И Мэдди посвятила Андреа в подробности своего плана, после чего ее юная компаньонка не смогла удержаться от злорадного хихиканья.
– Ах, вот это будет неожиданностью! – воскликнула она. – Ты замечательно все придумала.
– Конечно, – гордо подтвердила Мэдди. – А до того момента, однако, я прошу тебя простить Брента, почаще украшать улыбкой свое милое личико и сполна насладиться ролью невесты. Ведь, как ни крути, подобные события случаются в нашей жизни не часто, и не стоит омрачать их ссорами и плохим настроением. Я хочу, чтобы ты всегда вспоминала с теплотой этот день, дитя мое. Чтобы ты помнила, что выходишь замуж за любимого человека, что он тоже любит тебя. А это – самое главное сегодня. И пока вы не разлюбите друг друга, все трудности в жизни не будут для вас непреодолимы.
Мэдди не могла выбрать наиболее подходящего для свадебной церемонии места. Павильон цветоводства, построенный в вычурном, пышном стиле, был богато изукрашен и снаружи, и внутри. Цветы, гирлянды, орнаменты из бутонов и листьев, всевозможные деревья и кусты в кадках, искусно расставленные в отделанном мрамором и стеклом интерьере, выглядели бесподобно, гости словно находились в сказочном саду, благоухавшем тончайшими ароматами. Тихонько журчащие фонтаны приносили свежесть экзотическим цветам, украшавшим многочисленные аллеи и гроты. В центре зала находилась открытая площадка для празднества, которое можно было наблюдать и с верхней галереи, огибавшей по периметру весь зал. Там же, наверху, находился оркестр, услаждавший слух присутствовавших чудесной музыкой.
Брента приятно удивила сияющая улыбка, которой его встретила красавица невеста: он скорее ожидал хмурой гримасы. У него перехватило дыхание, когда он увидел, с какой неповторимой грацией выступает она по усыпанной лепестками цветов дорожке. Она была восхитительна. Густые блестящие волосы, убранные в высокую прическу, соперничали блеском с платиной, а глаза сияли ярче самоцветов. Подвенечное платье удивительным образом подчеркивало ее красоту, а ожерелье из лунных камней и бутоньерка из белоснежных лилий завершали наряд, делая его похожим на туалеты сказочных принцесс. Андреа казалась воплощением женского обаяния, богиней, облекшей свой образ в живую плоть, и Брент никогда еще не желал ее столь сильно, как в этот миг.
Та любовь, то восхищение, которые откровенно засверкали у Брента во взоре при ее появлении, развеяли последние сомнения, омрачавшие решимость Андреа. Да, теперь она видела ясно, что именно этому человеку ей суждено принадлежать до конца своих дней. Вот он стоит возле украшенного цветами барьера, ожидая ее, и его золотистые глаза завораживают ее своим блеском и притягивают к себе. О, он такой высокий, стройный, он просто неотразим в своем строгом костюме. Последние остатки ее обиды рассеялись, ее губы приоткрылись в восхищении. А он, понимая ее состояние, отвечал ей счастливой, открытой улыбкой. Под волшебные, неземные звуки арфы она словно проплыла по воздуху последние несколько шагов, отделявших ее от жениха.
На любовь. На верность. На горе и на радость. Никогда еще брачные клятвы не звучали с таким искренним чувством, как в этот раз. К моменту, когда Брент надел на палец невесте обручальное кольцо и их провозгласили мужем и женой, ни у кого из присутствовавших не нашлось сил удержаться от слез умиления. А когда жених заключил невесту в объятия, чтобы закрепить их союз нежным поцелуем, все вздохнули с таким облегчением, словно не могли перевести дыхание во время всей церемонии. Полные гордости и счастья, новобрачные поспешили к гостям, чтобы принять поздравления.
Весьма робкая по натуре, Андреа была донельзя смущена, когда Брент впервые представил ее членам своей семьи. Они прибыли все одновременно, и ей с перепугу показалось, что их целая толпа. Его родители, его сестра, трое его братьев и две невестки. В Нью-Йорке остались лишь дети.
Грейс Синклер оказалась моложавой, приятной дамой, хорошо сохранившейся в свои пятьдесят с лишним лет. Вся в тесемочках и оборочках, она выглядела весьма утонченной и нежной особой, однако близкие хорошо знали ее стальной характер и то, что Грейс всегда остается верна себе. Весь свой практицизм она употребила на то, чтобы занять доминирующее положение в семействе, все члены которого чувствовали на себе ее неусыпное око.
Вот и теперь, познакомившись с новобрачной, сия дама поначалу пустила слезу при виде этакой красавицы, доставшейся в невесты ее сыну, но буквально не переводя дыхание принялась излагать свою точку зрения:
– Ради всего святого, зачем же вам было играть свадьбу с такой безумной поспешностью? Ведь, если вы действительно так сильно любите друг друга, нет никакого сомнения, что несколько недель или даже месяцев отсрочки не имели бы большого значения, а нам не пришлось бы собираться в путь и добираться сюда в такой невозможной спешке. Подумать только, я даже не успела купить новое платье, чтобы присутствовать на церемонии – и наверняка это всем бросилось в глаза. А кроме того, если бы вы имели больше времени на подготовку, вы могли бы обручиться, как все нормальные люди, в церкви, а не в этом… этом… саду Семирамиды!
Роберт Синклер, благообразный добродушный джентльмен, усмехнулся и взял на себя, как всегда, роль миротворца:
– Но послушай, Грейс, ведь церемония была совершена по всем правилам. Их обвенчал священник. И я не думаю, что кому-то пришло в голову пересчитывать твои наряды. Ведь гости явились сюда, чтобы полюбоваться на новобрачных, а не на их родителей.
– Ты, как всегда, все знаешь лучше всех, – недовольно упрекнула его Грейс.
Роберт вздохнул и покачал седой головой. Взглянув на сына с мягким укором, он произнес:
– Ты мог дать нам хотя бы несколько дней, сынок.
– Но все случилось именно так, как ты предсказал мне, папа, – возразил Брент с безмятежной улыбкой. – Любовь поразила меня глубоко и неожиданно.
И, прежде чем я успел оценить опасность, Андреа уже сразила меня наповал.
– Не совсем так, – поправила его Андреа. – Скорее это ваш сын безжалостно поразил меня в самое сердце.
– Я унаследовал от папы упорный характер и от мамы – бездну обаяния, – подмигнув ей, сообщил Брент.
Андреа же про себя подумала, что на деле все обстоит как раз наоборот.
Боб, старший брат Брента, выглядел точной копией своего отца, добродушного, но чрезвычайно серьезного джентльмена, когда дело касалось его фирмы. Его жена, Каро, была высокой миловидной брюнеткой с очаровательной улыбкой. Она так и лучилась добротой и непосредственностью, и Андреа подумала, что, если Бобу придется заниматься политикой, из Каро выйдет превосходная супруга для государственного мужа.