в парламент. Он сидит со своей делегацией. Того региона, который послал его сюда.
Я не утерпел. Сел на место Кадара и почувствовал себя великим правителем.
Любопытно, через несколько лет в Америке я окажусь в Принстонском университете. В одной из аудиторий мне показали место, которое занимал во время учебы Альберт Эйнштейн. Я уселся на него и возомнил себя великим мыслителем.
Мы ходили по зданию парламента и любовались им. Его закончили строить в 1906 году. Когда работы завершились, архитектор ослеп. Он так и не успел увидеть свое детище во всей его красе.
На это уникальное здание ушло 40 миллионов кирпичей и 40 килограммов золота. Ещё бы! Площадь парламента – 18 тысяч квадратных метров. Здесь 691 комната, 10 внутренних дворов.
Один день у нас выдался свободный – делай, что хочешь. По своей привычке я собрался было найти молодежную газету и там получить свежую информацию о Венгрии. Но вовремя спохватился – венгерский язык очень непонятный, как у эстонцев. Ни одного знакомого слова из него не выловить.
Тогда я решил пойти на телевидение. По характеру профессии многие из них полиглоты.
Нашёл. Меня привели на студию. Почти все журналисты плохо ли, хорошо ли, говорили по-русски. Приняли меня с интересом. С таким же интересом расспрашивали о Латвии – об этой маленькой республике они почти ничего не знали.
Готовилась передача. Я спросил – о чём?
Телевизионщики рассказали, что совсем недавно у них началось цветное телевизионное вещание. Для него они и готовили передачу.
Зрителей почти не было – очень редко кто владел цветным телевизионным аппаратом. Может быть, только глава государства?
– Когда мы начинаем цветное вещание, – пошутил один из моих собеседников, – мы говорим: "Уважаемый товарищ Кадар! Начинаем цветную передачу…".
Телевизионщики пригласили меня в ресторан – ужин в мою честь. Там я испытал истинный восторг, когда от спокойного, негромкого оркестра отделился скрипач и подошел к нашему столу. Он играл что-то тихое, лирическое и у меня по душе разливалась истома.
* * *
Хороший вкус – это прежде всего чувство меры.
Константин Паустовский.
Следующая остановка нашего журналистского сообщества – лагерь отдыха.
Несколько дней вдали от всего.
Недалеко течёт Дунай. Но вода в нём настолько грязная, насыщенная химическими сливами, что купаться в знаменитой реке запрещено.
В лагере есть бассейн. Он заменяет нам Дунай.
От безделья начали опустошать алкогольные запасы. Да так усердно, что одна молоденькая гостья пробормотала: "Рига сгорит от бальзама!" и свалилась под стол отдыхать.
В трех километрах от нашей стоянки был маленький венгерский городок. Мои коллеги собрались пойти туда, посмотреть. Звали меня. Я отнекивался. Когда приглашения стали особо настойчивыми, сказал:
– Мне лень идти, потому что я знаю, что там можно увидеть. Хотите, расскажу?
По сути это большая деревня. Дома одноэтажные. Есть главная улица. Так и называется. Там сосредоточена вся жизнь: магазины, парикмахерские, врачи, сапожники, кафе и всё другое, чем живёт человек. Вокруг только жилые дома, усадьбы.
Вы походите по главной улице туда и обратно – ничего интересного. Случайно наткнетесь на человека, который знает русский язык. Наброситесь на него и начнете брать бесполезные интервью.
На этом всё закончится и вы пойдете домой разочарованные.
Я загорал у бассейна, когда коллеги вернулись в лагерь. Не очень жизнерадостные.
– Ну, как вам Европа?
– Ничего нового. Как ты говорил. Откуда ты узнал?
– Так она вся Европа такая. Я бывал во многих странах. Всюду маленькие городки похожи один на другой. Ну, а русского нашли?
– Нашли. Девочку, официантку. У них в школе учат русский.
– Растерзали ее?
– Нет. Она очень мало знает.
Однажды в лагерь пришли какие-то женщины. Стали показывать книжки. Я подошёл, смотрю – библия. Новый завет.
Я несколько лет гонялся за библией – хотелось почитать ее своими глазами, а не пользоваться чужими рассказами и цитатами. Но достать ее в Союзе не мог. Даже в церкви.
Я спросил у женщин, сколько стоит книжка.
– Нет, нет, – сказали они, – бесплатно от нашей общины.
Я взял одну книжку и спросил:
– А нет ли у вас Ветхого завета?
– Есть, но не с собой. Через несколько дней мы придем и я вам принесу.
К сожалению, из этого ничего не вышло – подошло время нашего отъезда.
В купе один коллега заговорил о библии. Он тоже взял томик Нового завета.
– В Союз религиозную литературу привозить запрещено, – сказал он. – Не знаю, что со своей книгой делать.
– Пойди в коридор и где-нибудь брось. Найдут, не будут знать, чья.
– А что будет если у меня найдут?
– Будет суд.
– Могут посадить?
– А почему нет? Антисоветская агитация и пропаганда…
– Нет, я лучше выброшу.
Он открыл дверь, выглянул в коридор и тут же ее задвинул.
– Идут, – испуганно прошептал он, подбежал к моему чемодану и кинул в него свой Новый завет.
Зашли пограничники с таможенником.
– Вы журналисты? Из делегации?
– Да, мы из группы.
– Что-нибудь незаконное везете?
– Нет. А что из Венгрии повезешь незаконное?
– Да, конечно. Ну, счастливого пути на родину!
Проверка ушла. Трусливый коллега потянулся к моему чемодану.
– Ты не перепутал? Это мой чемодан.
– Там моя книжка.
– Как же твоя? Ты ее туда бросил, чтобы меня, а не тебя посадили в тюрьму за антисоветскую пропаганду. Ты серьезно считаешь, что она твоя?
– Да.
– Отлично. – Я открыл чемодан. – Тут у нас два свидетеля. Пойду отдам твою книжку таможеннику.
Коллега схватил меня за руку.
– Не надо отдавать. Твоя это книга. Я от неё отказываюсь.
… На станции в Риге, когда мы собирались покинуть вагон, я открыл чемодан, достал Новый завет, отдал коллеге.
– В следующий раз, когда задумаешь сделать подлое дело, вспомни эту священную книгу.
* * *
Россия – страна недоразвитого социализма и недоделанного капитализма.
Александр Ширвинд.
В зале ожидания аэропорта «Шереметьево» один за другим выстроились чемоданы. Много чемоданов. Все разные и, примерно, одинакового размера. Только один из них высился, как великан среди лилипутов. Все замечали это. Некоторые спрашивали:
– Чей он?
– Ильи.
Обращались ко мне:
– Зачем тебе такой чемодан?
– Спроси меня на обратном пути…
История такая. Был канун 50-летия Октябрьской революции. Во Францию отправляли большую группу молодежи для празднования вместе с французами этого события. Делегация большая – сто человек. "Самолет дружбы".
Мне снова повезло. В нее был включен и я.
К сожалению, у меня не было опыта светских вояжей. Потому и не было залихватского чемодана. Когда плавал на грузовых судах, обходился сумкой. Когда скитался по журналистским делам, чаще всего