачанками поступаешь под мое командование. Видел, что с твоей техникой делают?
— Да. Мы им помогаем. Это действительно увеличит мощь нашего взвода. Мы ставим спаренные МГ. Проблема только с бронированием. Стрелки будут фактически открытыми, башни же срезали.
— Да? — я задумался. — А если использовать часть брони с башен и щитки «максимов»? У нас их шесть штук.
— Надо подумать… да и посоветоваться не мешает. Тут дело не в бронировании, а в назначении будущих машин.
— Молодец, правленый вопрос. Задача твоего взвода моторизованное патрулирование берега Ужа на тридцать километров. В случае если патруль заметит попытку противника переправиться, не дать ему это сделать. При этом старясь обойтись без потерь. Если у немцев сильное прикрытие, то вызвать помощь тяжелой артиллерией. В патруле будет один ваш танк, бронетранспортер, машина с пехотой и зенитка из третьей батареи. Там пулеметы, — пояснил я танкисту.
— Задача ясна.
— Пока мы без артиллеристов, но как только расчеты будут сформированы, то будем принимать заявки открывать огонь по скоплению противника с той стороны реки. Ты старший патрулей, и отвечаешь за них. У начштаба старшего лейтенанта Майорова получишь план и маршрут патрулей чтобы они не пересекались. Он в курсе. Это все. Удачи.
Когда получивший четкий приказ лейтенант Григорьев вышел, Александров пропустил в столовую Майорова.
— Есть что новое? — спросил я.
— Похоже, уже через полчаса мы сможем открыть огнь. Я поскреб по сусекам и нашёл людей, которые служили на таких орудиях. Правда в батареях Сазанова и Иванов теперь не комплект. Но два полных расчета у нас теперь есть. Старшим я поставил старшину Молчунова. Одну батарею мы уже перевезли в ту низменность и сейчас бойцы хозвзвода маскируют ее. Вторую батарею только что начали перевозить.
— Надеюсь, они не собираются стрелять из закрытых позиций? — спросил я. — Немецкие звукачи их мигом засекут.
— Нет, взвод из двух орудий будет кочующим. Постреляли, сменили позицию.
— Хорошо. Что со связью?
— Одна радиостанция у Фадеева, вторая у Молчунова. Они уже связались друг с другом. Молчунов сообщит мичману, когда будет готов открыть огонь. Шифр там простенький, оба радиста татары. Две радиостанции ставят на танки, те, что с самолетов сняли. Ну и стационарная в радиоузле. Слушает эфир. Если что мы до Москвы можем докричаться.
— Хорошо. У немцев хорошо развита система пеленгации, так что одно сообщение с одного места. Пусть чаще меняют позиции, чтобы не накрыли артогнём.
— Они в курсе. У меня пока все. Сам знаешь, я только орудиями занимался.
— Хорошо, вот я накидал план обороны этого участка. Надо его утвердиться и раскидать штаты.
— Хм, — минуты две начштаба изучал все, что я написал, наконец, он согласно кивнул головой и сказал. — В принципе реально, только сам знаешь, людей не хватает, особенно пехоты.
— Руссов уже уехал к первому пополнению, если они его не пошлют, то скоро люди будут. Я вот что думаю, нужно штурмана поставить командиром пулеметного взвода и дать ему штук двадцать МГ, пусть формирует взвод. А стрелка замом. С пулеметами они на ты. Разберутся.
— Лады. Я за тот столик сяду. Штаты утрясу, и прикинем, как эту оборону сделать прочной.
— Давай.
В это время в столовую заглянул Александров.
— Товарищ комдив, там вас радисты срочно требуют, что-то срочное случилось.
Переглянувшись с начштаба, мы одновременно вскочили и, выбежав из домика, пробежали мима ряда штабных машин укрытых под деревьями и подскочили к небольшой палатке, которую охранял часовой.
— Мичурин, что у вас тут? — спросил я сидевшего к нам спиной радиста, с наушниками на голове.
Стянув одни динамик, он быстро сказал:
— Сообщение от лейтенанта Самакаева, товарищ комдив.
— Говори.
— Сообщение такое: «Адель-комдиву. Адель-комдиву. Долетел нормально. Принят хорошо. Кто должен, о нас знает, вылетаем к конечному маршруту с сопровождением». Сообщение повторилось трижды. Я дал подтверждение получения.
— Молодец, — я радостно хлопнул радиста по плечу, после чего повернувшись к начштабу, радостно возопил, сграбастав его в объятия. — Слышал? Долетели наши!
После проявления радости, я велел распространить сообщение среди бойцов, они должны знать, что наши долетели куда надо благополучно.
Через полчаса, когда я проинспектировал модернизацию танкового парка и части машин, которые войдут в патрули, на дороге появилась пехотная колонна, которую возглавляла полуторка Руссова.
— А вот и подкрепление, — пробормотал я себе под нос, наблюдая за длинной стрелковой змеей. Вместе с вышедшим из своей палатки Бутовым, мы пошли встречать окруженцев.
10 июля. 21 часа 54 минуты. Москва. Кабинет Сталина.
Нарком Берия пропустил выходящего из кабинета Сталина молодого старшего лейтенанта со слегка мятой пограничной фуражкой на голове. Кто это был, он знал прекрасно, так как лично встречал его шесть часов назад на аэродроме. Шок от новостей, что привез этот лейтенант Самакаев уже прошел и сейчас спецы Генштаба изучали машинку и допрашивали фельдфебеля. Документы и папки с шифрами сильно помогли в понимании трофея. Шапошников ходил окрыленный, и при встрече двадцать минут назад обещал отличившихся в захвате шифровальной машинки представить к награде, не смотря на то, что НКВД на эту операцию наложило гриф «Совершенно секретно». Ну а тетрадку с посланием, Берия забрал у удивленного лейтенанта еще на аэродроме, тот о ней ничего не знал.
— Товарищ Берия, срочно озаботьтесь передачей вот этого письма Оракулу, — Сталин протянул Берии, плотный не запечатанный пакет. — Лично в руки. Причём, сделать это надо до того, как дивизион Фролова выйдет из кольца.
Берия достал из незапечатанного конверта с надписью, сделанной хорошо знакомой рукой: «Старшему лейтенанту В. Фролову. Лично», записку.
«Товарищ Оракул. Прошу Вас в ближайшее время прибыть в Москву и встретиться со мной. Очень нужно поговорить. Гарантирую, что вскоре отпустим Вас вновь на фронт.
И. Сталин».
— Зачем, товарищ Сталин?
— А ты не понял, Лаврентий? Он не хочет с нами встречаться, поэтому свои заметки и прислал. Опять исчезнет, лови его тогда… — Сталин бросил взгляд на тетрадку написанную тем же почерком что и в первом послании.
— Почему?
— А сам подумай. Вот что ты с ним собирался делать после того, как он всё расскажет?
— Ну, поселил бы где-нибудь на подмосковной даче с хорошей охраной. Вдруг ещё что вспомнит, или вопросы какие к нему возникнут…
— Во-от! У нашего Оракула голова на плечах есть, он уже это доказал. И додумался до того же. А он — парень молодой, чуть больше двадцати. Ему сидеть на дачке, когда страна воюет, не по нутру. Вот и надумал сбежать. Ну и даже если ещё и не надумал, лучше подстраховаться. Так что, напрягай своих диверсантов, пусть Фролова поскорей разыщут и мою записку передадут.
— Может, арестовать?
— Не стоит. Обидеться может, а нам этого не надо. Да, к тому же, арест кого-то в тылах противника и в расположении дивизиона, в котором у Виталия абсолютный авторитет, дело довольно рисковое. Нэ стоит!
Через пять часов на момент назначенного времени для связи, шифровка ушла к отряду капитана Омельченко. После получения шифровки радист группы передал местонахождение отряда и подтвердил, что ожидает посылку. Через два часа с самолёта был сброшен груз на парашюте. Кроме припасов там был пакет. Вскрыв его, Омельченко нашел там еще два конверта, один предназначался старшему лейтенанту Фролову с пометкой вручить лично, другой с данными, где сейчас предположительно находиться дивизион Фролова. Прикинув по карте, Омельченко понял, что промахнулся с поисками Объекта на шестьдесят километров, оставив дивизион у себя за спиной. Никто не ожидал что дивизион вдруг встанет на берегу небольшой реки Уж, как выяснили радисты фронта перехватив пару сообщения между подразделениями дивизиона.
— Завтра к обеду мы будем в расположении подразделения Объекта. Приказ командования, к Фролову никаких мер воздействия не применять. Общаться спокойно, вежливо.
— Дураков тут нет, — сообщил пулеметчик группы. — Оно и к лучшему… брать комдива в присутствии его бойцов не самый лучший способ самоубийства.
— Вот и хорошо. Всем спать, завтра в девять часов выдвигаемся.
* * *
— А я тебе говорю, что именно вот тут сосредоточены силы немцев! — ткнул пальцем в квадрат на карте Саня. Спорили мы уже минут двадцать, открывать огонь по обнаруженным немцам или нет.