Читать интересную книгу Бродячие собаки - Жигалов Сергей Александрович

… Под кремлевскими сводами в перекрестье ковровых дорожек столкнулись утром министр обороны государства Российского и самый главный финансовый Бог. «Когда деньги перечислишь?! В армии жрать нечего», — с военной прямотой преградил дорогу военный министр. «Кому перечислять-то. Твою армию скоро бродячие собаки погрызут!» — по-суворовски напал на министра этот самый финансовый Бог. На немой вопрос хмыкнул: «Газеты читать с утра надо, а не деньги просить… Там пишут, как собаки твоих солдат грызут…»

Через час после этой стычки в Кремле на столе командующего военным округом Воробьева и зазвенел телефон с золотым эСэСэСровским еще гербом. Выбором дипломатических выражений министр себя не утруждал. Этот звонок и швырнул десантную группу полковника Инчерина в вертолет.

Егерь хоть и посмеялся над рассказом полковника о людоедах, но призадумался. Если эти крендели хотели поймать белого сеттера, то у полковника был приказ: «Людоедов уничтожить».

Стоило теперь стае выскочить на открытое место, как снайперы с вертолета расстреляют их за минуты. А кого не управятся убить они, доберет на японском снегоходе военный охотовед.

Так в кремлевском коридоре своей шуткой финансовый Бог, сам того не ведая, приговорил Найду и всю стаю к расстрелу. На просьбу егеря не убивать белого сеттера и волчицу, Инчерин только хмыкнул. Видно, Подкрылок уже успел шепнуть ему, что кобель набит наркотиками. Полковник, навидавшийся наркотиков и в Афгане, и в Чечне, видно, поверил. Выслушав историю об уснувшей девочке, он опять хмыкнул. Перед тем, как вертолету взлететь над сосняком, Инчерин приказал снайперам: «В стае волчица и белый кобель. Этих ликвидируйте в первую очередь».

Глава четырнадцатая

— Ты больше всех понимаешь. Ты в этом деле спец, командуй, как им перекрыть выходы, — сказал егерю полковник Инчерин. Военный охотовед поморщился. Венька долго молчал, думал.

Дальним концом сосняк уходил на север, за холмы, к Большому лесу. Узким южным хвостом лес спускался к шоссе перед селом. На запад и на восток расплеснулась степь.

«На открытую местность она не пойдет, — рассуждал про себя егерь. — В дальние леса тоже. Она там ни разу не была. Будет крутиться тут… Выдавят из сосен, будет прорываться к речке в крепи… Дать им добежать туда…»

Вертолету со снайперами он определил северную сторону. Туда же послал и военного охотоведа на «Ямахе»: «Уйдут в большие леса, мы их там век не поймаем…»

БМП и военные вездеходы поставил с восточной и западной сторон. Приехавших утром на подмогу братков и два милицейских наряда выставил от села. Строго настрого приказав не стрелять в сеттера и в волчицу. Всех участников облавы, технику он расставил так, что оставил стае открытый проход к реке, в заросли лозняка, разросшегося вдоль поймы в непролазные крепи.

… Солдаты уже полдня прочесывали цепью сосняк. За шиворот им сыпались с сосновых лап пласты снега. Они выгнали в поле трех лосей, две семьи кабанов, но псы упорно держались в чаще.

До стаи долетали гул машин, выстрелы, голоса. Эти шумы и голоса окружали лес со всех сторон. Найда чутьем ловила приближение опасности, как наказание за растерзанного лося, за кражу гуська на ферме. Она не метнулась прочь, когда солдаты пошли по лесу цепью. Останавливаясь и прислушиваясь, вела стаю вдоль пахнущей табачным дымом и потом, улюлюкающей цепи, ища в ней щель. След в след за ней бежали Кинг, Дворняга, Слепыш, раненый гончак, спаниель, за ним на трех лапах прыгал сеттер, понявший, что бежать по следам легче. Стаю замыкал Майконг. Сытость придавала псам спокойствие и уверенность.

Из-под одавленной снегом сосны Найда следила за приближавшимся к ней солдатом. Вот он остановился, снял шапку. От мокрой головы столбом поднимался пар, остро пахнуло потом. И тут солдатик встретился взглядом с желтыми глазами зверя.

«Этот людоед кинулся на меня, — всю жизнь будет рассказывать потом солдатик. — Я выхватил штык-нож и…» На самом же деле лихой воин белкой взлетел по гладкому стволу на сосну, уронив вниз шапку, и сверху заорал:

— Вон они, вон людоеды!

В ту же минуту над лесом рассыпалась красная ракета. Найде показалось, что весь лес загудел, закричал, она метнулась прочь. Егерь не ошибся. Найда, выскочив на открытую местность, повела стаю в приречные крепи. Но он не предполагал, что так быстро поднимется в воздух вертолет. Стая не успела уйти от сосняка и трехсот метров, как зеленая жаба, задрав хвост, уж настигала их. Черной торпедой летела по снежным волнам «Ямаха», отсекая стае путь к пойме. В открытой дверце вертолета взблескивали в закатных лучах линзы оптических прицелов.

Выведя стаю из леса, Найда обрекла ее на смерть. Теперь стаю собак не спасали ни ум вожака, ни быстрые ноги. Псы на белом снегу были для снайперов идеальными мишенями. Егерь до упора выжал рукоять газа и пустил снегоход за стаей. Ветер полосовал лицо тысячами ледяных бритвиц, размазывал по щекам слезы. Он настиг стаю. Надвое рассек скользившую по снегу тень вертолета. Стал обходить собак слева так близко, что мог бы кинуть в Найду рукавицей: «Они не станут стрелять, побоятся попасть в меня».

Снегоход поравнялся с волчицей, Найда коротко вскинула на егеря голову и, будто поняв, что он хочет, развернулась в сторону села. Сзади тонко визжала, накатывалась «Ямаха» От села наперерез стае бешено летела зеленая «Нива». Собак окружили со всех сторон. Даже если бы у псов вдруг отрасли крылья, они бы не смогли даже улететь. Сверху над ними нависала, пугала рокотом зеленая брюхатая жаба. Из открытой дверцы снайперы матерились, махали руками егерю:

— Сгинь, исчезни, растворись!

Найда развернулась вправо почти под прямым углом и на махах устремилась к темневшему крестами кладбищу.

Какое-то время бежала вдоль изгороди. Юркнула в пролом, и собачьи головы замелькали между памятников. Кавказец смаху ударился о гнилой крест, обломил. И тут же ткнулся в стальную оградку, обежал ее, ударился о памятник. О другой, о третий. Остановился в растерянности. Он стоял посреди крестов, вскинув навстречу летевшему с неба рокоту свою огромную незрячую голову. Ветер от винтов трепал его львиную гриву. Окровавленный и страшный, будто разбуженный шумом страшный могильный дух. Забыв про стрелков, пилот зачарованно глядел на гиганта. Ему показалось, будто пепельные глазницы курились дымком.

Опустив короткоствольные помповые ружья, стояли у ограды Шило и Лом: «В натуре амбал! Схавает!»

— Уйдите с линии огня, — привстав на подножках «Ямахи», кричал им охотовед, на ходу стягивая через голову карабин.

— Он это, точно, людоед, — крикнул ему в ухо сидевший сзади Инчерин. — Он!

— Уроды. — Охотовед прицелился. Он был классным стрелком. Пуля навылет прошила Джиму шею, отрикошетила от памятника, запела. Пес мгновенно рухнул между сугробов. Со стороны показалось, будто он не упал, а растворился среди крестов и памятников: «Кто знает, дух ли сынов человеческих восходит вверх и дух ли животных сходит ли вниз в землю»…

Джим погиб, так и не дав на счастье лапу. Но своей смертью слепыш выиграл стае шанс на спасение. Минутная заминка позволила им оторваться от охотников. Найда мчалась к шоссе. За дорогой было село. Псы, рассыпавшиеся, было, по кладбищу, опять цепочкой вытягивались за вожаком. Белый сеттер мелькал в середине стаи.

Раньше всех на маневр собак среагировала стоявшая у дороги «девятка». Она выползла на шоссе, рванула наперерез. Из нее выскочил Шило. Выхватил пистолет. Волчица, посеребренная снежной пылью, длинными машками шла прямо на них. Шило вскинул ствол. Куцо щелкнул боек.

— Егерь, козел! — Вспомнил, вчера во дворе Венька вытащил у него обойму. — Вали ее, Лом, вали. Стреляй, тормоз! Порвет нас!

Лом выбрался из кабины, ветер трепал длинные полы пальто. Он принялся палить в волчицу. Со страху ему показалось, что пули рикошетят от покатого лба, высекая искры.

— Мочи людоеда! — орал Шило.

Серебряный зверь мерцал желтыми зрачками уже в пяти шагах. Один бросок из кювета по насыпи, он повиснет на горле.