Только, вместо страха, и в ее глазах боль плескалась. Ее губы мягко прошлись по его ладони, целуя. И он, ничего не понимая, поддался, когда тонкие пальцы обхватили его руки, от ее рта отводя.
- Я сама себя презирать потом начала, Валик. - Уже тихо, не крича, начала опять говорить Лина. - Знаешь, почему? Потому что, проснувшись утром и глядя на его лицо, я поняла, что эйфория ушла. И мне выть хотелось от того, что не ты рядом. Я в твои глаза посмотреть с утра хотела. Не в его. В синие, понимаешь?
Я, больше, даже смотреть на себя в зеркало не могла, мне так противно было. - Валентин с трудом улавливал суть того, что она говорила. Не хотел он об этом слышать. Не о том, как она в постели с другим мужчиной просыпалась. Но Лина не останавливалась.
- Мне хотелось придти к тебе, и потребовать, чтобы ты, и в самом деле, избил меня, по-настоящему, дурь из головы выбивая. Наказывая. Только вот, я поняла, что никогда бы ты так не сделал. Я всю жизнь себя убеждала в том, чего никогда не было. А поняла только тогда, когда сама и разрушила все.
Лина выпустила его руку, которую так и держала все это время и отошла.
- Не люблю я его, Валик. Никогда, ни одной минуты не любила. Хотела - да, он казался мне таким манящим. Другим, словно вмещал все то, о чем я мечтала, не замечая, что у меня, уже, гораздо больше в руках было. - Она обхватила себя руками. - я не прощу прощения, Валь. Знаю, что не прощают такого. Сама бы кого угодно убила, если бы узнала, что ты изменил мне с ней. Я люблю тебя. И любила всегда. Только так себя ненавидела, что и тебя в том, какая я - обвиняла. - Лина так и не повернулась, не смотрела на него, в коридор, отвернувшись, когда она эти слова говорила, которые он столько лет хотел от нее услышать, пусть и сам никогда вслух не произносил.
Валентин не верил. Просто не мог понять и уловить то, что она так долго объясняла.
Но, ему надо было увидеть, что в ее глазах стояло. Жизненно необходимым казалось. Он ничего другого видеть и слышать сейчас не мог.
- Уходи, Валик. Я не буду больше звонить. Не буду дергать. Знаю, что не заслужила. - Лина опустила голову, просто, чтобы та кружиться перестала. И еще, потому...
Только, он не дал так стоять, резко к себе разворачивая, забывая уже о том, что ей плохо было, но и, не давая упасть, крепко держа в своих руках. И так пристально посмотрел в ее глаза, что Лина дыхание задержала.
- Дура, - прошептал мужчина, сильно обхватывая ее лицо своими пальцами. Заставляя поднять глаза, и удерживая ее в таком положении. - Какая же ты ... Твою мать, Лина! Я тебя больше жизни люблю, а ты мне про другого рассказываешь, чтобы в любви признаться? - Валентин почти улыбнулся, по ее глазам видя, что она не лгала. На сто процентов уверена была. И накрыл ее губы своими.
Целуя жестко, с напором. Потому что не мог сдерживаться.
Он так долго был без нее. Кто-то мог сказать, что неделю, для него - это была вечность. И потом, он никогда не мог насытиться ею. Не тогда, когда почти поверил, что потерял ее.
Его пальцы пробежались по ее щекам, обводя родные черты, и замерли, ощущая слезы.
Господи! Неужели, он опять ее испугал, тем что напролом прет? Валентин попытался отстраниться, чтобы спросить, но теперь уже пальцы Лины вцепились в его волосы, не отпуская. Заставляя еще сильнее ее губы целовать, так, что обоим, почти больно было. Только, они не останавливались. Не могли.
Они уже обо всем забыли, и что мир вокруг существует - забыли.
Так хотели один одного, что просто не в состоянии оторваться друг от друга были.
Его губы скользили по ее коже, заставляя Лину стонать, и хотеть, чтобы он пошел дальше. Сейчас, немедленно...
И она уже не стеснялась умолять об этом. Не казалось ей теперь, что просить любимого об удовольствии - значит унизить себя.
Да, она теперь точно знала, кого любит.
Потому и убежала от Димы на третий день. Потому и не дала ему даже поцеловать себя, после того, как утром в одной постели с ним проснулась. Хоть и был он хорошим, самым лучшим... Только ей не Дима нужен был.
И сейчас, когда Валик уже снимал ее кофту, накрывая горячими руками грудь, она с наслаждением поддавалась, не боясь и не сомневаясь. С радостью спиной в пол вжимаясь, ни о чем уже не думая.
Безумно благодарная за то, что он так любит ее. Что всегда любил, даже когда она только ненависти заслуживала.
У них не было никакого желания оттягивать то, чего оба так хотели. Не было в этот раз ни подготовки, ни ласк. Не до того им было.
И когда он вошел в нее, одним, резким и сильным толчком, Лина простонала его имя.
Да, в нем не было нежности.
Не был он таким. Валик был и оставался диким и требовательным. Только, попробовав другого, Лина знала, что никакая нежность, никакая ласка не заменят утра с любимым человеком. Не заменят запаха родной кожи, любимого цвета глаз.
Девушка стонала от каждого его движения, и просила, чтобы он не останавливался, только сильнее прижимала его голову, когда он, не удержавшись, чуть прикусил ее кожу. Она хотела этой боли. Которую теперь так ценила. Не потому, что сама боль ей удовольствие приносила. Нет. Потому что это было частью ее любимого. А она, наконец-то, смогла посмотреть на это по-другому.
Хоть и так ошиблась, для этого.
И сейчас, лежа на груди Валика, слушая, как затихает бешеный ритм его сердца, ощущая, как сильно он сжимает свои пальцы на ее затылке, собирая волосы в пригоршню, чтобы еще ближе притянуть к себе, еще крепче поцеловать, Лина вспомнила то, что осознала в руках Димы.
Да, ей было хорошо с ним, безумно хорошо. Только утром гормоны уже утихли, получив желанный плод, который лишь ночью казался сладким.
Она была так благодарна ему, что мужчина не отвернулся ночью, выслушав ее историю, что стыд разбирал оттого, что не хотела девушка его больше.
Наваждение, страсть - они ушли.
Лина многого не понимала и не ценила в своей жизни. Сама себе кислород перекрывая. И истинную любовь, просто страстью считала.
К Диме... к нему у нее, и правда страсть была, пусть и щедро приправленная нежностью, которую она просто никогда не давала Валику, считая, что мужчина не испытывает в ней необходимости. А вот Диме - дала. Но, именно с ним, а не с Валентином, девушка поняла истинное отличие страсти от любви.
Страсть эйфорична, ярка, покоряюща. Но, она имеет свойство так быстро перегорать, почти сразу по утолению этого дикого, гормонального желания.
Любовь... любовь это не только и не столько страсть и нежность.
Хотя в любви, это все длится не перегорая. Нет, любовь, это когда ты знаешь и так понимаешь человека, что тебе ни видеть, ни слышать его не надо, чтобы знать, что он чувствует, что он думает.