Его ладонь обняла меня за шею. Прикосновение было уверенным, но нежным и ласковым. По телу заскользили приятные мурашки, измученное сердце забилось быстрее. Я даже не думала, что еще могу испытывать такие чувства — как будто это мой самый первый в жизни поцелуй.
Большой палец Крестовского ласково поглаживал кожу, разнося тепло. Пульс внезапно ожил и забился в три раза быстрее там, где он меня касался. Жар заскользил от шеи к предплечьям, спустился по груди и скользнул уютным комком в низ живота, запуская необратимые реакции во всем теле.
Кирилл медленно приблизился. Я слышала, каким частым и тяжелым стало его дыхание, губы приоткрылись, словно он приглашал меня к поцелую, уговаривая. Всего лишь приглашал, не давил, давал время привыкнуть.
Это растрогало и одновременно взбудоражило, вскружив голову. Еще сильнее зашумел пульс в ушах, когда я столкнулась взглядом с глазами Кирилла — темно-серые, глубокие, пронзительные.
— Ты смотришь на меня так странно.
— Всего лишь с желанием, — возразил он.
— С желанием? Вряд ли я выгляжу настолько хорошо, чтобы вызвать желание.
— Я бы предложил тебе проверить это прямо сейчас! — подмигнул игриво Кирилл. — Но думаю, что получу в ответ лишь пощечину!
— Или ничего. Вряд ли у меня хватит сил, чтобы раздавать пощечины. Хотя я могла бы сделать исключение и плюнуть в лицо подлецу! — произнесла с внезапно сильными эмоциями, от которых все внутри задрожало праведным гневом.
— Оу… — выдохнул Кирилл. — Моя горячая штучка! Узнаю огненную Василису. Я тебе сейчас кое-что скажу, только не обижайся. Когда я встретил тебя после разлуки, мои штаны едва не треснули по швам в причинном месте — до того хорошо ты выглядела, все мои реакции обострились, а желания… кхм… В общем, ничего приличного, одно пекло — и в причинном месте, и в груди, и в мыслях. Ты была такая… повзрослевшая, помудревшая, запакованная штучка, но при этом жутко сдержанная и закрывшаяся. Я не мог понять, почему, понимал шестым чувством, что дело не только в обидах на меня. Теперь понимаю. Это все влияние твоего «друга». Его влияние на тебя оказалось пагубным. Паутина, которую сплел этот паук, порвана. Теперь можно выдыхать. Просто сделай вот так…
Кирилл закрыл глаза, глубоко вдохнул, задержал дыхание и выдохнул.
— Помогает, отвечаю! Стопроцентная гарантия, ну же…
Огню в его глазах было сложно противостоять. Я сделала, как он сказал, закрыла глаза, набрала полные легкие воздуха. В этот миг губы Кирилла прильнули к моим в ласковом, дразнящем поцелуе. Он набирал обороты, становился глубже, интимнее, чувственнее.
Язык Крестовского сначала мягко дразнился, обводил контур, потом начал толкаться — решительно и неотвратимо. Губы распахнулись под этим напористым штурмом и через миг я довольно застонала, обхватив Кирилла за плечи.
— Да, вот так! — рыкнул, обхватив меня за кончик языка, посасывая его и кусая. — Еще…
Поцелуй углубился, я набралась смелости, и сама начала играть с ним, подразнивая, утягивая, отпуская и снова вступая в схватку.
— Тшшш… — выдохнул резко и прислонился лбом к моему. — Надо притормозить. Иначе я спущу в штаны, как придурок после длительного воздержания.
— Не может этого быть.
— Еще как может. Я жду тебя… Очень хочу провести с тобой ночь, день, вечер… Неважно. Хочу тебя.
— Я тоже бы этого хотела. Но как же все козни? — запереживала я.
— Я разговаривал с бывшей Войцеховски и думаю, что у него просто клиника. Тяжелый случай и детская травма. Больной на всю голову! Не хочу думать о нем и говорить сейчас. Просто знай, что я не переставал тебя любить и желать, и, уверен, ни за что не перестану! — заверил меня Кирилл и легко поцеловал в губы. — А теперь давай я все-таки отвезу тебя в больницу.
Кирилл уселся за руль, завел автомобиль, опустил ладонь на мою ногу. Машина тронулась с места. Я закрыла глаза, позволив беспокойству покидать тело с каждым выдохом. Над головой словно рассеивались тучи, начало проглядывать согревающие солнечные лучи, и источником этого тепла был Кирилл. Я приподняла ресницы, открыла глаза, посмотрев на мужчину, от ответил мне уверенной улыбкой. Крестовский собрался мне что-то сказать, но отвлекся на входящий телефонный звонок, перевел его на громкую связь.
— Эмин? Что у тебя?
— Во-первых, ваза не настоящая, подделка. Я не реставратор, но за годы владения обширной коллекцией редких вещиц научился отличать оригинал и со всей уверенностью могу сказать, что это фуфло! — заявил приятель. — Есть несколько отличительных черт. Например…
— Мне не интересны отличительные черты. Не занудствуй! Что там было «во-вторых»?
— Во-вторых… В вазе была прослушка.
— Что?! С этого и надо было начинать! Она работала, когда ты ее обнаружил?
— Ээээ… Точно не знаю! Я сразу передал все, что нашел, службе безопасности. Они сейчас проверяют, что к чему.
— Ясно. Дети как?
— В порядке. Не разлей вода! Рыжий так на тебя похож, умора просто. Он даже морщится, как ты, и фыркает точь-в-точь!
— Спасибо, что сказал.
— А еще…
— Ну?
— До чего же приставучая у твоей Василисы подружка. Треш просто! Она уже крутит меня на то, чтобы стать свидетелем на твоей свадьбе! — возмутился Эмин. — Боюсь, что она просто надеется со мной перепихнуться по старой доброй традиции: «друг жениха переспал с подружкой невесты»!
— Берегись, дружище. Она очень активная и любит дырявить презики.
— Что?! — взревел Эмин. — Эта пышка вообще не в моем вкусе, но хорошо, что ты меня предупредил, я буду настороже! И если ты решишься на свадьбу и возьмешь меня в свидетели, знай, я пить не стану! Не хочу, чтобы меня отымели и обманом завели детишек. Я чайлдфри!
— Ладно, поговорим позднее. Я за рулем.
Крестовский прервал разговор и посмотрел на меня.
— Теперь ты убедилась?
— Я подозревала, что он все подслушал, когда Стефан слово