маяком, излучающим «новый свет». Корабль «Алконост» ведом к «Новой Эре» «новым импульсом», исходящим непосредственно из «Царства Духа» (см. илл. на вкладке).
Может не без основания показаться, что Белый встроил концепцию «Алконоста» в свой юношеский аргонавтический миф. Но символистские идеи и образы он соединил с идеями и образами антропософии. Это и «новый импульс», коррелирующий с «Импульсом Христа», и идея прерывистой эволюции, и идея устремленности в будущее (в антропософской транскрипции — к новому культурному периоду), и даже понимание культурно-просветительской деятельности издателя и его авторов как ответственной миссии, ведущей человечество к новым берегам, к новой эре.
Рисунки и записи Белого в юбилейном альбоме Алянского недвусмысленно свидетельствуют о том, что издательство «Алконост» Белый рассматривал как трибуну для пропаганды антропософских идей — и среди авторов «Алконоста», и среди читателей его книжной продукции. Основания для такого восприятия издательства «Алконост» у Белого, без сомнения, были.
Даже по воспоминаниям Алянского о первой встрече с Белым видно, насколько силен был его пропагандистский пыл, насколько страстно он хотел поделиться с читателем опытом, полученным в период жизни «при Штейнере», и впечатлениями от возвращения в Россию из Дорнаха по странам воюющей Европы:
К планам «Алконоста» Белый отнесся с большим вниманием.
Он рассказал, что совсем недавно вернулся из‐за границы: был в Швейцарии. При возвращении на родину ему пришлось преодолеть бесконечные препятствия, прежде чем он смог попасть домой. Белый подробно описал свои скитания и приключения. Больше всего ему, оказывается, досталось в Англии, где его заподозрили в шпионаже, задержали и посадили в тюрьму. Только после бесконечных мытарств ему удалось наконец оттуда вырваться.
Образный рассказ Белого, насыщенный бесчисленными приключениями, я слушал с громадным интересом.
Вслед за этим Белый заговорил о происходящих в мире катастрофах, о кризисах: жизни, культуры, мысли — и о многих других отвлеченных вещах.
Я почти ничего не понимал, но темперамент и страсть, которые Белый вкладывал в свою двухчасовую речь, музыкальный ритм этой речи держали меня в необыкновенном напряжении. Это был какой-то бешеный шквал, который обрушился на меня. Напрягая все свои душевные и умственные силы, я пытался следить за мыслью Белого.
Возбужденный, с воспаленными, сверкающими глазами, Белый стремительно бегал из угла в угол, стараясь в чем-то меня убедить. Длинные волосы на его голове развевались как пламя. Казалось, что вот-вот он весь вспыхнет — и все кризисы и мировые катастрофы разразятся немедленно и обломки их похоронят нас обоих навеки[585].
Примечательно, что весь этот «бешеный шквал» обрушился на Алянского в ответ на его сообщение о планах издательства и был приведен в мемуарах в подтверждение тезиса о том, что «к планам „Алконоста“ Белый отнесся с большим вниманием». В своей агитационной речи Белый фактически изложил Алянскому новое творческое кредо и программу своих публикаций в «Алконосте»: в эмоциональном пересказе мемуариста легко узнаются и «Записки чудака», и столь важный для Белого-публициста цикл «На перевале», из которого было подготовлено и опубликовано три эссе «Кризис жизни», «Кризис мысли», «Кризис культуры».
Из реакции Алянского на предложение Белого следовало, что тот получил карт-бланш на использование «Алконоста» как трибуны для пропаганды своих идей — прежде всего, естественно, идей антропософских: «<…> мне было очень интересно вас слушать, особенно ваш рассказ о возвращении из Швейцарии домой, и когда вы напишете об этом книгу, ее нужно издать в „Алконосте“, и обо всех кризисах нужно написать книгу или ряд книг для „Алконоста“»[586]. Выпущенная издательством продукция показывает, что Белый предоставленной ему возможностью в полной мере воспользовался.
5. «КСТАТИ, ПРЕДЛОЖИТЕ НАЗВАНИЕ ДЛЯ ЭТОГО ДНЕВНИКА-ЖУРНАЛЬЧИКА…»
ОТ «ДНЕВНИКОВ ПИСАТЕЛЕЙ» К «ЗАПИСКАМ МЕЧТАТЕЛЕЙ»
Журнал «Записки мечтателей», выходивший при издательстве «Алконост» в 1919–1922 годах, был еще более важен для реализации публицистических планов Белого, чем само издательство.
Первый номер «Записок мечтателей» увидел свет в мае 1919 года. Однако идея выпускать журнал, похоже, возникла одновременно или почти одновременно с идеей организовать издательство. Это следует из сделанной И. А. Черновым записи устного рассказа С. М. Алянского о его первых встречах с Блоком, произошедших, видимо, в июне 1918-го, то есть еще до учреждения издательства и даже до того, как будущее издательство получило название:
Во время переговоров с Блоком у С. М. Алянского родилась идея организовать издательство, начать выпускать журнал. Блок сначала сомневался в реальности этих планов, но, желая помочь молодому начинанию, предложил для начала издать свою поэму «Соловьиный сад»[587].
Тираж «Соловьиного сада» появился 19 июля 1918 года[588]. Но уже через месяц с небольшим, 24 августа, Алянский сообщал В. И. Иванову, что идея журнала «близка к осуществлению», и просил материал для первого номера[589].
Получается, что готовить выпуск журнала Алянский начал сразу же после выхода первой книжки «Алконоста» (если еще и не раньше).
Намерение выпускать альманах и/или журнал так же, как и название издательства, круг привлеченных авторов, издательская программа, свидетельствовали об ориентации Алянского на продолжение дореволюционных символистских традиций. К примеру, в издательстве «Скорпион» печатались и журнал «Весы», и альманах «Северные цветы»; издательства «Гриф» и «Сирин» выпускали одноименные альманахи, издательство «Мусагет» — журнал «Труды и дни», ежегодник по философии культуры «Логос». Именно журнал или альманах во всех этих случаях служил объединению писателей, манифестировал это объединение и давал читателю наглядное представление о лице издательства и позиции его авторов. Так что, затевая выпуск журнала, Алянский, сознательно ориентировавшийся на дореволюционные традиции символистского книгоиздания, и здесь шел совершенно накатанным, традиционным путем.
О рождении «Записок мечтателей», так же как и об истории «Алконоста», известно прежде всего из мемуаров С. М. Алянского. Сомневаться в их достоверности, на первый взгляд, дело неблагодарное. Тем не менее сомнения возникают: история «Записок мечтателей» изложена Алянским намеренно «блокоцентрично». Однако переписка издателя с авторами «Алконоста» показывает, что в мемуарах издателя роль Блока в создании «Записок мечтателей» была преувеличена, тогда как роль Белого и, возможно, других авторов преуменьшена.
О разработке концепции журнала и его названии говорится в мемуарах Алянского лаконично и не очень внятно:
Название альманаха издательства «Алконост» долго обсуждалось писателями Петербурга и Москвы. Было предложено много названий, и в конце концов все согласились принять название, предложенное Блоком, — «Записки мечтателей». Предлагая такое имя альманаху, Александр Александрович говорил, что оно отвечает творчеству писателей «Алконоста», обращенному к будущему[590].
Тех писателей, кто принимал участие в обсуждении, Алянский перечислил в черновых материалах к мемуарам, но, очевидно, по цензурным соображениям не включил их имена в книгу: