Читать интересную книгу До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник) - Александр Звягинцев

Радио продолжало выдвигать версии. Могла ли посыльная ошибиться адресом? Скорее всего нет, потому что на всех дверях есть таблички с названиями учреждений… Предстоит установить, носил ли взрыв «политический характер», была ли это «террористическая атака»? А может быть, это была личная месть – полиция предполагает и такое. Но пока нет версии, которую можно считать основной. Так что мотивы преступления неизвестны.

Ну конечно, мотивы неизвестны! Пару дней назад после подавления беспорядков в пригородах президент заявляет, что эти отбросы будут сурово наказаны, потом женщина «с чертами лица, характерными для жителей Северной Африки», привозит в принадлежащую ему контору бомбу, а мотивы неизвестны… Или вот еще, смешно – политика или личная месть? А политическая месть личной не бывает?..

Клер опять была погружена в финансы. Иноземцев молча, от всей души поцеловал ее в чистый лоб, вдохнул знакомый аромат ее духов, ее тела…

– Что-то случилось, патрон? – озабоченно спросила Клер.

– Я только что с бульвара Мальзерб, – многозначительно произнес Иноземцев.

Клер смотрела на него ясными, ничего не понимающими глазами.

– Так, – осуждающе сказал Иноземцев, – радио мы не слушаем, телевизор не смотрим, в интернет не заглядываем…

– Я очень занята. А что-нибудь случилось?

– Считай, что ничего.

И тут только Иноземцев подумал, что, если бы он шел мимо двери взорванной конторы двумя секундами позже, ему бы серьезно досталось. Убить, может быть, и не убило бы, но покалечить могло основательно. И потому он еще раз поцеловал Клер, на сей раз в голову, прямо в ее темные, мягкие волосы, источающие запах лаванды.

Глава 13

Виталий Карагодин

«Aigle blanc»

«Белый орел»

Вмашине он наладился было подремать, но Тарас, сидевший за рулем, непрерывно нес какую-то чепуху, и отключиться никак не удавалось.

Судя по всему, Тараса, как выражаются нынешние молодые люди в России, основательно плющило и колбасило. Он не просто волновался перед назначенной встречей, его буквально трясло от страха, и Карагодин всерьез опасался, что в таком состоянии он запросто врежется в столб или дерево. Тарас явно боялся встречи с Зондером – именно так, как оказалось, звали руководителя намечаемой операции и предводителя той организации, в которую должен был сегодня вступить окончательно Карагодин. Видимо, проверка была закончена и Зондер пожелал встретиться с новобранцем лично. Предстояло свидание с «aigle blanc» – так французы кличут главарей банд и воровских шаек. Странно, почему белый, а не черный?

О том, что Тарас панически боится Зондера, Карагодин догадался уже давно. Неясны были только причины этого ужаса, вогнавшего Тараса в холодный пот и вызвавшего непреодолимое желание молоть чепуху, лишь бы не задумываться о том, что ждет его впереди. Либо Зондер вообще ввергал Тараса в страх, какой на зоне и в тюрьмах обычным заключенным внушали местные паханы, либо тот в чем-то конкретно провинился и теперь ожидал наказания.

Париж Карагодин знал плохо, и потому, когда выбрались из центра, даже перестал следить за тем, куда они едут. Остановились они минут через пятнадцать-двадцать после того, как проскочили площадь Сталинграда и выехали на авеню Жана Жореса.

Карагодин выглянул в окно. За металлическими воротами среди небольшого сада виднелся аккуратный двухэтажный особнячок из красного кирпича. Они выбрались из машины и встали прямо напротив объектива телекамеры, чтобы их было удобно разглядеть. Тарас, с трудом раздвинув сцепившиеся намертво челюсти, сказал: «Это мы». Резко лязгнул автоматический замок, и они вошли во двор.

Они прошли по пустынному саду в дом.

Карагодин, следовавший за Тарасом, внимательно оглядывался, запоминая что к чему. Странно, людей он так и не увидел. Ни одного человека.

Так же пусто было в большой комнате на первом этаже, куда его привел Тарас. Но, несмотря на это, он все время ощущал чье-то присутствие вокруг. За ними явно внимательно наблюдали – то ли через тайные окна, то ли с помощью камер слежения, которые тут были, судя по всему, понатыканы всюду.

Тарас развалился на коричневом кожаном диване у окна и закурил, делая вид, что он тут как дома. Но Карагодин ясно чувствовал, как его колотит от напряженного ожидания. Сам он скромно устроился в кресле у окна и стал размышлять о предстоящем разговоре с Зондером.

Разговор предстоял непростой. Одна кличка Зондер чего стоила. Разумеется, когда Карагодин услышал ее от Тараса в первый раз, в голове сразу всплыло милое словечко «зондеркоманда», за которым тянулись самые мрачные ассоциации – каратели, газовые камеры, концлагеря…

По привычке дома он полез в словари и интернет, но, к своему удивлению, в сети нашел только ссылки на какие-то статьи, а в словарях слово «зондеркоманда» просто отсутствовало. Даже в немецких. Ни слова, ни перевода. Потом, конечно, кое-что выяснить удалось. Sonderkommando существовали во многих родах войск вермахта. Были Sonderkommando SS, Sonderkommando SD, Sonderkommando Gestapo… Sonderkommando SS, например, – это особые подразделения, которым поручали либо самую грязную и кровавую работу (акции устрашения или операции по уничтожению), либо работу очень секретную – обеспечение визита какого-нибудь высокопоставленного нацистского бонзы или гауляйтера…

Так что у гитлеровцев «зондеркомандой» называли некое постоянное или временное войсковое подразделение, специально подобранное для выполнения особых заданий. «Kommando fur besondere Einsatze» – команда для особых поручений. Немцы теперь предпочитают это выражение не употреблять, потому что всем ясно, что Sonderkommando – это не просто спецподразделение, а подразделение именно нацистское. У них теперь есть немало слов, которые намертво связаны с гитлеровским периодом истории и поэтому не используются для современных реалий. Достаточно вспомнить Parteigenosse. Назови так какого-нибудь нынешнего коллегу по партии – скандал будет неимоверный.

Но было у мрачного словечка «зондеркоманда» еще одно значение. В лагерях так называли заключенных, использовавшихся для самой мерзкой работы – выносить тела из газовых камер, кремировать их, обыскивать одежду на предмет ценностей… В «Энциклопедии холокоста» говорится, что «зондеркоманда» – это группа еврейских заключенных, работавших в газовых камерах и крематориях. Члены «зондеркоманд» не могли покидать территорию лагеря или крематория, но получали при этом особое питание. Обычно через несколько месяцев они уничтожались и заменялись новыми. Эсэсовцам было наплевать, пострадают ли они от остатков газа, когда разгружают и чистят камеры, сойдут ли с ума от своей чудовищной, нечеловеческой работы, потому что их и так ожидала скорая смерть. Если они не умирали сами от отравления остатками газа, их просто ликвидировали, потому что они видели много лишнего и были ненужными свидетелями. Первое, что делала новая «зондеркоманда», – сжигала трупы предыдущей, которую накануне приканчивали…

Человеку, вступающему в команду Зондера, стоило обо всем этом помнить, чтобы не заблуждаться на свой счет. В отличие от того же Тараса, который, судя по всему, не подозревает, как мало сигарет ему осталось выкурить еще в этой жизни…

Зондер возник неожиданно. Карагодин понял это по тому, как поперхнулся дымом Тарас и, вскочив, принялся суетливо давить сигарету в пепельнице.

Карагодин обернулся и увидел невысокого, плотно сбитого человека, который неторопливо шел к столу, опустив голову. Он появился из двери, которую Карагодин и не заметил – так искусно она была скрыта среди деревянных панелей. Наверняка еще в ней был и глазок, через который Зондер наблюдал за ними.

Зондер прошел к столу, уселся, закрыл ноутбук и уставился на Карагодина. Замашки лагерного пахана, который сейчас будет указывать прибывшему «мужику» его место на зоне. Карагодин их привычки знал. Самое первое – внушить чувство страха, беззащитности и безнадежности, которое держит человека в узде прочнее всякого насилия.

Зондер был уже далеко не молод, но явно еще крепок и силен. Сначала Карагодину показалось, что он лыс, как коленка. Но, присмотревшись, он понял, что голова его, как и все лицо, была ровно покрыта сивой, очень короткой щетиной и потому напоминала издалека белый шар. Посреди этого шара полыхали темным огнем крохотные глазки, в которых ничего, кроме этой обжигающей тьмы, не было. Взгляд Зондера был тяжел и пугающ, не каждому по силам выдержать такой. И, судя по всему, он это хорошо знал.

Не отрывая взгляда от Карагодина, Зондер чуть слышно сказал по-русски с еле заметным акцентом:

– Тарас, выйди. Я тебя позову… потом…

Все правильно – говорит чуть слышно, чтобы собеседник все время напрягался, боясь не расслышать чего-то важного.

В глазах Тараса плеснула нескрываемая ненависть к Карагодину – еще ничего не произошло, а он уже исходил завистью и мучился подозрениями, что за его спиной произойдет что-то важное, к чему его не считают нужным допускать. Но возразить что-то он не посмел. Зондер же даже не счел нужным посмотреть в его сторону.