и заглядывает внутрь.
– Ванильные сердечки, – радостно восклицает она. – Мои любимые. Ты не забыл.
Нина
На лестнице пахнет кухонными испарениями и затхлой дождевой водой. Нина немного запыхалась, поднявшись на третий – и последний – этаж. Две двери, но только на одной табличка с именем: «РЁННБЕРГ ДАЛИН». Кнопка звонка на ощупь сальная. Из квартиры доносится начало бетховенской «К Элизе».
Слышатся шаги. Пауза, и Нина предполагает, что на нее смотрят в глазок. Каждая проходящая секунда свидетельствует о сомнении того, кто стоит за дверью.
Наконец звякает дверная цепочка, затем щелкает замок, и дверь открывается.
Без косметики Юханне на вид лет двенадцать. На ней белый фланелевый халат, ногти на ногах покрашены в ярко-розовый цвет.
– Привет. Спасибо, что разрешила прийти.
Голос Нины эхом разносится по подъезду. Юханна зевает. Прислоняется к дверной коробке:
– По телефону ты нагнала туману.
– Можно войти? Это не займет много времени, обещаю.
– Не знаю. Здесь такой бардак…
– Это меня не волнует.
Юханна поднимает одну бровь:
– Yeah, right10.
– Дома у каждого из нас может твориться что угодно, – говорит Нина. – А вот на работе важно поддерживать порядок.
Господи, она говорит, как старая бабка. Но Юханна кивает, хоть и с большой неохотой.
Нина заходит за ней в квартиру. Клочья пыли вдоль стен. Горы одежды на диване. Грязные тарелки на журнальном столике. Одна дверь приоткрыта, и внутри Нина видит груды одежды на полу и волосатую ногу, которая свисает с кровати.
Юханна выходит на балкон и закуривает. Нина становится рядом с ней. Кладет руки на металлические перила, окрашенные в белый цвет. Они смотрят на парковку и трехэтажные дома в округе. Между домами виднеется футбольное поле. За ним, вне пределов видимости, находятся «Сосны». Юханне было так близко до работы, что ее частые опоздания даже впечатляют.
– Так что? – Юханна убирает зажигалку в карман халата. – Вам нужно кого-то подменить на работе?
– Нет. Я просто хотела спросить о той ночи, когда ты ушла с работы.
Юханна оборачивается к ней:
– То есть?
– Что тогда произошло?
Юханна сбрасывает пепел через перила. Смотрит на Нину, и ее глаза суживаются:
– В смысле? Я ничего не сделала.
Кроме того, что взяла и ушла, автоматически думает Нина.
Но теперь она знает, что на то у Юханны могли быть веские причины.
– Нет, все в порядке, – успокаивает девушку Нина. – Никто так и не думает. Но Файзал сказал, что ты испугалась. И я просто хочу узнать, что случилось.
Юханна снова оборачивается к парковке. Наклоняется вперед, упираясь локтями в перила. Затягивается:
– Не хочу об этом говорить. Ты все равно не поймешь.
– А что, если пойму?
Юханна мотает головой.
– Это как-то связано с Моникой? – спрашивает Нина.
Юханна косится на нее. Нина успевает заметить проблеск откровенного страха, прежде чем на лице девушки снова появляется маска безразличия.
– Почему это должно быть с ней связано?
– Потому что в последнее время… с ней происходят странные вещи. Она говорит… всякое.
Юханна закутывается в халат и снова затягивается:
– Всякое? Что за всякое?
– То, чего не может знать. Но, возможно, мы все это сами напридумывали.
– Что она вам говорила? Что-то обо мне?
– Нет, – торопится сказать Нина. – Ничего такого. То, что я сюда пришла, просто попытка во всем разобраться.
Кажется, Юханна пытается определить, лжет Нина или нет. И тут Нине в голову приходит мысль, что, возможно, это неправильно с ее стороны. Зачем снова пугать Юханну?
– Она говорила такое, о чем я никому не рассказывала, – тихо говорит Юханна и через плечо смотрит в квартиру. – Даже своему парню не говорила. Никому! Могу заверить, что вы ничего не напридумывали.
– Она говорила, что является кем-то другим? – спрашивает Нина. – Или что с вами в комнате был кто-то еще? Кого ты не могла видеть…
Юханна таращится на нее:
– Что? Нет! Почему ты спрашиваешь?
Нина отводит глаза:
– Мы просто пытаемся понять, что происходит, чтобы можно было ей помочь.
– Пристрелите старуху, – предлагает Юханна и бросает окурок с балкона.
– Этого мы, пожалуй, делать не будем.
– Ненавижу ее. Сама мысль о том, что она лежит вон там, не дает мне спокойно жить, – говорит Юханна, показывая пальцем на футбольное поле.
Юэль
– Ты даже не представляешь, как приятно выпить кофе. – Мама берет еще одно ванильное сердечко.
– Думаю, здесь вам не дают такое вкусное печенье, – улыбается Бьёрн.
– Ну, я не буду жаловаться. В общем, и так сойдет. Но иногда мне хочется испечь что-нибудь самой.
– Наверняка можно спросить персонал, есть ли у тебя такая возможность.
– Да, наверное, – соглашается мама. – Но я еще и немного ленива.
Они смеются. Бьёрн прихлебывает кофе. Мама с любовью смотрит на него. А Юэль все время думает о свадебной фотографии на стене.
– Так приятно видеть тебя, мама, – говорит Бьёрн. – Я так за тебя волновался.
– Да ну, а это еще зачем?
Мама мягко улыбается любимому сыну. Наклоняется вперед и гладит по щеке. Бьёрн перестает жевать. На его глаза наворачиваются слезы.
– Не надо за меня волноваться, – уверяет мама. – Я чувствую себя хорошо.
– Я бы приехал раньше, если бы смог. Ты же понимаешь?
– Конечно же понимаю. Но тебе надо думать о собственной семье. Они важнее. Ты же не можешь все время ездить навещать престарелую мать. – Мама поглаживает Бьёрна по щеке. – Важно, что сейчас ты здесь. А теперь расскажи, как у вас дела. Как дети?
Бьёрн откашливается и начинает рассказывать об окончании учебного года в школе, футбольных матчах и водных прогулках в Испании.
Мама слушает с благоговением. Кивает во всех нужных местах.
Только один раз она оборачивается к Юэлю и слегка ему ухмыляется.
Ну что, видишь? – как бы говорит эта ухмылка. Видишь, как хорошо я могу притворяться вашей мамой, если захочу?
Нина
Она надевает через голову рабочую блузу и чувствует запах пота из подмышек, хотя сегодня принимала душ. Нина смачивает полотенце и быстро обтирается. Наносит дезодорант и закрывает дверцу шкафчика.
В подвальном коридоре ее шаги звучат слишком громко. Нина напряженно смотрит на выключатель – она готова к тому, что лампы могут погаснуть в любой момент. Нет ничего хуже ожидания.
Потом Нина бежит. Распахивает дверь. Чуть не падает на лестнице, ведущей к холлу, уверенная в том, что за ней что-то гонится.
На этот раз привычные