Несмотря на все эти каверзы Рогатой Госпожи, он добрался до выхода и, отлив прямо возле крыльца, а то бы точно опозорился, нетвердо направился к стойке с позеленелыми медными рукомойниками над длинным деревянным корытцем. Прежде всего – умыться, а то тюфяк, на который его, бессознательного, вчера заботливо уложили, оказался перемазан чьей-то рвотой, и теперь у Дирвена вся рубашка этим испачкана, и лицо, и даже за ворот что-то попало.
Подумалось, что сказал бы учитель Орвехт, если б его сейчас увидел… Хорошо, что учителя здесь нет.
Дирвену было так худо, что лучше б на месте убили, а в небе клубилась влажная и мягкая серая хмарь, и горизонт заслоняли могучие горы – вблизи бурые, вдали синеватые. Сосны вокруг заставы росли такие высоченные и так плавно покачивали верхушками, что сердце замирало, если долго на них смотреть. В их ровный гул, скорее извечно-дремотный, чем тревожный, порой вплетался безысходно заунывный вой, долетавший издалека.
Он начал плескать себе пригоршнями в лицо холодную воду. Язычок рукомойника так оглушительно звякал, что голова раскалывалась. Вдобавок все вокруг тошнотворно зыбилось, словно не только ватные облака медленно плывут на восток и темные кроны сосен мерно шевелятся, а еще и земля под ногами колеблется, как будто стоишь на пароме.
Дирвен ухватился за столбик. Старое корытце местами растрескалось и зацвело изумрудной плесенью, вода из него стекала в желоб, который терялся в бурьяне. На отсыревшей стенке была тщательно вырезана древняя руна, отгоняющая незваных соседей. На заставе эти руны повсюду, потому что волшебного народца в Разлучных горах – что поганок.
Снова донесся далекий вой, преисполненный такой непомерной тоски, что вместить ее могло разве что пасмурное облачное море, опрокинутое над лесами и горами.
– Эх ты, герой! Амулетчик Ложи, а пить не умеешь! Это непорядок, надо наверстывать.
К умывальне подошел то ли егерь, то ли пограничник, рябой, заросший, веселый, на зависть твердо стоявший на кривоватых ногах, обутых в сапоги из толстой кожи. На Дирвена он смотрел с добродушным сочувствием.
– Скажи тетушке Велинфе, чтоб она тебе воды согрела, да отмойся хорошенько, а то форменное безобразие. Другой раз не пей сверх своей меры.
Дирвен обидчиво нахохлился и проворчал, чтобы перевести разговор на другую тему:
– Прибить бы эту тварь, которая так паскудно воет…
– Ха, это же Каменный Лис! Его не прибьешь. Неужели не слышал о нем?
Вроде бы слышал. Демон какой-то здешний. Считается неопасным, поэтому инструктировавший Дирвена маг в подробности не вдавался.
– Он, сказывают, допекал кого-то из могущественных, так что мочи не было, и за это его в скалу замуровали, – пояснил егерь. – Тыщу лет назад, а может, и больше. До половины засадили: передняя часть торчит наружу, а задняя в камне, и чтобы его убить, надо скалу разрушить. Иначе не помрет. А если кто-нибудь ухитрится его убить, тут же сам займет его место, смекаешь? Вот он там и воет тыщу лет напролет… По-разному бывает, то молчит, то воет, в последнее время его что-то разобрало.
Дирвен долго полоскал во рту, пока зубы не заныли от холода, а потом тетушка Велинфа нацедила ему капустного рассола да согрела воды, чтобы он смог помыться в лоханке и постирать одежду. К вечеру, когда на заставу прибыли с молонской стороны лазутчики, которые должны были сообщить наводящую информацию, он уже вполне пристойно выглядел, хотя и был чересчур бледен, а под глазами залегли тени. Тоже не слава богам: лазутчики решили, что он трусит и переживает. Уловив это, Дирвен чуть не обругал про себя Рогатую Госпожу, но вовремя спохватился – не время сейчас ее злить.
– Мы, кажись, высмотрели кого надо, – сообщил худой белобрысый парень с носом, похожим на полумесяц, словно когда-то свернутым в драке, и плутоватыми глазами рыночного вора. – Пять к одному, что это они. Две дамочки, причем одна из них вроде как ведьма средней руки, путешествуют с оглядкой. Готов запоминать приметы?
– Да, – степенно, как взрослый, кивнул Дирвен, мысленно прикоснувшись к амулету «Кладезь сведений».
Пока амулет при нем, он не забудет ни слова из того, что ему сейчас скажут. На память он ничуть не жалуется, но с амулетом круче, и вдобавок так положено, если ты на задании.
– Энга Лифрогед, около двадцати лет или чуть побольше. Девица высокая, статная, осанистая. Лицо продолговато-треугольное, нос прямой, рот немного великоват, а подбородок зауженный. Глаза серые с переходом в лиловый или болотный оттенок, напоминают переливчатый камень амитал. Волосы до плеч, блондинистые, брови и ресницы темные. Красит губы карминовой помадой, глаза подводит угольным карандашом. Одежда ларвезийского кроя: фасонистый серый жакет с пуговицами черного стекла, отделанный черным галуном, черная дорожная юбка, серая шляпка с черной кожаной розой и черной вуалью. Обута в шнурованные сапоги с металлическими нашлепками на носках и пятках. Выглядит сильной, ловкой, выносливой. Двигается то с дамской томностью, то порывисто. Держится властно и дерзко, с мужчинами кокетничает, но близко к себе никого не подпускает. Владеет приемами борьбы. Когда на постоялом дворе пьяный парень полез к ней под юбку, она его скрутила и впечатала рожей в столешницу до кровищи, а потом подняла крик, что ее хотят изнасиловать. Амулеты, выявляющие присутствие волшебников, отмечают возле нее магический фон.
– Вероятно, ведьма, – произнес Дирвен со знающим видом.
Смертники Ктармы – чаще всего амулетчики, кто же станет магами разбрасываться? Наверное, ее послали, потому что «мясорубки» в этот раз особо мощные.
– Нальва Шенко, около двадцати пяти лет, – продолжил доклад лазутчик. – Среднего роста, в меру полноватая, недурно сложена – этакий кувшинчик. Лицо круглое, нос небольшой, прямой, глаза серые. Волосы до плеч, темные с рыжиной, брови темные. Возможно, крашеная, потому что ресницы светлые. Женскими помадами лицо не пользует. Одежда: темно-зеленая вязаная фуфайка, штаны табачного цвета, коричневая дорожная куртка с капюшоном и деревянными пуговицами, все неброское, но из хорошей материи. На ногах кожаные ботинки со шнуровкой, поверх надеты резиновые боты. Выглядит выносливой, походка легкая. Держится скромно, говорит мало.
– Кто из них главная, вы не отследили? – серьезно, как и подобает амулетчику на смертельно опасном задании, поинтересовался Дирвен.
– Отследили, как же без этого, – слегка передразнив его, отозвался собеседник. – Командует Энга, но иногда они шепотом спорят, как будто одна другую в чем-то убеждает. Одеждой они различаются, словно госпожа и прислуга, а между собой держатся скорее как две кузины или подруги. Обрати внимание, Нальва одета как типичная молонская доброжительница, отправившаяся в дальнюю поездку, а Энга похожа на богатую столичную штучку, на здешний народ она производит чудное впечатление, как диковинная залетная птица. Они торопятся, а если б где-нибудь задержались, ей бы не поздоровилось – доброжители не любят, когда кто-то выделяется, завсегда найдутся охотники проучить индивидуалиста. Ужасатели Ктармы обычно стараются не привлекать к себе лишнего внимания, но так как они знают, что мы имеем это в виду, на сей раз, видимо, решили провести нас, применив нетипичную маскировку. Энга и Нальва скоро должны прибыть на постоялый двор «Три шишки», последний в предгорьях, чтобы оттуда по тропам двинуть через границу. Если только не повернут на северо-восточную дорогу – такой курбет будет означать, что это не наши дамы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});