Читать интересную книгу Бегство от запаха свечей - Кристина Паёнкова

– Постойте, ребята, – вспомнила я. – Что слышно с Выставкой западных земель? Я все в бегах – с работы в техникум, потом домой, даже газеты читать не успеваю. А к нам уже по случаю этой выставки гости напросились.

– Будет большая выставка, все предприятия уже к ней готовятся, – сказал самый старший на нашем курсе, сорокапятилетний студент. – Строят шпиль высотой с Эйфелеву башню, веселый городок с аттракционами, массу павильонов. Здорово будет. Приедет тьма народу.

– И торговать будут?

– Наверное. Ремонтируют Народный дом – для митингов и концертов. Оборудуют кино под открытым небом. Вином будут торговать даже на улицах. Словом, скучать не придется.

Приближался срок открытия выставки. Свидницкую улицу и пересекающую ее улицу Жертв Освенцима очистили от развалин. Образовалась новая большая площадь. На ней разровняли землю, посыпали битым кирпичом, утрамбовали и начали устанавливать оборудование. Всюду что-то делали, к чему-то готовились, а больше всего в районе Народного дома.

Большим событием в городе был монтаж шпиля. Мы пошли посмотреть, как его собирают. Зрителей собрались толпы.

– У Варшавы есть своя сирена,[25] дай ей бог здоровья, – говорил мужчина, стоявший рядом со мной. – Должно и у Вроцлава что-то быть. Мой зять перестанет, наконец, хвастать передо мной этой сиреной. Как покажу ему шпиль – у него глаза на лоб полезут.

Некоторые рабочие даже ночью не уходили с монтажа. Еду им носили из дома прямо на строительную площадку.

Наконец шпиль – высокий и стройный – был готов. И все жители Вроцлава по праву гордились им.

Выставка была у всех на уме. О ней без конца писали в газетах, с нею была связана наша жизнь и работа. По меньшей мере, половина жителей города так или иначе участвовала в ее подготовке. Готовили квартиры для гостей, убирали улицы, вывозили тысячи кубометров обломков и щебня, чинили мостовые. В городе царила предпраздничная суета.

Мне очень хотелось пойти посмотреть, как ведутся работы, но приближался конец второго семестра, контрольные следовали одна за другой, на дом задавали с каждым днем все больше и больше. С чего начинать, за что раньше браться? Хотелось сдать все зачеты до каникул. Это было нелегко. Последние три недели я ложилась спать под утро, а иногда не ложилась совсем. Но непройденного оставалось еще столько, что меня охватывал ужас.

Но вот наступил, наконец, последний день учебного года. Ко всеобщему удивлению, наша группа закончила семестр лучше всех. Только у нескольких человек были переэкзаменовки.

Каникулы! Первый день без занятий. Мне было как-то не по себе. Платье мое вдруг показалось мне старым и некрасивым, волосы – слишком длинными, прическа – не модной.

Пани Дзюня снова уложила вещи, собираясь уезжать. Она наготовила мне еды про запас, испекла большую коробку печенья. Перетопила несколько килограммов сала.

– Больше ждать не могу. Как только получишь отпуск, сейчас же приезжай. Люцина там уже, должно быть, с ног сбилась. У этих девчонок, золовок ее, только танцы в голове. По хозяйству ни одна не поможет.

– Конечно, пани Дзюня, поезжайте. Передайте привет от меня, поцелуйте. А мне придется подождать. У нас пока отпуска отменили, очень много дел в связи с выставкой. А может, Люцина соберется на выставку?

– Я ей скажу. Ведь дети смогут остаться со мной.

Отец дал мне знать, что подвернулся мотоцикл – в самый раз для меня. Я побежала к нему в тот же день.

– Себе я не стал бы его покупать. Мощность мала. Но для девушки подойдет. Цвет хороший. Двигатель тоже, я проверял. Если хочешь – он твой.

– Хотеть-то я хочу, даже очень, но ты разве можешь истратить на меня столько денег?

– Могу. У меня всего одна дочь, которая к тому же кормится и одевается сама.

Несколько дней спустя с новехонькими правами в кармане я выехала с отцом на автостраду.

– He трусь, смелее! Я сяду сзади, а ты вези меня в город. Правила уличного движения ты знаешь, с переключением скоростей тоже знакома. А это главное. Поехали.

Вид девушки за рулем мотоцикла вызывал сенсацию. Мы доехали до улицы Сверческого, и по дороге не было человека, который бы не оглянулся нам вслед.

– Не обращай внимания, – успокаивал меня отец. – Следи только за тем, что делается на мостовой. Мостовая важнее всего. А зеваки пусть себе глазеют. Не думай об этом. А ну притормози! Хорошо! – Он вздохнул с облегчением и продолжал: – Как ты сворачиваешь влево? За двести метров сделай знак рукой, потом еще раз, как полагается приличному водителю. А уж показав, что сворачиваешь, старайся продвинуться к середине мостовой, чтобы едущие сзади могли спокойно обогнать тебя справа. Осторожно! Очень хорошо. Вези меня домой.

Мы остановились около его дома. Отец сошел, улыбнулся, довольный, и сказал окружившим нас ребятишкам:

– Ну, как нравится вам моя дочь? Гляньте, с виду такая простенькая, а ведь мировая девка, верно? Привезла отца на мотоцикле целым и невредимым. Держись, Катажина. Раз в месяц приезжай ко мне в мастерскую, проверим, как ведет себя твой мотоцикл. Если что-нибудь забарахлит, сразу сообщи. И смотри, если хочешь, чтоб кости были целы, езди осторожно.

Я нашла ногой стартер, включила первую скорость и лихо развернулась. Мне было легко и приятно, как никогда. Я больше не боялась одиночества. Ведь теперь смогу хоть каждый день ездить далеко – куда захочу. Ветер весело свистел в ушах. Люди, мимо которых я проезжала, останавливались, глядя мне вслед. Все они казались милыми и симпатичными.

Я подъехала к ателье Стефана – показаться маме.

– Этого еще не хватало! – воскликнула она по своему обыкновению. – Разобьешься, не дай бог, руки-ноги переломаешь! Где это видано, чтобы девушка ездила на мотоцикле!

– Жизнь идет вперед. Увидишь, через пару лет это уже никому не покажется странным.

– Мне это будет казаться странным всегда. Но что поделаешь? Ты ведь все равно меня не слушаешься.

– А ваше мнение, пан Стефан?

– Мне нравится. Идем с нами ужинать сегодня – это событие надо отметить.

Выставка открыта! Город украшен флагами и цветами. На улицах толпы людей. Аппараты кинохроники стрекочут без передышки. Начался Всемирный конгресс деятелей культуры.

За вид города можно было уже не опасаться. Следы разрушений стали настолько незаметны, что теперь верилось: скоро они исчезнут совсем.

Поразвлечься на выставке мне не удалось. В порядке общественной нагрузки мне поручили ежедневно с шестнадцати до двадцати дежурить на вокзале и давать справки о ночлегах.

Это было очень утомительно. Стояла нестерпимая жара, а в маленькой будке, где мы всегда сидели вдвоем, было совершенно нечем дышать.

К тому же посетителей выставки не всегда устраивали квартиры, которые мы им предлагали. Это тоже было не слишком приятно.

Многие приезжие предпочитали уделять внимание не выставке, а нам. Мы получали массу самых неожиданных предложений. Какие-то дяди уговаривали нас то съездить с ними на пару дней в Закопане,[26] то пойти поужинать вместе. Мы с моей напарницей неизменно отказывались – вежливо, но решительно.

Потом я догадалась, что девушки из других смен не отвергают подобных предложений. Их всегда поджидали мужчины, причем все время разные.

Когда волна гостей немного схлынула, меня перевели на выставку. Здесь приходилось очень напряженно работать, но мне даже удалось дважды ее осмотреть. Первый раз я отправилась туда утром в выходной день, но зашла только в два павильона, а остальное время каталась на механической автотележке – их было десятка два на территории выставки. Во второй раз я уже осмотрела все основательно вместе с супругами Дрозд, специально приехавшими из Кальварии. Мы чудесно провели день. Я старалась показать им весь город, а они дружно всем восхищались и все хвалили.

Потом Дрозд уехал, а хозяйка, как я ее по старой памяти называла, задержалась во Вроцлаве еще на пару дней. Мы с ней столько бегали, что по вечерам, вернувшись домой, тут же ложились спать. Только перед самым ее отъездом, на вокзале, удалось поговорить спокойно.

– Знаешь, мне здесь нравится. Сама я уже слишком стара для того, чтобы менять образ жизни, да и дом у меня там. Но теперь я не удивляюсь, что ты не захотела вернуться в наш кальварийский рай. Твоя тетка Виктория совсем рехнулась. До того надоела всем кругом, что с ней почти никто даже не здоровается. И знаешь, бабка пугала Викторию, что бросит ее и переедет к вам. Я подумала: как бы не так! А что скажет Катажина?

– О таком варианте я не слыхала. Мама мне говорила другое: они вроде бы хотели прислать сюда Викторию. Но я сказала, что квартира моя, а со мной она не первый день знакома. Теперь, говорят, приедет сюда какой-то дядюшка, который опекает Викторию. Бабушка сказала, что он мне вправит мозги и я сразу притихну. Странные люди. Что они думают, в самом деле?