телефон из розетки. Я говорил с ней, объяснял, что хочу взять немного еды, забрать ключи от машины и все такое. Я немного ее успокоил. Потом я пошел за дом и проверил, где стоит машина, притворился, что беру продукты из холодильника, кажется, выпил воды, как делал в каждом доме, то есть прикидывался, что сейчас уйду, а потом вернулся к ней. Я спросил про ее машину, и она сказала, что забыла там новые туфли, может, я оставлю их, прежде чем уезжать?
Я принес туфли ей в спальню. Моя уловка сработала. Она поверила, что я оставлю ее в покое и уеду. Но я связал ее чулками из комода, и она, кажется, поняла, что я собираюсь ее убить. Она лежала на животе, а я сидел сверху в перчатках. Мне показалось, что пот капал с меня на наволочку (поэтому я забрал ее с собой)».
Дэвис умоляла Рейдера не убивать ее, но он закрутил колготки вокруг ее шеи и задушил. «С ней было покончено. Я не сделал фотографий, потому что боялся, что этот человек сейчас приедет, мне нельзя было оставаться в доме. Надо было выбираться. Я положил ее на одеяло, дотащил до машины и затолкал в багажник. Это было не очень умно. Полиция могла связать ее с убийством Хедж. Я открыл двери гаража, сдал назад, закрыл их и поехал по Хиллсайд до пересечения с Северной 53-й улицей, а потом на запад по Гидравлик и на юг до Лейкс, где много раз рыбачил».
Тело Рейдер выбросил возле реки в кустах.
«Потом я поехал к Лютеранской церкви Христа, оставил машину за живой изгородью и спрятал свои вещи в хозяйственной пристройке. Тут я понял, что потерял мой 22-й калибр. Я не мог вспомнить, где его оставил. Я поехал к северо-западу от ее дома, чтобы избавиться от ее одеяла и простыней, выбросив их в дренажную трубу. Часть вещей я выкинул на 69-й улице – кажется, полиция их так и не нашла. Вернувшись к дому Дэвис, я припарковался на улице. Я прошел назад в дом и обнаружил, что выронил [пистолет], когда разбивал стекло. Он так и лежал на полу. Проблема была решена. Я волновался, что осколки стекла могли застрять у меня в подошвах. Их надо было вычистить, прежде чем садиться в свою машину.
Я быстро проверил машину жертвы и забросил ключи на крышу ее гаража. Ключ от зажигания и от багажника я оставил себе. Пока я шел к своей машине, я закопал их возле телефонного столба (чтобы легче было отыскать, если понадобится).
У нее была большая шкатулка с драгоценностями. Я взял ее целиком. Взял 35-миллиметровую камеру. Она стала моим сувениром. У меня и так была камера, но я хотел ворованную, чтобы делать фотографии проектов. Я забрал ее водительские права. В ту ночь я все это спрятал в канаве, а потом вернулся и перепрятал. Шкатулку я выбросил. У меня был [на уме] амбар, в котором я в ту ночь хотел сделать фотографии, но из-за тумана я не смог его отыскать. На улице было очень холодно.
Когда я подъезжал к Парк-Сити с востока, начался снегопад. Я подъехал к церкви [где припарковал машину] и внутри переоделся. Проверил, не застряли ли в подошвах осколки стекла. Уезжая, я волновался насчет следов от шин на парковке. Я поехал на юг по Гидравлик, к Лейкс, нашел труп и погрузил его в свой универсал. Внутри я расстелил лист полиэтилена, чтобы завернуть ее. Это было очень странное чувство – дышать воздухом, в котором лежит мертвое тело. Что, если меня остановят? Мне придется отстреливаться и бежать или просто сдаться, и дням ВТК придет конец! Я ехал очень осторожно по проселочным дорогам на север. Потом вырулил на старое шоссе к Седжвику. Амбар, который я заприметил, находился к северо-западу от Седжвика, на холме. Я наткнулся на него некоторое время назад и использовал в своих фантазиях. Там были ворота, в которые я мог въехать на машине, деревянные балки и прочие атрибуты. Но погода меня подвела. Снег и туман мешали продвигаться вперед и скрывали ориентиры. Я плюнул на амбар и поехал к мосту на 117-й Северной улице.
В каком-то тру-крайме или детективе Минотавр прятал трупы в дренажных трубах. Это было бы удобно. Надо только найти такую, достаточно короткую и широкую. Связать щиколотки, привязать груз, бросить его на другую сторону и протянуть тело внутрь.
Я перенес ее на берег, под мост, подальше от снега и ветра. Я думал еще вернуться и сделать фотографии, когда у меня будет время и погода наладится. Сейчас я был ограничен [во времени], и мне пора было возвращаться.
Я поехал назад в лагерь, избавляясь по пути от всего, связанного с преступлением. Часть вещей я бросил в канаву и прикрыл колючками. Там же я оставил свою обувь. Я был на подъеме, но все-таки сильно устал. Я проспал до завтрака, разжег костер и подождал остальных. После обеда я устроил себе дневной сон в универсале.
Если бы я сделал снимки в амбаре, то обязательно с повешением: завязал бы петлю на деревянной балке, перемотал бы труп (вероятно, скотчем) и надел на голову пакет. А сначала сфотографировал бы [ее] на одеяле или на полиэтиленовом листе в стойле.
На вторую ночь я сказал другому вожатому, что у меня болит голова и я съезжу в Ньютон или домой за таблетками. Я подобрал вещи, которые спрятал под колючками, и поехал сначала в Седжвик, чтобы проверить, нет ли новостей. Их не было, поэтому я поехал на заправку, чтобы сменить одежду и воспользоваться душевой.
Меня едва не поймали. На 19-й улице рано утром я взял вещи из церкви и притормозил купить газету. Потом остановился на заправке, чтобы переодеться. И тут патрульный подошел и сказал, что хочет со мной побеседовать. Я был в туалетной кабинке. Я запаниковал, в голове закружились разные предположения. Мне казалось, я хорошо замел все следы.
Кажется, при мне в кабинке был «магнум», но я решил, что он уже пробил номер моей машины и полиция знает, кто я. Смена одежды лежала на скамье возле душа. Я сказал офицеру, что выйду через минуту. Я вымыл руки и объяснил, что я скаутский вожатый и еду в лагерь «Траппер-Кэмп». Он ответил, что они останавливают и опрашивают всех, кто выглядит подозрительно, из-за недавнего преступления. Деталей он не сообщил. Он поверил в мое объяснение и