А сама так глазами к ним и приклеилась.
— Голой пойдёшь? — поинтересовался я.
— В смысле… голой? — не поняла она.
— Без украшений? На императорский бал без брильянтов — это всё равно, что голой прийти. Слышала, брильянты — лучшие друзья девушек?
— Не слышала… — растеряно ответила Стефи, отрицательно помотав головою, — но у меня ведь свои есть…
— Ты меня, конечно, извини, но то, что я у тебя видел, в этом только в университет на занятия ходить, но никак не во дворец. Засмеют!
— Да?.. — набычилась Стефи, наморщив лоб, — они, конечно, не такие дорогие, как твои… но тоже красивые и они мне нравиться!
— Слушай, давай ты не будешь сушить мне мозги! Скажи — ты мне доверяешь или нет? Как другу. Доверяешь или нет?
— Конечно!
— Тогда возьми и примерь! И не доставай меня. У меня просто бездна сил уходит на борьбу с твоим упрямством! Считай, что я дал тебе их поносить. Снял с себя и дал тебе поносить. Потом заберу.
— Ты что, серёжки носишь? — обалдело посмотрела на меня Стефи.
— Вот пообщаюсь с тобой ещё немного и начну! Высушишь мне мозг до конца, надену серьги и начну в них бегать, — делая «страшные» глаза ответил я, — меряй, давай!
Серьги подошли отлично. Нежные такие. Как раз к её шейке. Стефи была в восторге. Но на занятия она их ни разу не одела. Может, носила только у себя, чтобы не давать повода сплетням. Ну, её дело. Мне так все сплетни — побоку. А насчёт серёжек, Стефи подала мне хорошую мысль.
— Что-то совсем я запаршивел… — сказал я, вслух критически разглядывая своё отражение в зеркале, — ни перстенёчка на пальце, ни клипсы в ухе… и шея голая! Прямо нищебродство какое-то! Мне же тоже в чём-то к императору идти надо! Да и так, просто ходить… Прям действительно, как голый!
Короче, серёжка с черным камнем в правом ухе, такая же какую я носил на Земле, вызвала фурор не только у Стефании, но и у всего коллектива студентов и преподавателей. Меня все тайком, но с интересом разглядывали. Забавно, но серьги в ушах тут тоже носили мужчины особого вида — «не такие как все». Причём ношение их прилюдно, было, чуть ли не на грани скандала.
Та ладно! — махнул я рукой на это обстоятельство, — у меня же не две, а одна! Пусть только кто попробует назвать меня вслух «особенным»! Вызову на дуэль и заоргазмирую до смерти! Будет валяться на земле воя от восторга и схватившись за своё беспокойство обеими руками, пока не сдохнет. Мне нравится? Нравится! Значит мнения остальных — лесом!
Но народ на рожон не лез, только приглядывался. Похоже, моя серёжка не совпадала с моим поведением в салоне мадам Мари. Одно с другим не сходилось. Вот все и задавались вопросом — а где, собственно, правда? Забавно, конечно, но пускай мучаются. Не собираюсь ничего объяснять… Это их проблемы и сомнения. А на вопросительный взгляд Стефании, я ответил, пояснив: Мозги ты мне усушила! Почти совсем. Как будет совсем — вторую серёжку одену!
Ещё я обзавёлся двумя перстнями на каждую руку. Один с большим ярко-красным агатом, а другой — с голубым сапфиром. А сам металл колец велел ювелиру сделать черным. Антуражненько вышло…
С мелодией для танго всё оказалось гораздо проще, чем я себе представлял. Естественно, что такой музыки тут отродясь никто не слышал. Мысль о том, что что-то можно по-быстрому насвистеть императорскому оркестру, и он что-то там приемлемое нам сбацает за пару минут, была не то что утопической, а просто глупой.
— Где взять? — спросил я вслух сам себя, имея в виду исполнителя.
— Элементарно, Ватсон! — через пару секунд произнёс я, найдя решение, — кто будет играть на балу? Оркестр! Ну, так значит, он танго и исполнит! Ах, он не знает мелодии, говорите? Не знает? Научим! Делов — то!
Я навёл справки, собрался, надел мантию целителя, подхватил под мышку гитару и отправился на поиски главного дирижёра императорского оркестра. Поначалу Рудольф Кюндингер, так его звали, отнёсся ко мне настороженно. Однако, надетая на мне зелёная хламида, плюс излучение дружелюбия в ментале, плюс белозубая улыбка, быстро сломали лёд недоверия. Особо не кривя душой, я рассказал ему, что я иностранец, волей судьбы оказавшийся здесь, вдали от родины. И поскольку я чуть ли не с детства занимаюсь музыкой, то могу предложить маэстро несколько новых мелодий, которых (о, я уверен!) тут никто и никогда не слышал.
— Как вы меня назвали? — осторожно спросил Рудольф, вопросительно вытянув шею.
— Маэстро — уважительно-почтительное обращение к мастерам музыки, — пояснил я, — просто у меня на родине к ним обращаются так.
— Ну, вы мне право льстите, молодой человек, — ответил дирижёр, но я чувствовал, что он весьма доволен, — и что же это за мелодии?
Я, молча, расчехлил гитару, и слегка подстроив её, исполнил пару мелодий, которые, как я знал, неплохо звучат в исполнении струнного оркестра.
— Весьма и весьма интересно… — выпятив губу, задумчиво произнёс Рудольф, когда я закончил, — однако это только гитарный вариант. Для того, что бы это исполнил оркестр, придётся ещё весьма и весьма много поработать…
— Никаких проблем, — ответил я, откладывая гитару в сторону и беря в руки принесённую с собой папочку, — совершенно случайно, к нашему разговору, я написал партитуры для инструментов оркестра. Вот, извольте взглянуть…
Рудольф глазам своим не поверил. Однако, как говорится, я пришёл подготовленным. Найти в столице музыканта, который объяснил мне основы местной нотной грамоты, труда не составило. Музыканты в основном народ не богатый, что на Земле, что тут. Совсем за небольшие деньги, найденная жертва безответной любви к музыке, дала мне все необходимые начальные сведенья. А потом в голове всплыли знания, полученные от Хель. Короче, всё сложилось и мне просто оставалось сделать банальный перевод с одного музыкального языка на другой. Так что у меня было чем заинтересовать дирижёра. Хотя, если как говорится — положа руку на сердце, можно было обойтись и без партитур. Ведь какова основная проблема исполнителей музыки? А? А их основная проблема в публике, которая постоянно хочет слышать что-то новенькое, А где его столько набраться, этого «новенького»? Да ещё со стопроцентной уверенностью, что «новенькое» — отличная вещь и за неё в тебя не будут кидать помидорами и огрызками яблок. Только представьте, что к вам, вдруг, приходит человек и говорит, что у него есть просто масса хитов всех времён и народов. И не только говорит, но и воспроизводит новые мелодии! Кто ж откажется от соблазна исполнить их на публике? Тем более, что на слух сразу слышно, что это не какая-то там ерунда…
Короче, я договорился с Роберто, что окромя принесённых партитур я распишу ему ещё мелодию танго для его оркестра, он её с ним отрепетирует, а мы со Стефи станцуем. И будет на балу целый номер для императора и публики, которая, несомненно, просто истосковалась по новинкам. Кюндингер очень воодушевился такой перспективой развития событий. Единственно, он потребовал провести совместную генеральную репетицию, что бы быть уверенным, что он не опозорится. На этом и порешили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});