Читать интересную книгу Орел взмывает ввысь - Роман Злотников

— Эвон как хитро задумано… Тоже у меня на заводе сие пробовать будешь или как?

— У тебя… — Старший розмысл погрустнел. — Новые-то паровики покамест токмо у тебя работают. А на старых сие куда хуже делать. Там топки больно для сего неудобные — много жара впусте теряться будет.

А вечером, когда Первой Дружинич уже уехал, управляющий сызнова обошел новые плавильни. И у паровиков наткнулся на мальчонку-погонщика, Черепанова сына, коий гонял упряжки волов с рудника до завода и обратно по железной дороге. Тот стоял, раззявив рот и безотрывно пялясь на пышущий паром механизм. Мастряй Данилыч остановился и некоторое время, добродушно усмехаясь про себя, рассматривал завороженного мощью паровика мальчонку.

— Что, нравится? — негромко спросил он.

— А… что? — Мальчонка отмер и обернулся на голос. — Ой, простите, Мастряй Данилыч, не углядел, — смутился парень, скидывая с головы шапку.

— Да ладноть, — махнул рукой управляющий. — Сам вон пришел поглазеть.

Мальчонка зыркнул на управляющего раз, другой, а потом, собравшись с духом, осторожно начал:

— А я вот чего придумал, на сей механизм глядючи, Мастряй Данилыч…

— Чего? — снисходительно усмехнулся управляющий.

— Эвон, — ткнул рукой мальчонка в сторону крутящейся с гулким звуком новой воздуходувки, — крутится-то как.

— Да, — кивнул головой управляющий, — знатно крутится. И дует шибко. Куда там прежним мехам.

— Я вот и удумал, а ну как ежели эту механизму к колесам железных туесов, что руду возят, приспособить. Куда как шибче туеса ходить будут. Да и за одну ходку куда более руды перевезти можно с такой-то силищей…

Управляющий замер, уставившись на крутящуюся воздуходувку. Он молчал минуту, другую, а затем вздохнул:

— Это ты ловко придумал, сынок. Но только пока мы ничего такого делать не будем. Нам еще надобно за энти вон паровики долги возвернуть. Но ты над сем думать не бросай. Придет срок, и твою придумку спытаем. Токмо ты ее получше обдумай. Чтобы сразу все хорошо сделать. А ты в заводской школе-то учишься?

— А как же! — с восторгом от того, что его придумку одобрил такой важный человек, отозвался паренек. — На одни «вельми хорошо»!

— Ну вот и ладно, — кивнул Мастряй Данилыч, — отправим тебя в ремесленное училище, и вернешься ты к нам мастером-розмыслом. Придумки свои ладить. А сейчас давай домой беги. Поздно уже. Мамка, чай, заждалась…

Когда шустрый топот мальчонки затих в темноте, управляющий Верхнетуринскими заводами задумчиво покачал головой. Да уж, как время-то разогналось. Когда он был вот таким босоногим мальчонкой, самым сложным механизмом на Руси была водяная мельница, а металл ковали вручную кузнецы по кузням. А ныне? Не успели паровики к воздуходувке или там к валкам прокатным приспособить, да к молотам кузнечным, эвон, уже и железные туеса ими катать надумали. Так скоро человек и в небо с помощью какого механизма забраться удумает. Или, как щука какая, куда под воду занырнет. Ох и чудны дела твои, Господи!

А потом насупился и вздохнул. Как оно еще будет-то? Токмо бы царь-батюшка волю дал свое разумение по полной наладить, а уж русский человек чего токмо не придумает…

8

Исаак затворил дверь и, подняв с пола мешок с вещами и увязанные книги и инструменты, двинулся по коридору. Его снова ждал Вулсторп. Исаак перехватил поудобнее связку книг и тяжело вздохнул. Вот ведь незадача! И когда же окончится эта чума?!

Первый раз он уехал из любимого Кембриджа в свою родную деревню Вулсторп, что в графстве Линкольншир, в августе прошлого, тысяча шестьсот шестьдесят пятого года. На Англию опустилась тьма под названием чума, и потому занятия в Тринити-колледже были прекращены. Он провел в деревне восемь месяцев и в марте, не выдержав, вернулся обратно. К его радости, никто из смельчаков, оставшихся в колледже, не пострадал, и Исаак с радостью присоединился к маленькому студенческому братству. Как же ему в Вулсторпе не хватало этой атмосферы! Нет, там тоже были близкие люди — мать, учитель Стокс, дядя Уильям, дядюшка Кларк… Но там для его пытливого ума было слишком серо, душно и тесно. Там была не жизнь, а выживание. Исаак чувствовал, что живет только здесь, среди книг, приборов, многие из которых изготовил он сам, и друзей, с коими надобно было так много обсудить. И вот он сызнова вынужден возвращаться в Вулсторп. Исаак вздохнул и толкнул входную дверь. На улице было солнечно, что никак не соответствовало настроению молодого человека. Исаак притормозил, бросил взгляд на часовую башню, снова вздохнул и двинулся в сторону дороги, у которой торчал какой-то богатый экипаж. Интересно, кого это принесло в Кембридж в самый разгар чумы?

— Извините, молодой человек, не подскажете ли, где я могу найти студента по имени Исаак Ньютон?

Исаак обернулся. Около замеченного им экипажа стоял довольно богато разодетый господин средних лет и требовательно смотрел на него. Молодой человек невольно поежился. Да уж, ну и взгляд. Перед таким сразу же хочется вытянуться во фрунт. Верно, какой-нибудь генерал. И что ему от него понадобилось? На мгновение Исааку захотелось соврать, сказать, что не знает такового, но затем он решительно вскинул голову.

— Это я. Чем я могу вам помочь?

Взгляд человека тут же смягчился.

— Прошу прощения. Разрешите представиться — Савелий Костин. Мне о вас рассказал мой хороший знакомый Исаак Барроу. Он очень высоко отзывался о ваших способностях. И я решил познакомиться с вами поближе.

— Савелий? — Исаак наморщил лоб. — Вы поляк?

Представительный мужчина тихо рассмеялся.

— Нет, русский. Но живу в Англии уже довольно давно, десять лет, и время от времени исполняю мелкие поручения моего государя. Он у нас, знаете ли, большой поклонник наук. Вот я и интересуюсь молодыми людьми, одаренными в этом отношении.

Исаак облизнул мгновенно пересохшие губы. Да уж… о том, что русский царь является большим поклонником наук, не ведал только глухой. Во всем научном сообществе было известно, какие деньги он предложил сэру Фрэнсису Бэкону на организацию своего университета. И среди студентов не раз возникали споры о том, на что они потратили бы такие деньжищи, если бы им самим привалила такая удача. Исаак в них не участвовал, но иногда вечерами, лежа в кровати, пытался подсчитать, а сколько бы ему самому было надобно, чтобы воплотить в жизнь все свои задумки. Нет, лично Исааку для жизни требовалось мало, но как много он мог бы сделать, если бы имел возможность тратить на исследования столько средств, сколько надобно! Пару лет назад он составил список из сорока пяти пунктов, в котором перечислил нерешенные проблемы в природе и человеческой жизни, и озаглавил его «Questiones quaedam philosophicae», но, чтобы решить эти проблемы, надобно было многое. А с финансами в Англии было трудно. Денег Кембриджскому университету выделялось мало. Король Карл II вообще не благоволил университетам, считая их рассадниками либерализма и революционного духа, и потому ужимал их в чем только можно. Студенты и преподаватели Тринити-колледжа даже были частенько принуждены за свой счет кормить двадцать нищих, коим по уставу колледж должен был давать подаяние. Впрочем, во многом для столь скудного финансирования были объективные причины — чума, разорительная война с Голландией…

Между тем мужчина, представившийся труднопроизносимым именем Савелий, предложил:

— Вы куда-то торопитесь? Я могу вас подвезти.

— Нет… то есть, — Исаак, смущенно повел плечами, — я собирался уехать домой, в Вулсторп. Занятия в колледже из-за чумы отменены, и многие разъехались. Я и сам уезжал. Но в марте вернулся и… но теперь снова все разъехались, и я решил…

— Вот как? — Мужчина задумался. — А вы так уж непременно хотите поехать в Вулсторп? Либо едете туда просто потому, что не можете оставаться здесь и вам просто некуда больше податься?

Исаак опустил голову. Ну да, некуда податься. Но не говорить же об этом стоящему перед ним представительному мужчине с взглядом генерала. Еще подумает, что Исаак напрашивается…

— Я это к чему, — продолжил между тем Савелий, — если сие вас не слишком затруднит, молодой человек, то я приглашаю вас погостить у меня в поместье недалеко от Хартфорда. Там мы можем спокойно поговорить и познакомиться поближе. Кстати, у меня в поместье неплохая библиотека, но я бы не отказался от того, чтобы кто-нибудь более осведомленный глянул на нее и посоветовал бы мне, что еще стоит приобрести.

Исаак колебался. Этот русский жгуче его интересовал. В своей записной книжке Исаак записал: «В философии не может быть государя, кроме истины… Мы должны поставить памятники из золота Кеплеру, Галилею, Декарту и на каждом написать: „Платон — друг, Аристотель — друг, но главный друг — истина“». И все трое упомянутых им великих ученых работали в России. Неужели и ему может подвернуться шанс поработать там, где работали и еще работают такие величайшие умы, как Бэкон, Галилей, Декарт, Пьер Гассенди, Паскаль и многие, многие другие? Нет, он просто не может упустить такой шанс. Тем более что здесь, в Англии, делать пока что нечего. Нет, здесь есть друзья, семья, близкие, но нет никакой возможности для работы. А он, Исаак, ясно осознает, что Господь призвал его на этот свет именно для того, чтобы он использовал свой мозг и свои силы для работы на благо науки, для установления или хотя бы всемерного приближения человеческого разума к истине, кою пока знает лишь сам Господь!