Читать интересную книгу Адептус Астартес: Омнибус. Том I - Энди Смайли

Огонь и мерцающий красный свет сговорились с целью воссоздать Ад, описанный в древних мифах Терры. Аполлус улыбнулся, когда шел через бойню: это делало его Дьяволом.

Остальные члены Братства выползли из укрытий, их одежды были опалены и разорваны. Они двигались бесцельно, таращась на тлеющие останки корабля, не веря в произошедшее. Аполлус направился к ним. От его обмороженной в пустоте и обожженной энергетическим щитом кожи валил дым.

На капеллана смотрел истекающий кровью истязатель, на его лице застыла гримаса замешательства.

— Дурак! Это был наш единственный корабль, — истязатель указал на тлеющий кратер, заполненный беспорядочно разбросанным керамитом и пласталевыми пластинами, — ты сам заточил себя с ловушку, — он развел руки, приказав уже оправившимся членам братства приготовить оружие, — когда я закончу с тобой, вся боль, перенесенная тобой в твоей жалкой жизни, будет казаться вечностью экстаза. На твоей плоти, я переосмыслю искусство моего культа. Я буду слушать твои мольбы о смерти, капеллан.

— Нет, еретик, — Аполлус остановился в десяти шагах от ближайшего культиста. Он вздохнул и посмотрел на нож в своей руке. Расправив свои широкие плечи, он выпрямился во весь рост и направил клинок на истязателя, — ты ошибаешься!

В задней части пещеры, загремел лифт и, дернувшись, остановился, его железная решетка начала качаться при открытии.

— Это вы заперты в ловушке. С нами.

Истязатель оглянулся через плечо.

Закиил, Ксафан, Геркил и Зиил вошли в пещеру. Их окровавленные руки сжимали белые рукоятки клинков, обагренных о вражеские тела.

Апполлус почувствовал страх истязателя и улыбнулся.

— Не бойся, пыточник, — прорычал Аполлус, — ты не успеешь взмолиться о пощаде.

Энди Смайли

Пастырь Смерти

Четыреста миллионов лежат мёртвыми.

Мир пропах кровью.

Я чувствую её запах даже сквозь пепел от освещающих горизонт пожарищ и гнилостную вонь мёртвых. Запах крови затмевает затхлый мускус выживших, последних из Зурконийских Регуляров, что собрались вокруг меня, приготовившись к последнему броску. Как убийственная сирена, кровь зовёт меня на войну. Мой пульс ускоряется с каждым вдохом. Я ощущаю медный привкус пропитанного кровью мира, смакуя его также как голодный человек наслаждается пищей. Я не убивал уже целый час.

— Чада Императора.

Я поворачиваюсь к бойцам. В ночном воздухе плывут облачка, что они выдыхают, собираясь с мужеством, сердца стучат в их грудных клетках. Гвардейцы уже не похожи на тех солдат, к которым я присоединился год назад. В их глазах больше не горит пламя надежды. Теперь там убийственно мерцают угольки злобы. Словно подражая украшавшему мой наплечник символу Ордена, они вымазали свои лица свежепролитой кровью, не принадлежавшей ни им, ни врагам. Когда рационы питания иссякли, я решил, что поведу только сильнейших.

— Сыны Зуркона.

Испытывая нехватку боеприпасов, солдаты носят свои лазганы как дубины. Многие прикрепили лезвия и ножи к стволам, привязывая их шнурками, стропами или ремнями, снятыми с погибших. Некоторые сжимают сельскохозяйственные инструменты, или другое импровизированное оружие. Я встаю перед ними и поднимаю в небо свой крозиус. Небеса угольно-чёрные как моя броня. Свет от ближайших звёзд слабо пробивается сквозь тёмное одеяло удушливого пепла, километры которого были подняты магматическими боеголовками и ракетами апокалипсиса, выпущенных в ходе войны.

— Мои боевые братья.

Под череполиким шлемом моё лицо кривится в гримасе. Зурконийцы не являются Кровью. Они не Расчленители. Они мне братья не больше, чем противостоящие нам враги. Это необходимая ложь. Мужество даст им гораздо больше защиты, чем любой осколочный жилет. Оно заставит их идти вперёд, даже когда инстинкты будут вопить об отступлении. Для них я генерал и знаменосец, военачальник и проповедник, пастырь и мясник. Там, куда я поведу, выживут немногие, поэтому я укреплю их ложью.

— Сегодня вы искупите грехи своего мира в глазах Императора.

Вниз по холму, через плато разорённого войной пространства сельскохозяйственных угодий, что вспахали артиллерийские орудия и окровавленные ботинки, рассредоточились Зурконийские Роялисты. Еретики, заблудшие в своей вере, что старые семьи заслуживают править вместо назначенного Императором губернатора. Линии окопов, землянки и огневые точки режут ландшафт словно истерзанную мозаику. Груды наших мёртвых проложили нам путь через минные поля и колючую проволоку. Я улыбаюсь, ведь смерть есть величайший уравнитель, предоставляющий шанс послужить Императору даже слабым и умирающим. Вчера на рассвете я отправил наших раненых вниз по холму, чтобы выявить позиции врага и заставить их потратить боеприпасы. По моим оценкам перед нами меньше двухсот душ, лишь часть из которых имеет патроны для своего оружия, бой не продлится долго.

— Сегодня вы докажете, что были достойны свободы, купленной кровью Кретации.

Многие века назад магистр Амит искоренил заразу Архиврага и освободил систему Зуркона. Однако дворяне из королевских домов решили отплатить за нашу жертву предательством. Не останется никого, чтобы сожалеть об этой ошибке.

— Принесите им смерть!

Я делаю рывок вперед. Оставшиеся пятьдесят Зурконийских Регуляров вторят моему рёву и срываются на бег. Чтобы достигнуть линии окопов потребуется три минуты. Иглы света колют нас, когда враг открывает огонь. Двое кричат и падают как подкошенные.

— Рассеяться! — рычу я.

Роялисты закалены в боях. Это пристрелочные выстрелы, попытка найти нас во тьме. Они берегут боеприпасы для тяжелых болтеров и автопушек до тех пор, пока мы не подойдём ближе. Огонь лазеров трещит на моей броне, такой же бесполезный как капли дождя. Я продолжаю двигаться, считая вспышки выстрелов и стремительно приближаясь к наибольшему скоплению врагов. Авто-чувства моего шлема приглушаются, защищая мои глаза от внезапных вспышек света, когда Роялисты открывают огонь из тяжелых болтеров и авто-пушек. Вокруг меня разлетаются комья земли, поднятые разрывными снарядами. Регуляры гибнут. Их мучительные крики соревнуются с рявканьем орудий, что разрывают их на кровавые ошметки своими крупнокалиберными снарядами. Поток снарядов бьёт в мой нагрудник и наплечник, разворачивая меня на ходу.

— Убивайте, пока не убили! — восстановив равновесие, реву я. Атака не должна захлебнуться.

Мгновение спустя я оказываюсь в окопах. «Я есть ярость!» — Моя единственная мысль, когда я локтями разбиваю головы Роялистов о стены окопа. Я убиваю еще одного, пробив кулаком насквозь его грудь. Ещё один убит моим крозиусом, его туловище порвано пополам восходящим ударом. Я ухмыляюсь, когда слышу треск костей и крики. Кровь забрызгивает мою броню, заполняя выбоины и пулевые отверстия, очищая меня прикосновением войны. Я убиваю снова и снова, режу и ломаю, рыча в мучительные моменты между убийствами.

Семь минут. Семь коротких минут, и я вынужден остановиться. Вынужден замедлить пульс, прогнать гнев из моих вен. Враги мертвы.

Из Регуляров осталось только трое: рядовые Сезан и Буй, а также сержант Артаир. Устало шатаясь они идут ко мне. Это последние зурконийцы.

— Мы спасены. — бормочет Сезан, с широко открытыми от неверия глазами.

Я рычу, ведь я не спаситель. Я разрушитель.

Я бью крозиусом в голову Сезана. Его череп лопается от удара, обдавая рядового Буя ошметками мозгового вещества. Обратный удар убивает его до того, как он смог отреагировать. Сержант Артаир падает на колени.

— По… почему? — хрипит он голосом сломленным, как и его тело.

— Почему? — рявкаю я и поднимаю его за шею так, чтобы его лицо было на одном уровне с моим шлемом. — Человек, который грешит в невежестве, проклят дважды. Глупец, который не может постичь собственную участь. Я прибыл сюда, чтобы почтить победу Амита и напомнить о вашем долге перед Императором. Но я увидел, что вы стали слабыми, променяв свою свободу на богатство. Вы позволили надменным и испорченным завладеть вашим миром.

— Но мы… Мы победили. Мы свершили возмездие над Роялистами, потому что вы сказали нам сделать это.

Он прав. Роялисты мертвы. Не осталось ни одного. Но возмездие… Возмездия никогда не бывает достаточно. Я снял свой шлем-череп, позволяя ужасу в глазах Артаира встретиться с отвращением в моих.

— Я есть гнев! — рычу я, вырывая его сердце.

Энди Смайли

Имморталис

Я умираю. Но это не первая моя смерть. Прежде я умирал дважды. Кровь. Кровь была повсюду. Она покрывала мою броню как вторая кожа, так что под ней не было видно зазубренное лезвие моего Ордена. Она стопорила затупившиеся зубья моего цепного меча, душа его адамантиевый рев. Оружие моих братьев тоже замолчало, утолив ярость в телах врагов. Зеленокожих лежало по пояс, неровная стена трупов громоздилась вокруг заполненных кровью воронок. Они атаковали нас в лоб, ревя как бешеные псы, когда примитивное оружие рявкало в их лапах.