Вот тогда-то, кстати, старик и обрёл свою кличку, а до того просто звался Матвеем.
Он жил в подвале, а кормился с малюсеньких посадок, которые помогли обустроить сердобольные соседи. Ни о чём не просил. Никого не звал. Никому не отказывал в утешении и разговоре.
Его считали сумасшедшим.
К нему приезжали из самых отдалённых областей. За разговором, за утешением, за тем, чтобы просто посмотреть на человека, продолжающего верить. После Времени Света. Пережившего ужасающее становление Зандра. Видевшего всё, что творят люди.
И потому к Матвею пришел Карлос, когда стало совсем невмоготу, и всё, что раньше было просто, доступно и совершенно понятно, потребовало переосмысления. Когда получилось так, что жизнь стала другой и он сам стал другим.
– Но допустим… Допустим хотя бы на секунду, что ты прав, Флегетон, допустим, Бог проклял людей. Что теперь? Какое будущее ты видишь? Только тьму?
– Выжить в Зандре трудно…
– И иногда кажется, что быть зверем – проще, – кивнул Матвей. – Сытнее. Безопаснее. Стаи сильны, легко находят пищу, отнимая её у тех, кто слабее.
– Если все станут зверьми, мы не выживем, – негромко произнес Карлос. Он понял, к чему ведёт старик, и улыбнулся – в душе, – сохранив серьёзный тон. – Звери не способны построить общество, звери ищут выгоду, а общество основывается на поддержке и уважении.
– Какой же выход, сын мой?
– В нас много зла, но нужно стараться… стремиться к добру. – Прозвучало немного пафосно, довольно размыто, поэтому Флегетон попробовал конкретизировать: – Хотя бы для своих, но к добру. Пусть люди учатся поддерживать, а не пожирать друг друга, хотя бы в одном поселении. Потом они научатся делать добро чужакам. А потом…
– Потом Бог нас простит?
– Потом мы снова станем людьми, – медленно ответил Карлос.
– Ты хорошо сказал, Флегетон, – одобрил Матвей.
– От тебя заразился.
Но старый монах не поддержал шутку, которой Карлос планировал закончить разговор. Матвей качнул головой и мягко продолжил:
– Ты готов делать добро, Флегетон, а это важно. Ведь если каждый из нас сделает в жизни хоть одно хорошее дело, количество добра увеличится, и мир… Мир улыбнётся нам, Флегетон – я верю. Ведь мы и есть мир, и только мы сможем вновь научить его улыбаться.
– Этого можно добиться добром?
– Этого можно добиться только добром.
– Да. – Карлос кивнул и машинально приложил правую руку к нагрудному карману, нащупал через ткань маленькую книгу в чёрном переплете и тихо, но очень уверенно закончил: – Ты прав – только добром. Но добро можно делать по-разному.
* * *
Зандр знает тысячу способов убить тебя. Потому что он тебя ненавидит. Потому что ты – один из тех, кто создал Зандр, и теперь он тебе мстит. И не надо говорить, что ты – маленький человек, от которого ничего не зависит. Зандру плевать. Ты – человек, и этого достаточно. Ты виноват. И Зандр сделает всё, чтобы тебя убить. Тебя может сожрать каменная липучка – достаточно прислониться не к тому валуну. Тебя может разорвать на куски одна из сотен тварей, что появились после Времени Света. Тебя ждут банды падальщиков, Садовники, дикие веномы, Уроды, жрущие, соборники и прочие люди, жаждущие твоей смерти в силу ненависти, подлости, религиозных воззрений или просто так.
В конце концов, тебя могут прикончить солнце или жажда.
Зандр знает тысячу способов убить тебя. И иногда противостоять ему способно только везение. И Флегетону повезло. Даже дважды повезло: сначала он отыскал пологий спуск в расселину – через него к ЗСК можно было бы подъехать на лёгком багги и не мучиться с подъёмом комплекса, а затем на него наткнулись местные. Ну, не сразу, конечно, наткнулись – пришлось прошагать четыре часа под палящим солнцем, но главное – он встретил людей на колёсах, и они – люди – не оказались врагами.
А колесами им служил дешёвый и простенький – не бронированный и не вооружённый пикап – стандартное средство передвижение фермеров. Местами ржавый, дребезжащий, но вполне пригодный для коротких путешествий по Зандру. Ехали в машине трое: бородатый толстяк за рулём и два молодых парня в кузове, которые сразу же, как только бородач повернул пикап к одинокому путнику, направили на Флегетона автоматы. Но голос не подавали: разговор, не покидая остановившейся машины, вёл водитель.
– Привет, – негромко произнёс толстяк, разглядывая Карлоса через опущенное стекло.
– Мир вам.
– Конечно, мир, раз ты не вооружён.
– Не вооружён и не опасен.
– Ну, для этого ты должен быть мёртвым.
Бородач шутил только наполовину, поскольку в Зандре опасны все, а особенно тот, кто выглядит подчёркнуто миролюбиво. Одинокий невооружённый путник мог оказаться наживкой, брошенной на дорогу бандой падальщиков, однако крупных валунов, за которыми можно было устроить полноценную засаду, поблизости не наблюдалось, и это слегка успокаивало владельцев потрёпанного фургона. Но бдительности они не теряли.
– Тебя ограбили?
– Если бы ограбили, то убили бы, – пожал плечами Флегетон.
Жизнь в Зандре стоит дёшево.
– И то верно, – согласился бородач. – Кто ты и что случилось, невезука?
– Меня зовут Карлос, я топтун.
– Откуда?
– Из Башмаков.
Легенду Флегетон продумал задолго до встречи с фермерами и потому отвечал довольно бойко. Что же касается выбора «родины», то на Башмаках апостол решил остановиться не просто так: этот довольно большой поселок находился в четырёх сотнях километров к северу, и вероятность того, что обычные обитатели Заовражья часто в него наведываются, стремилась к нулю. Это обстоятельство позволяло избежать ненужных расспросов или обвинений в неточности. О Башмаках можно было врать так же нагло, как о Северном полюсе.
– Далеко тебя занесло, – всё ещё с подозрением произнес бородач.
– Бизнес, – развёл руками Флегетон. – Я думал в Субе торговать, там хорошо железо компьютерное брали, а у меня запас после прошлой ярмарки…
– Здесь не Суба.
– Я к тому и веду: ехал в Субу, но увидел Уродов и решил не соваться. Поехал в Заовражье, но ночью не справился и уронил фургон в расселину…
Безжизненная полоса, разделяющая Субу и Заовражье, действительно была испещрена расселинами и оврагами разной степени опасности, и ситуации, подобные описанной Карлосом, редкими не считались.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});