— В самом деле?
— Да! — отрубил Касс, грудь его тяжело вздымалась. — Никогда больше не смей так делать.
Пьюрити вздернула подбородок.
— А почему ты решил, что имеешь право отдавать мне приказы?
— Проклятие… — Чувствуя прилив волнения, Касс еще крепче прижал девушку к себе и процедил сквозь зубы: — Ты моя, Пьюрити. Запомни это раз и навсегда. Нравится тебе это или нет, но так оно и есть… к этому шло с нашей первой встречи. И будь я неладен, если допущу, чтобы из-за минутного безрассудства ты лишись жизни!
Глаза Пьюрити сузились.
— Я не намерена подчиняться твоим приказаниям, Касс.
Все еще не отпуская девушку, Касс прикоснулся губами к ее плотно сжатому рту и почувствовал гнев и недовольство Пьюрити, а также тревогу, которую она тщетно пыталась подавить. Кроме того, он ощутил в ней жгучее желание, не уступавшее его собственному, когда ее губы наконец приоткрылись, отвечая на его поцелуй.
С трудом оторвавшись от нее, прерывисто дыша, Касс через силу выговорил:
— Не заставляй меня снова пережить что-либо подобное.
Бросив на него понимающий взгляд, Пьюрити прошептала:
— Прости. Я не хотела напугать тебя, Касс. — Она улыбнулась. — Но я сделала только то, что от меня требовалось.
Довольно долго он всматривался в лицо Пьюрити, затем снова привлек ее к себе и, ничего не ответив, пустил своего коня вперед.
— Ну давай же, сделай над собой усилие!
С влажным от пота телом и горевшими от охватившего его бешенства глазами Роджер пытался овладеть пышнотелой женщиной, лежавшей под ним. Темноволосая, с грубоватыми чертами ярко размалеванного лица, она казалась самим воплощением женской страстности. Громко выругавшись, он удвоил старания, терзая плоть женщины. Как только ему стало ясно, что символ его мужского достоинства все больше никнет с каждой его новой попыткой, Роджер пришел в ярость. Стиснув зубы от горечи и досады, он отстранился от запыхавшейся проститутки с усмешкой, больше похожей на оскал:
— Можешь оставить свои жалкие потуги! И будь уверена: я дам знать Софи, что твои любовные утехи не стоили и половины тех денег, которые мне пришлось заплатить сегодня!
Спустя некоторое время Роджер, стоя перед зеркалом, привел свой костюм в порядок. Затем отступил и окинул придирчивым взглядом собственное отражение. Если не считать безупречно скроенного костюма и аккуратно подстриженных волос, то, что он увидел, ему не понравилось. Его лицо было искажено гневом, который никак не ослабевал. Он бросил взгляд на голую женщину, отражавшуюся в зеркале рядом с ним. Та улыбнулась и погладила свои отвислые груди.
— Вы слишком быстро сдались, мистер Норрис, — прошептала она. — Я бы могла сделать еще многое, чтобы помочь вам в вашем затруднении.
— Затруднении? — Красивое лицо Роджера вспыхнуло. — Какой бы вульгарной дешевкой ты ни была, думаю, тебе не понять, что мужчина может быть с тобой в постели, как я был несколько минут назад, смотреть на тебя и при этом не чувствовать ровным счетом ничего! Ты сама знаешь, что все дело именно в этом. Ты просто жалкая…
Выражение лица проститутки сделалось жестким.
— Вы не считали меня такой уж жалкой месяц назад, когда проводили у меня чуть ли не по полдня и при этом наслаждались каждой минутой!
— Наверное, я был пьян!
— В таком случае вам стоит напиться снова, мистер Норрис! Быть может, тогда вам удастся заставить стоять те части вашего тела, которые ничего не стоят в глазах настоящей женщины, — язвительно отпарировала проститутка, делая уничижительный акцент на слове «мистер».
Роджер громко рассмеялся.
— Это себя ты считаешь настоящей женщиной, Флосси? Ты всего лишь пустой сосуд, предмет, призванный удовлетворять самые низменные мужские потребности, и тебе это хорошо известно.
— Вот как? Может быть, вы и правы, мистер Hopрис. Но судя по тому, о чем говорят все девочки, за последние несколько недель вам ни разу не удалось довести дело до конца!
— Шлюха!
— Да…
— Дрянь!
— Совершенно верно. — Накрашенные губы Флосси изогнулись в насмешливой усмешке. — А у вас не хватает мужской силы даже на то, чтобы извлечь из этого выгоду.
Кулак Роджера неожиданно метнулся вперед. Резкий удар пришелся прямо в челюсть Флосси и заставил изумленную проститутку податься назад. С искаженным от ярости лицом он ударил ее еще раз, и тогда она упала на кровать. Его гнев сменился удовлетворением, когда в уголках ее губ выступила кровь и она громко зарыдала.
Глядя в ее испуганные глаза, он проворчал:
— Значит, в конце концов тебе все же удалось доставить мне удовольствие. — Отступив, он выдержал паузу. — Возможно, мне стоит сказать Софи, что я навещу тебя снова. Тебе ведь это будет приятно, не так ли, Флосси? — Испуганная проститутка отчаянно всхлипывала, а Роджер между тем потребовал: — Отвечай мне!
— Д… Да.
— Хорошо. Я не премину это запомнить. Оставив за спиной обнаженную женщину, заливавшуюся слезами, Роджер распахнул дверь и, выйдя в коридор, с треском ее захлопнул. Он быстро направился по коридору, сразу позабыв о Флосси и ее слезах. «Будь она проклята… будь проклята…» — звенело у него в ушах.
Однако мысли его были заняты отнюдь не размалеванным лицом Флосси. Высокая стройная блондинка с серебристыми глазами, бросавшими ему вызов, и губами, заставлявшими его изнывать от желания, — вот кто был подлинной причиной его мучений. Роджер снова выругался. Предательская часть тела, которая подвела его всей несколько минут назад, опять дала о себе знать, натягивая ткань его облегающих брюк и тем самым причиняя физическое неудобство. Так происходило не раз, с тех пор как он узнал, что Пьюрити уехала куда-то вместе с Кассом Томасом. Мысль о том, что она лежит в объятиях Томаса, преследовала его неотступно, и Роджер искал возможности отвлечься, однако все было напрасно.
В редкие минуты просветления Роджер искренне недоумевал, почему он так одержим этой светловолосой ведьмой, но затем ему вспоминалось ощущение ее упругого гибкого тела, когда она стояла совсем рядом, непринужденная грациозная походка, длинные ноги, и он изнывал от желания подчинить себе эту женщину, проникнуть в ее тело, овладевать ею снова и снова, видеть в ее светлых глазах сладострастный огонь, слышать, как она умоляет его о большем. Роджер был уверен, что рано или поздно этот день настанет, потому что в уме у него уже сложился план его приближения.
«Если бы об этом знал отец…» — промелькнула мысль Норриса-младшего, когда он подходил к лестнице.
Не решаясь высказать язвительное замечание, вертевшееся на языке, Роджер только тихо фыркнул. Его отец, чьей единственной страстью были стремительно разбухавшие банковские счета… который никогда не испытывал настоящего влечения ни к одной женщине, не исключая и его матери, десять лет назад уехавшей на восточное побережье и так и не вернувшейся… Отец, конечно же, счел бы его глупцом.