разрешить проблему, пришла вместе с Ромкой, который принес кусок пирога с курицей.
— Мама послала, только что из печи.
— Входи, — впустила его Кира. — Маме спасибо передай. А я тут тебе новую игру привезла, только боюсь, твоя мама меня убьет — тебя ведь теперь от компьютера не оттащишь.
— Не, у нас договор, — важно сказал Ромка, — я убираю за собой игрушки и хорошо кушаю, а мама разрешает мне немножко поиграть.
— Вот как? Молодец мама. И со всеми она так договаривается?
— Да. С папой у нее тоже договор. Он убирается дома и выносит мусор, а она ему гладит рубашки и готовит кушать.
— А если папа договор не выполняет? — раздался голос Алекса. — То рубашки гладит сам и ходит голодный?
— Нет, — Ромка хихикнул, — мама сказала, что тогда выгонит его жить в интернат, к тете Вике, он все равно там пропадает все время.
Киру рассмешило, как точно Ромка повторяет и слова Тани, и ее интонации. В его устах взрослые выражения звучали очень забавно. Надо же, придумала. Может, Алексу тоже выставить ультиматум — не отстанет от нее с Майклом, останется без ужина. Это была серьезная угроза — готовить Алекс абсолютно не умел, и даже если пытался, выходило ужасно несъедобно, хотя и подавалось в красивом оформлении. Пригрозить выгнать из дому не получится — ему есть куда идти. В интернат ему идти не придется. И тут все встало на свои места. Интернат! Проще некуда! Надо поселить Майкла в интернате. Пусть, если хочет, живет там, комнату они ему несомненно найдут, а если не понравится, то уж это его проблемы, пусть трясет папашу на предмет денег на съемное жилье. Это будет справедливо, и никто не обидится. Кира свое дело сделала, а дальше — на усмотрение Бенсона-младшего. Никто ему королевских условий не обещал.
Майкл согласился сразу и без вопросов. Он и сам чувствовал, что Алекс косится на него все время, но не знал, куда уйти. Денег, выделенных отцом на проживание, на квартиру не хватило бы, а если и хватило бы, то тогда не осталось бы ничего для свиданий с любимой девушкой. И так как свидания для него были куда как важнее жилищных условий, комната в интернате показалась ему чуть ли не райским шалашом, спасшим его от разорения.
Глава 18
А сны о доме снились ей не менее регулярно, чем раньше. Только теперь она видела дом не как незнакомый объект, а как свой дом, дом, где она живет. И сон как будто почувствовал, что Кира теряет интерес к дому, и стал показывать ей чаще ту самую студию, которую они с Алексом так и не смогли разместить на втором этаже дома. На какое-то время дети в студии перестали сниться, она даже успела слегка подзабыть, как они выглядели и чем занимались. Снилась все больше сама комната, большая, с высокими потолками, как в старых, давно выстроенных зданиях. Кира все пыталась прикинуть, как же можно разместить подобную студию в ее доме, но Алекс категорично заявил, что при существующей конструкции дома и его планировке это просто невозможно.
— Либо придется поднимать еще один этаж, но ты же понимаешь, что сейчас мы это не потянем, либо пристраивать помещение, но, опять-таки, ты говоришь о большой комнате, залитой светом, я сомневаюсь, что в пристройке мы это сможем сделать. И потом, то, что ты описываешь, не просто студия — это профессиональная мастерская. Ты уверена, что хочешь иметь ее здесь, в доме? Зачем?
— Ну хотя бы для тебя, — вывернулась Кира.
— Для меня? Мне не надо. Я работаю на работе. И при моей профессии мне достаточно небольшой комнаты для создания моих эскизов и компьютера. Огромная мастерская мне не нужна.
— А мне нужна, — упрямилась Кира, сама не понимая зачем.
Но доводы Алекса трудно было опровергнуть. Вкладывать деньги в проект, с которым непонятно что делать в дальнейшем, было бы верхом глупости. Как есть люди без определенного места жительства, так ее студия была идеей без определенного места в ее жизни. Впрочем, такого рода идеи играют довольно значительную роль в мыслях каждого человека, но они чаще всего так и остаются неозвученными по причине своей неприкаянности.
Майкл тем временем довольно неплохо устроился в интернате. Дети его просто обожали, как и преподаватели. В силу своего неукротимого оптимизма и легкого отношения к жизни он умудрился сдружиться практически со всеми и вскоре освоил много русских слов, а сторожиха интерната лихо встречала его словами: «Хэлло, май френд!»
К Кире он иногда заходил, но в основном тогда, когда она сама его приглашала. Как-то они отмечали его день рождения, и он похвастался тем, что дети подарили ему море рисунков, и стал уговаривать Киру прийти к нему в комнату и взглянуть на них.
— Кира, ты идти мой комната, ты падать, падать! Такой красота ты не видеть никогда!
Кира до колик смеялась над его русским, но всячески одобряла его упорство выучить язык.
— Я серьезно, рисунки очень красивые, — перешел вновь на английский Майкл. — Ты должна как-нибудь зайти.
— Тогда я должна привести и Алекса, он же у нас творческая личность.
— Кира, — Майкл наклонился к ее уху и зашептал: — Приходи одна, не бери своего занудного бойфренда.
Алекс не слышал слов, но видел, что Майкл нарочито дразнит его. Кира шутливо потрепала Майкла по затылку и повернулась к Алексу:
— Он говорит, что ты просто обязан оценить работы детей.
— Сначала ты посмотри, а я как-нибудь потом. Уж больно горячее приглашение поступило от хозяина.
Майкл сделал вид, что ничегошеньки не понял и с выражением жертвы вздохнул.
— Ну что ты так серьезно его воспринимаешь, — попыталась смягчить Гурова Кира. — Он же просто мальчишка, подросток, а ты с ним, как на равных.
— Он уже достаточно взрослый парень, а ведет себя, как испорченный ребенок!
Кира с улыбкой подумала, что ведь для Алекса Майкл не такой уж и пацан, ведь разница в возрасте между ними намного меньше, чем между Кирой и Майклом. Но видеть, как легко он воспламеняется от малейшего намека на шутку, было ужасно забавно. Алекс и сам порой напоминал неоперившегося птенчика, если уж на то пошло.
Майкл сумел-таки заинтересовать Киру, и через несколько дней после того разговора она стояла в его комнате и разглядывала стены, увешанные детскими рисунками. Она не ожидала, что рисунков окажется так много и, более того, что они окажутся такими красивыми. Рисунки были выполнены акварелью, все, кроме двух