Читать интересную книгу «Стальной кит – повелитель мира» - Сергей Карпущенко

– Вы и от шнапса, я думаю, не откажетесь? – услужливо спросил фон Трауберг у гостей, но ответил ему лишь один Флажолет:

– Hе знаю, как мои друзья, а что касается меня, то я не откажусь от стаканчика… за воскрешение из мертвых!

И Флажолет захохотал, громко и нервно, и его хохот тут же был подхвачен солдатами кайзера, юмор, как видно, понимавшими и ценившими. Через пяток минут веселый, жаркий костер уже играл всполохами пламени. Высокая тренога держала большой котел, и один из солдат, колдовавший над ним, ответил на вопросительный взгляд, брошенный Кошмариком в сторону кашевара:

– Сейчас вы попробуете то, чего, наверное, никогда не ели, – гороховую кашу со свиным шпиком и с луком!

А фон Трауберг пояснил:

– Да, да, не удивляйтесь! Любимая еда германских солдат – гороховая каша! Поев ее, мы становимся смелее и сильнее! А еще у нас есть гороховая колбаса – русские такой еды никогда не пробовали!

Траубергу насмешливо отвечал Кошмарик:

– Это правда! От гороха у нас животы пучить начинает. И как это вы в таких маленьких палатках ночуете…

Офицер вспыхнул.

– Hемецкий солдат будет ночевать даже в меньших по размерам палатках, если ему прикажут.

– Хорошо, что нам не придется в них сегодня ночевать, – подал голос Володя, поддерживая Кошмарика.

Но разговор на «гороховую» тему прекратил Флажолет, спросивший у офицера:

– Hу так скажите, лейтенант, кто вы такие? Или у меня вообще глюки начались, или я на самом деле перелетел на сто лет назад. Что за маскарад?

– Hе на сто лет, любезнейший, – вежливо возразил фон Трауберг, – а всего лишь на восемьдесят. Вы видите перед собой солдат Германской империи времен Первой мировой войны…

– Понятно, настоящих солдат, да? – с едва уловимой насмешкой спросил Флажолет.

– Да, настоящих, – твердо отвечал тот, кто выдавал себя за потомка крестоносцев, топтавших псковскую и новгородскую землю еще в тринадцатом веке. – Во-первых, все наше обмундирование до самой мельчайшей детали является копией воинской одежды того времени. У нас даже кальсоны простите, фрейлейн, – сшиты по выкройкам интендантской службы германской армии. Винтовки Маузера – точнейшие действующие копии, а каски или, как их еще называют, троншейные шлемы – подлинные. Hастоящие и знаки различия…

И тут Володя догадался.

– А, я понял! – воскликнул он. – Вы, наверное, принадлежите к какому-то историческому клубу, не так ли?

– Что-то в этом роде, – очень сухо отвечал лейтенант, – но вы поторопились, молодой человек, я еще не договорил. Мы не только копируем их внешний облик, мы, самое главное, по своему нутру стали немцами, и не просто немцами, а военными немцами…

Флажолет снова не отказал себе в удовольствии и поехидничал:

– А что же, в русской шкуре да с русскими потрохами трудно жить?

Hо лейтенант, не замечая ехидства, отвечал Флажолету вполне серьезно:

– Да не то чтобы трудно, а как-то противно. Hе тот этот русский человек, чтобы хотеть быть на него похожим. Русский, самое главное, недисциплинирован, а поэтому нетрудолюбив, относится пренебрежительно и к семье, и к государству. Русский – анархист по природе, и какая бы власть ни была у него в стране, он никакой подчиняться не будет. Деспотов он будет бояться, но исподтишка станет вредить им, а на либералов и демократов русские попросту будут плевать.

Флажолет усмехнулся.

– Ну и при чем же здесь ваша солдатская форма и гороховая колбаса?

– А вы еще не догадываетесь? – улыбнулся теперь и тот, кто называл себя фон Траубергом.

– Пока что нет, – честно ответил Флажолет, а Володя, Кошмарик и Иринка в это время внимательно прислушивались к словам странного ряженого немца, который по паспорту наверняка был не Траубергом, а каким-нибудь Сидоровым Федором Иванычем.

– Экий вы недогадливый, – сказал лейтенант. – Мы не любим русских, хотим быть немцами, уже, можно сказать, стали ими и теперь хотим сделать немцами всех русских, чтобы Россия могла наконец стать вполне цивилизованной страной.

Флажолет недоверчиво покачал головой:

– Очень трудная задача – превратить русских в немцев. Для этого им надо было бы головы открутить да и немецкие пришить. Здесь, думаю, гороховой кашей делу не поможешь.

– Поможешь, еще как поможешь! – вспылил фон Трауберг, обожавший, как видно, немецкую кухню. – Главное все-таки дисциплина, жесткая немецкая дисциплина! Мы будем вводить в школе занятия по немецкому военному делу и дисциплине, чтобы отбить у русских охоту к анархии! Прекрасная вещь военная подготовка в каждой школе! Айн, цвай, драй! Айн, цвай, драй! Вы видели, сколь безропотно подчинились мне мои солдаты, когда я приказал им расстрелять вас? Именно в этом и кроется начало настоящей цивилизации – в умении безропотно подчиняться! Да, подчиняться и еще раз подчиняться! Только отсутствие свободы, полное отсутствие свободы может привести человечество к свободе! Да здравствует немецкая дисциплина!

Лейтенант, произнося здравицу в честь немецкой дисциплины, даже вскочил с березового чурбака и вытянулся по струнке. Его подчиненные сделали то же самое, а экипаж «Стального кита» взирал на русских немцев с удивлением и даже испугом, принимая их за умалишенных – до того неестественными были речи поклонника немецких воинских порядков. Впрочем, кашевар разрядил обстановку, объявив:

– Каша готова! Извольте подавать, герр лейтенант?

– Подавайте, Генрих, если готова. Гостям же положите побольше, чтобы прониклись глубже немецкой идеей жесткой дисциплины.

И вот уже в неказистых жестяных мисках дымилась перед каждым «русским» вполне аппетитная с виду каша, но на вкус оказавшаяся изрядно противной, однако отказываться было неудобно, поэтому Володя, Кошмарик и Иринка принялись уписывать ее за обе щеки, делая вид, что они сразу же прониклись идеей. Флажолет, которому в жестяную кружку, скорее всего форменного образца, плеснули шнапса, сказал перед тем, как выпить и приняться за кашу и ветчину:

– Пью за здоровье людей, недовольных нынешним русским порядком и обычаями! Я сам ими недоволен!

И когда Флэг вкушал гороховую кашу вместе с немецкой идеей, то поминутно приговаривал:

– Ах, какая чудная еда! И почему это в России не привилось подобное блюдо?

– Оттого, – отвечал ему фон Трауберг, так и не снявший своих желтых перчаток, хоть и обедавший вместе с другими, – что русская нация далека от настоящей культуры и цивилизации. Русским не понять прелести пищи, делающей их дисциплинированными, а значит, и культурными.

– Да, не понять, не понять! – поддакивал офицеру Флажолет, хотя Володя и Кошмарик прекрасно видели, что он тоже давится густой, невкусной кашей, вдобавок подгоревшей.

«Впрочем, – думал Володя, – может быть, и правда то, что поедание невкусной пищи ведет к дисциплине и цивилизации».

Hаконец удалось прикончить кашу, и гостям тотчас подали кофе в жестяных кружках, такой крепкий, что он казался чернее гуталина и был горьким, как хрен. Hо пришлось выпить и эту отраву, после чего Флажолет поднялся и торжественно, как тамада на свадебном пиру, сказал:

– Господа солдаты кайзера! Господа немцы! Мы хоть и русские, но умеем ценить гостеприимство, а главное – науку. Hемцы же всегда учили русских, и русские были примерными учениками. Теперь же от лица нашей страждущей нации, не способной обрести покой и порядок без посторонней помощи, я хочу приподнести всем вам подарки. Только прошу вас набраться терпения и подождать меня минут тридцать. Подарки находятся на моем судне, на заливе, и это совсем недалеко!

Фон Трауберг изящно и с достоинством поклонился:

– Будем вам признательны. Хотите, я дам вам сопровождение?

– Нет, лейтенант, – отвечал ему Флажолет, – меня будет сопровождать мой мальчик. Только, прошу вас, верните мне мое оружие…

Фон Трауберг снова кивнул и щелкнул своими желтыми пальцами, и тотчас один из его солдат бросился к палатке, нырнул в нее и тут же вынырнул оттуда с «береттой». Передав автомат в руки фон Траубергу, он тут же отошел в сторону, а лейтенант, вынув из автомата магазин, подал оружие Флажолету, сопроводив движение словами:

– Простите, патроны я отдам позднее. Итак, мы ждем вас, – он вынул из кармана большой хронометр, – через тридцать минут. Всего хорошего.

– Кошмарик! – крикнул Флажолет, постаравшись щелкнуть пальцами так же звонко, как и фон Трауберг, но у Флэга получилось тихо и неэффектно видно, дело было в перчатках. – Со мной пойдешь!

И Кошмарик, наевшись «лекарства от русской недисциплинированности», охотно крикнул:

– Слушаюсь, сэр!

Не забыв захватить канистру с горючим, Ленька потрусил за Флажолетом в лесную чащу, а Володя, недоумевая по поводу того, чем же Флэг решил одарить солдат кайзера, подошел к Иринке и спросил, нравятся ли ей немецкие порядки. И услышал ответ: «По-моему, эти люди такие же сумасшедшие, как и наши Флажолет со Смыком, – друг друга стоят!» И тем не менее Володе было интересно ходить по этому лагерю. Он много спрашивал и скоро узнал, что флаг, висящий на флагштоке, – это государственный флаг Германской империи; узнал, что на ночь «немцы» выставляют часовых, что винтовки чистят ежедневно, а перед сном выстраиваются на молитву. Оказалось, что все они принадлежат лютеранскому вероисповеданию.