– Как давно это было в последний раз! – сказала сестра Целомудрие. Уже много лет в Блуэроке не появлялся ни один корабль.
– И это не причина для того, чтобы медлить, – сказала сегодняшняя игуменья. – Ты можешь пойти с нами. Будет кому сходить за остальными сестрами, если понадобится. – И она поспешила вниз, путаясь в подоле монашеского платья. Сестра Послушание побежала следом.
– Но… – запоздало произнесла сестра Целомудрие.
Веревки – это, конечно, правильно, но не стоило ли им также прихватить одеяла, лекарства, бутылки с водой? Наверное, стоило, но они уже убежали. Наверняка ее за всем этим и отправят. Целомудрие опустила многострадальную корзину на землю и, прихрамывая, отправилась вслед за сестрами.
Тропинка, сбегавшая с утеса, превратилась в месиво предательски скользкой грязи. Несмотря на крайнюю важность и срочность их дела, женщины спускались очень осторожно.
На памяти сестры Целомудрие у их мыса не терпел крушения ни один корабль, хотя раньше, когда Блуэрок был крупным портом, такие несчастья случались часто. Сестре Добродетель в юности наверняка приходилось оказывать помощь потерпевшим кораблекрушение. Скалы мыса Ножа были чрезвычайно опасны. Если судно выбрасывало на эти скалы, у экипажа оставалось очень мало шансов спастись. Тех, кому посчастливилось уцелеть, выбрасывало на берег в заливе. Там же можно было увидеть и обломки судна, особенно если, как сейчас, был отлив.
Трое запыхавшихся сестер добрались до заросшей травой оконечности мыса и остановились, чтобы осмотреться. Ветер утих, но море все еще бушевало. Грозные зеленые валы накатывались на берег и с грохотом разбивались о мыс. В воздухе висела водяная пыль. В изобилии плавающие на поверхности бурые водоросли свидетельствовали о том, что шторм был свирепым. Свежий воздух пах солью.
Небольшая, явно заркианской постройки лодка, глубоко сидевшая в воде, уже миновала скалы и теперь плыла вдоль мыса, почти рядом с косой, на которой стояли сестры. В лодке находился один-единственный моряк. Он сидел у мачты, оставшейся без паруса, и держался за нее обеими руками. Судя по его виду, он был очень слаб, на грани беспамятства, и сейчас едва ли сознавал, что пережил кораблекрушение.
У сестры Целомудрие перехватило дыхание. Она посмотрела на остальных сестер, но те, похоже, не заметили того, что заметила она.
– Превосходно! – сказала сестра Добродетель таким тоном, словно сама все это устроила. Она запахнула ворот и поднесла руку к глазам, стараясь получше рассмотреть моряка.
– Мне кажется или он действительно одет в черное? Уж не священник ли он?
Никто не ответил Обычно бледное лицо сестры Послушание залил странный румянец. Она тоже заметила!
– Мы должны спуститься к берегу, дочери.
– Но… – протянула сестра Целомудрие. У нее бешено колотилось сердце.
– Надеюсь, он не нуждается в медицинской помощи, – продолжала Добродетель. – Иначе одной из нас придется сходить за лекарствами. Пойдемте.
– Одну минутку! – кашлянула Послушание. – Нам стоило бы решить, что мы будем делать сейчас, пока есть возможность все спокойно обдумать.
Сестра Целомудрие вряд ли могла сейчас думать спокойно. У нее кружилась голова и дрожали колени. Если такое случилось с нею от мимолетного, брошенного издалека взгляда, то что же будет, когда она подойдет ближе?
– Что такое? – Добродетель повернулась и с удивлением посмотрела на Послушание.
– Он с материка!
Мать игуменья чертыхнулась.
Сестры испуганно молчали, глядя друг на друга. Лодка тем временем миновала мыс.
– Что же нам делать? – Добродетель бессильно заломила руки.
В серебристых глазах сестры Послушание появился странный блеск.
– Все будет нормально! Сюда никто не сможет добраться! Теперь, когда мост разрушен, у нас еще меньше, чем обычно, надежды дождаться каких-нибудь посетителей!
Она вызывающе переводила взгляд с сестры Добродетель на сестру Целомудрие и обратно, словно те были с ней не согласны.
– Но наши обеты! – жалобно, едва не плача, произнесла Добродетель.
– Это не грех! – Сестра Послушание приняла командование на себя, как всегда делала в сложных ситуациях. – Церковь признает, что сопротивляться проклятию невозможно. Или вы приказываете нам оставить этого моряка, чтобы он утонул, мать?
– Нет! Конечно нет! Но что будет с нами? Я имею в виду… Мы… Мы же можем поссориться! Или даже подраться! Это будет ужасно!
Сестра Целомудрие содрогнулась. Ей на миг представилась кошмарная картина, как сестра Послушание орудует граблями, сражаясь с остальными семью сестрами. А ведь еще были кухонные ножи… Сама мысль об этом привела ее в ужас.
Сестра Послушание выпрямилась во весь рост. Целомудрие впервые обратила внимание на то, как туго монашеское одеяние обтягивает ее обширную грудь.
– Мы не глупые дети! Мы взрослые, мы, в конце концов, святые женщины! Конечно, это будет для нас испытанием, но ведь мы уже много лет живем бок о бок в мире и согласии. Я уверена, что нам по силам…
Даже сестре Послушание не удалось выразить это словами.
– Ты хочешь сказать, что мы можем заниматься им все вместе? – прошептала Добродетель.
– Мы должны это сделать. Точно так же, как вместе руководим обителью.
– Точно! – обрадовалась Добродетель. – Но… – попыталась было добавить она.
– Действительно! – радостно подвела итог мать игуменья. – Ты совершенно права, дочь моя. Мы не можем оставить его без помощи и не можем избежать последствий. Ухаживать за ним будем все вместе, и сегодня этим займусь я как игуменья. – И она радостно просияла.
– Нет, матушка! – твердо произнесла сестра Послушание. – Дежурство и э-э… удовольствие… – Она поспешно откашлялась. – Я хочу сказать, что невозможно одновременно должным образом следить за исполнением работ и ухаживать за гостем. Мы должны устроить это как-то по-другому.
Глаза сестры Добродетель вспыхнули.
– Поскольку игуменья в данный момент я, то мне и решать этот вопрос.
– Такая ответственность – это серьезное испытание, матушка, – с заметным усилием сказала Послушание. – Но не будет ли разумнее перенести это… ваше… э-э… дежурство по госпиталю на следующий день? Когда вас ничто не будет отвлекать, а?
– На следующий день! – воскликнула сестра Целомудрие. – Да, на следующий день после исполнения обязанностей игуменьи. Как награду!
– Награду? – потрясение уставились на нее спутницы.
– Ну, э-э… Ну да! К чему лицемерить?
Сестра Целомудрие сама удивилась тому, что у нее хватило смелости спорить с сестрами, но сердце ее колотилось так, как не колотилось уже многие годы. Она почувствовала, что разрыдается, если сейчас ей не позволят заняться гостем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});