Читать интересную книгу Безумное танго - Елена Арсеньева

Как ни противно было, пришлось-таки рассказать Алёне обо всем. Она достаточно много знала о приключениях сестры, поэтому словно бы даже не удивилась ужасной новости. И сразу согласилась: да, нужно немедленно отправиться в Нижний, проверить дом. А потом вернуться к сестре.

Конечно, Инга оставалась не одна: рядом была тетка, а потом Алёнина подружка, молоденькая монашенка Липка самоотверженно решила хоть всю ночь посидеть у постели находившейся в беспамятстве девушки. И все-таки медсестры и врачи откровенно поджимали губы, когда Алёна сообщила, что вынуждена уехать. Тетя Катя устроила ей что-то вроде скандала, причем немалая роль в упреках, как понял Юрий, отводилась ему… И только Липка сказала Алёне, чтоб ехала – и ни о чем не беспокоилась.

Липка не сводила с Юрия своих круглых, как пуговки, ярких карих глаз, и на лице ее был написан такой романтический восторг, как будто Алёна уезжала не всего лишь на сутки, а пускалась в безрассудное бегство с любовником. И не просто так: ну, вышла из больницы, ну, пересекла улицу, завела мотор «Москвича», – а через высокие монастырские стены, по веревочной лестнице, и вслед по дороге будет стелиться не бензиновая гарь, а пыль, поднятая копытами быстрых коней…

Выехали уже под вечер. Во-первых, только к этому времени Алёна окончательно решилась, а во-вторых, выяснилось, что вечером ехать безопаснее. Прав-то у нее не было, она забыла их захватить, когда отправилась вгорячах в Выксу. Да и с ее водительскими талантами лучше было путешествовать глухой ночью, когда дорожная инспекция спит, причем пробираться по самой обочине на скорости двадцать километров в час.

Сам-то Юрий вообще не умел водить автомобиль, как-то не удосужился научиться. Поэтому, признав собственное несовершенство, он молча терпел и слишком резкое торможение, и внезапное увеличение скорости, и вензеля, которые вдруг начинал выписывать на шоссе «Москвич», когда Алёна задумывалась и ослабляла мертвую хватку, с какой она вцеплялась в руль.

Дорога была долгая, и Юрий сам не заметил, как приноровился к этой своеобразной манере вождения. Он не чувствовал ни малейшего раздражения – наоборот, что-то вроде умиления, природы которого объяснить пока не мог. Вернее, не хотел, потому что объяснение это лежало совсем уж на поверхности, и надо было быть полным идиотом, чтобы его не замечать. Но сейчас этому было не время, не место, вообще все состояло из одних сплошных «не», и единственное дельное, до чего додумался за долгий ночной путь Юрий, так это то, что им следует поберечься Рашида. Он же безумен, а логику безумия постичь невозможно.

Именно поэтому Юрий попросил Алёну притормозить за углом, выбрался из «Москвича» – и осторожно, почти беззвучно двинулся по улочке, где он прошел только раз, но испытывал почему-то такое ощущение, будто ходил здесь всю жизнь. Он запомнил, что слева лежала полоса муравы, свернул туда и шел, не слыша собственных шагов. А значит, их не слышал и человек, который затаился на своем обычном месте, за бревнами, напротив васнецовских ворот…

Вспыхнул огонек сигареты.

Рашид. Он здесь. Ждет у моря погоды и уже дождался бы, если бы какой-то добрый ангел, может, тот самый хранитель, не подтолкнул Юрия в бок острым локотком.

Так, можно двигать назад. Но куда теперь? А если это не Рашид? Мало ли какой добрый человек вышел подышать свежим дымком на сон грядущий? Будет довольно глупо, если они испугаются случайного прохожего. Но как бы проверить? Можно, конечно, крикнуть: «Рашид!» – и посмотреть, что из этого выйдет.

Вдруг, по странной прихоти памяти, вспыхнуло в голове: Юрочке не более трех лет, его неодолимо манит к себе электрическая розетка, так и хочется засунуть туда пальчики, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет, а мама держит его за руку и рассказывает жуткую историю про какого-то другого мальчика, тоже Юрочку, который маму не послушался и сделал это… и навсегда остался сидеть около электрической розетки: и на дачу с бабушкой и дедушкой больше никогда не ездил, во двор не ходил играть в песочнице, на горке не катался и в детский садик не пошел… Кошмар, словом.

Пожалуй, это было самое раннее воспоминание Юрия. Он с трудом подавил в себе желание рассмеяться, а потом нагнулся и тихонько пошарил по земле. Старый, но испытанный, хорошо себя зарекомендовавший прием… а вот и камушек подходящий. Прицелился пониже красного огонька – и запустил камень что было силы.

Раздалось сдавленное, хриплое проклятие. Огонек резко взлетел вверх, и на фоне неба, которое, даже и потемнев, оставалось более светлым, чем все окрест, четко обозначился знакомый худой силуэт с понурыми плечами и удлиненной головой.

Рашид… вот же зараза!

– Кто тут? – сорванным голосом воскликнул он.

Холодком по спине прошло воспоминание о ноже, который этот чокнутый носит за поясом. Стараясь ступать как можно осторожнее и твердя себе, что Рашид его не видит, не может видеть в темноте, Юрий отступил. Под истерические выкрики и ругань добрался до поворота и забрался в кабину «Москвича», мгновенно почувствовав себя лучше.

– Ну и ну, – сказала Алёна. – Ты, часом, не экстрасенс?

– После того как я вдоль Гребного канала от этого ножа бегал, у меня на него особый чуй развился, – хмыкнул Юрий. – Я тебе рассказывал?

– Рассказывал, – вздохнула она.

Да, чего только Юрий не рассказал ей за этот невыносимо долгий день – объясняя, успокаивая, развлекая… К счастью, хватило ума промолчать о фроловской кассете и о хорошенькой пионервожатой, запечатленной на ней. Хватит с Алёны на сегодня новостей об Инге! Но от этого разговора все равно не уйти, вот что худо… Ладно, завтра. Все теперь завтра.

Алёна вдруг зевнула – сдавленно, но так сладко!

– Давай отъедем куда-нибудь подальше и попробуем вздремнуть, что ли, – спохватился Юрий. – Как-то нет у меня охоты среди ночи играть в пятнашки с этим придурком. А утром он всяко уйдет на свой базар – мы и проберемся в дом. Жаль, что ко мне нельзя, не сомневаюсь я, чтобы друзья из «Меркурия» сняли засаду.

– В машине спать? – сквозь новый зевок спросила Алёна. – Ой, нет. Поехали лучше к моей тетушке, в смысле, бабушке. Не могу сказать, чтобы она меня так уж обожала, скорее наоборот, но переночевать пустит. И мне смертельно хочется чаю и под душ…

Желание оказаться под душем рядом с ней ударило так, что Юрий неловко завозился на сиденье. Ни-че-го себе… Вот уж правда, что листья дуба падают с ясеня!

– Так она тетушка или бабушка? – спросил, с трудом справляясь с голосом.

– И то и другое, – усмехнулась Алёна. – Я ей внучатая племянница, поскольку баба Варя – родная сестра моей бабули. Мама и тетя Катя – обыкновенные, нормальные племянницы. А мы с Ингой, значит, внучатые. – Голос ее был сонным, усталым. – Давно пора бабу Варю навестить, хотя она еще та штучка! Когда меня в связи со смертью Нади Куниной таскали по разным допросам, Инга ее как-то раз попросила тряхнуть ветеранскими связями и отмазать меня. Куда там! Скалой стояла, не бабка, а кремень: «Натворила – отвечай!» Потом я уехала – даже не простилась. Приехала – тоже как-то не до нее было, сам понимаешь. Тетя Катя что-то такое вчера говорила: мол, у Варвары Васильевны нашей были какие-то большие проблемы, но я совершенно все пропустила мимо ушей. А сейчас есть законный предлог восстановить добрые родственные отношения. Ничего-ничего, поехали. Это не очень далеко, на Ковалихе. Деваться-то больше некуда. Все делалось как бы на автопилоте. Алёна автоматически вела «Москвич» сквозь паутину темных улиц с разбитым асфальтом; Юрий автоматически размышлял, что спать, конечно, придется на полу, а в присутствии какой-то там старухи и думать нечего о… о всяких таких вещах, о которых думалось беспрерывно…

Въехали в узкий, тесный дворик, поставили машину рядом с десятком таких же беспризорниц. Одна или две курлыкнули сигнализацией при их приближении, но тотчас стихли. Как вспугнутые во сне птицы!

Потащились на третий этаж неказистой «хрущобы». Юрий нес сумку – тот самый полиэтиленовый пакет, с которым приехали из Москвы. Он так и путешествовал практически не разобранным!

Алёна шла на полшага впереди, и Юрий слышал, как она отчаянно зевает, даже не прикрываясь ладошкой. Остановилась, оглянулась, виноватая улыбка начала расползаться отчаянным зевком – и вдруг девушка замерла, тревожно нахмурясь.

Юрий хотел было спросить, в чем дело, но Алёна махнула на него рукой, а в следующее мгновение он и сам услыхал сдавленный, мучительный стон, донесшийся откуда-то совсем близко – вроде бы из-за двери с цифрой 9.

Юрий вскинул брови – Алёна кивнула. Именно в эту квартиру номер 9 они и направляются. Что такое? У бабули прихватило сердце? Мучают старческие кошмары?

Алёна вскинула руку к звонку и снова замерла. Ее глаза, обращенные к Юрию, стали испуганными. Да и он отчетливо расслышал мужской голос – но не слова, не связную речь, а какое-то унылое завывание. В сочетании с женским стоном это звучало до того зловеще, что у Юрия если и не мороз по коже пошел, то уж точно весь сон слетел. А у Алёны лицо стало по-детски испуганным.