Читать интересную книгу Возмущение праха - Наль Подольский

К происходящей с ней метаморфозе сама она относилась с научной отстраненностью.

— Пойми, — втолковывала она мне, словно непонятливому студенту, — беременность — процесс, очень точно распределенный во времени, это, можно сказать, хронометр, который по заданному расписанию включает определенные биологические механизмы, в том числе и те, что не вводятся в действие ни при каких иных обстоятельствах. И именно потому, что они во мне никогда не активизировались, эти механизмы не были затронуты ни одной из процедур рекомбинации… Почему тебя это так волнует? Я могу после родов в любой момент пройти новую рекомбинацию.

— Увы, рекомбинация меня беспокоит ничуть не меньше, — не удержал я язык, хотя и чувствовал, что лучше бы промолчать.

— Ты никак не усвоишь, что я в качестве объекта твоей похоти и, не буду спорить, некоторой привязанности, но все же вследствие похоти, не что иное, как продукт неоднократной рекомбинации. — Она коротко засмеялась, но как-то слишком уж беззаботно. — Одним сеансом больше, одним меньше, какая разница.

— Я всё время себе это вдалбливаю, но, как видишь, без большого успеха.

— Ладно, хватит об этом. Между прочим… все забываю спросить, — нарочитая рассеянность в голосе не оставляла сомнений, что она давно выбирает момент для этого вопроса, — насчет Щепинского… Что и когда ты собираешься предпринять?

Надо же, сколько лет живет на свете, а хитрить так и не выучилась… прямая натура.

— Видишь ли, — я решил слегка слукавить, — при обсуждении этой темы присутствовали четыре человека, и на любые дальнейшие разговоры с кем бы то ни было, даже с тобой, наложено строжайшее табу. Кстати, надеюсь, Крот его соблюдает?

— Соблюдает… — Она недовольно поморщилась.

Я вовремя сдержал улыбку: о том, что я собираюсь делать, Крот знал не больше ее самой.

— Но ты меня не так понял. Я не хочу лезть в твои дела… в эти твои дела. Просто хотелось знать… ты сам понимаешь… когда ты намерен выйти на боевую тропу.

— Спроси что-нибудь попроще. Я пока сам не знаю, и не все от меня зависит. Но несомненно одно: не раньше, чем будущий ребенок и ты будете в полной безопасности.

— Что-то я последнее время часто слышу о безопасности.

— А еще от кого?

— От Виктора… от Крота. Он готовит специальное помещение, чтобы принять роды.

— В Институте?!

— Ну да. Конфиденциальность плюс максимум безопасности.

— У него что, есть акушеры?

— Найдутся. Да он и сам, в отличие от меня, помимо биофака окончил медицинский… только очень давно… твои родители тогда были еще детьми.

— И тебя это обнадеживает?

— Найдутся специалисты, не беспокойся. К тому же аппаратура и оборудование — сам знаешь, ни в одной другой клинике нет такого. И сейчас он еще кое-что заказал, именно для этого случая. А потом это помещение превратится в детскую.

— В детскую?! Неужто он хочет, чтобы ребенок жил прямо в лаборатории?

— Ну… не всю жизнь, конечно. Но хотя бы первые несколько лет. Опять-таки конфиденциальность плюс безопасность. И главное — аппаратура. Понимаешь, потребуется непрерывная запись энцефалограммы и много чего еще. Сделаны особые дистанционные электроды, вроде твоих «жучков», чтобы не опутывать ребенка проводами.

— Постой, он в своем уме? — Я с трудом удержался, чтобы не задать этот же вопрос относительно самой Полины, если она в состоянии спокойно, без возмущения говорить о таких вещах.

— Что ты имеешь в виду? — искренне удивилась она.

— Ты представляешь, что будет твориться с душой маленького человека, если он с первых дней станет объектом лабораторного исследования и не будет ничего видеть, кроме электронной аппаратуры и белых халатов?

— Ты сгущаешь краски. У него будет-все, что полагается иметь маленьким детям.

Больше всего меня задевало, что она говорит о своем будущем ребенке, мальчике или девочке, как о некоем гомункулусе, предмете исследования или экспонате, как о чем-то — именно не о ком-то, а о чем-то — постороннем.

— Не может ребенок расти среди электронных приборов.

— В тебе говорит психологическая инерция, попросту суеверие. А на самом деле ничего страшного. К тому же с этим ничего не поделаешь: если люди не перестанут рожать, таково неизбежное будущее всех младенцев. Но это не принципиально, поскольку деторождение в конце концов все равно прекратится.

— Можно подумать, тебе дана власть заранее писать историю. Не знаю. Но что касается этого ребенка…

Молчать, Прокопий! Сейчас ляпнешь лишнее. Закон джунглей гласит: сначала рази, а потом подавай голос.

46. ДОКТОР

Распадение на ученых и неученых — причина несовершеннолетия человеческого рода, его зависимости от природы.

Николай Федоров

— Я тебя слушаю, продолжай, — насторожилась Полина, — что же касается этого ребенка?..

— …То у него будут и другие проблемы, помимо энцефалограммы. Например, регистрация рождения и свидетельство о рождении. Человек без документов — у нас не человек. Предъявление твоего паспорта может вызвать недоумение. Крот об этом подумал?

— Боюсь, что нет, — ее взгляд стал растерянным, даже беспомощным, — и я тоже… Надо что-то придумать, это скорее по твоей части.

— Да уж постараюсь. Не начинать же ему жизнь с поддельных документов.

— Какие еще проблемы ты предвидишь?

— Они могут возникать, как грибы в лесу, в любой момент и где угодно. Если государственные службы безопасности имеют интересы в делах Щепинского, то они просвечивают и ваш институт. Сведения о лабораторном ребенке вызовут у них любопытство, а когда они протянут к нему свою лапу, хорошего не жди. Очень удобный объект для шантажа… Да и вообще всего не предугадаешь, проблемы будут. Мы все находимся в зоне высокого напряжения.

— Так получилось, увы. А ведь мы с самого начала хотели этого избежать… Значит, ты хочешь сказать, что ребенку опасно долго пребывать в такой зоне?

— Именно так. Ликвидировать «Извращенное действие» совсем не то, что закрыть магазин, нарушающий правила торговли. Будет взрыв, и вашу лабораторию он наверняка тряхнет тоже. Мы слишком близко к эпицентру.

— Постой-ка… Ведь ты не планируешь физического уничтожения кого-то или чего-то? По-моему, это входит в условия контракта с тобой, да и вообще само собой разумеется.

Что у нее с головой? Ох уж эти ученые… Ясное дело, я приду к Щепинскому и его деловым партнерам с евангельской проповедью, а они мгновенно раскаются и перестанут себя плохо вести…

— О да, конечно! Я вообще не собираюсь ничего и никого уничтожать… Видишь ли, в психушке наш общий знакомый мне усердно внушал, что в мире существует закон самоуничтожения зла. Вот я и хочу проверить этот философский тезис на практике. Моя задача — всего лишь инициировать и без того неизбежное самоуничтожение «Извращенного действия».

— В твоем исполнении такие речи мне кажутся странными. И мне не нравится, как ты сейчас говоришь… Если так, почему нам следует чего-то опасаться?

— Да пойми же, независимо ни от чего такое заведение, как у Щепинского, не может рухнуть без треска, без разлетающихся по сторонам обломков и осколков. Я трезво оцениваю степень риска: она вполне приемлема для меня, для тебя, для всей вашей научной братии. Но ребенок — это другое дело.

Я замолчал, чтобы ей не показалось, будто я пытаюсь давить на нее, и возникла довольно долгая пауза.

— Хорошо, я поразмыслю над этим, — ответила она тихо.

— Только не нужно заранее устраивать дискуссий с Кротом. Пусть сперва будет так, как он хочет. До начала активных действий нашему ребенку ничто угрожать не будет, и наука за это время успеет получить свое. А когда станет горячо, придумаем что-нибудь… Главное, не заводи споров с Кротом, нам лишний нерв сейчас ни к чему.

— Что верно, то верно, — она усмехнулась, — можешь считать, что ты меня перевербовал… отчасти.

Я мысленно обругал себя идиотом: в какой уже раз переоцениваю ее простодушие.

Через несколько дней мы с Полиной посетили, в сопровождении Крота, подготовленный им инкубатор, и я опять усомнился в здравомыслии профессора. Среди разнообразной электронной аппаратуры располагались, как инородные тела, амбулаторная койка для Полины и детская кроватка. Если даже отбросить абсурдность и неуютность этого интерьера, очевидно было, что, как только младенцу исполнится год и он начнет самостоятельно передвигаться, он тотчас расковыряет размещенные в пределах доступности сверкающие никелем и пестреющие цветными клавишами приборы.

Я с любопытством взглянул на Полину — она улыбнулась и чуть заметно кивнула: надо думать, в ней заработали те самые включаемые беременностью механизмы, о которых она говорила.

Для меня настало спокойное время. До начала решительных действий оставалось месяца полтора, и я старался заранее подготовиться ко всяким вариантам развития событий.