В самом конце погони незадолго до завалившего тоннель взрыва Савитри почудилось, будто подруга ее зовет. Но она сочла, что это всего лишь галлюцинации, вызванные болевым шоком и сбоем процессора, пытающегося вытянуть из аккумуляторов хоть каплю ресурсов на восстановление тканей. Увы, энергии с трудом хватало на выработку кислорода в скафандре и абсорбцию испарений. А все, что Савитри сумела получить в виде энергии и достаточно калорийной еды на «Эсперансе», было истрачено во время схватки с охотниками.
В тот миг, включившись вслед за Пэгги в круговорот зловещей пляски смерти, она не испытывала страха, не задавалась вопросом поиска своего места в ткани бытия, не пыталась понять, где же проходит грань между жизнью и смертью, не думала о неизбежной расплате за убийство.
Все стало просто и ясно. Охотники, которых послал Шатругна, пытались растоптать ее жизнь, покушались на свободу, стремились разлучить с самым близким для нее существом и за это утрачивали право называться людьми, сравнявшись с хищными тварями пустоши. Граница, видимая и осязаемая, проходила вдоль защитного поля «Эсперансы», а потом переместилась в отсеки корабля.
— Поддай огонька, подруга! — просила Пэгги, и Савитри послушно вставала на позицию и удерживала ее, позволяя выиграть несколько мгновений, которые требовались боевому андроиду, чтобы поменять аккумулятор.
— Прикрой меня, милая! — командовала Пэгги, покидая укрытие, и Савитри стреляла с обеих рук, пока Пэгги цеплялась за раскаленные поручни или взбегала по стене, чтобы обойти нападающих сзади.
— Мы будем жить вечно, — смеялась боевой андроид, расстреливая боекомплект.
— И возродимся в едином лотосе, — в тон ей отзывалась Савитри.
В этот миг ей казалось, что скорчер превратился в несокрушимый лук Шивы, а они с Пэгги, подобно Раме и Лакшмане, защищают мир от полчищ алчных демонов. И неважно, что последователи Великого Асура толковали древнюю историю иначе, чем мудрецы Земли. В краткие мгновения битвы Савитри чувствовала себя куда более живой, нежели за десятилетия праздного существования во дворце, более искренней, чем за годы приторного притворства. Она очищала мир от скверны и с радостной песней смотрела в лицо богини смерти. Что может быть прекрасней, нежели уйти в миг наивысшего напряжения сил, сражаясь рядом с тем, кто стал бесконечно дорог.
Но все обернулось иначе. Впрочем, свой нынешний плен и раны Савитри воспринимала кармой за недоверие Пэгги. Как она могла усомниться в том, что подруга желает ей добра? Как посмела обидеть ее жестокими упреками? Нескольких часов общения с охотниками хватило, чтобы понять, почему Пэгги так старательно избегала встреч с ними. Нынешние ее хозяева, эти стервятники, промышлявшие мародерством, выглядели еще омерзительнее, а их разговоры отметали всякие сомнения в том, какая их добыче уготована судьба.
— Эй, Билли! Десяток медуз тебе в штаны! Брось ты уже эту дохлятину! Тебе, что ли, в городе баб мало? — пробираясь по узким коридорам природного тоннеля, безостановочно нудил щуплый, вертлявый тип, предлагавший пристрелить Савитри, чтобы не мучилась.
— Отвянь, Шарки! — пыхтел Билли, который волок свою ношу с упорством муравья, взвалившего на спину здоровенную гусеницу. — Мне баб всегда хватало. И, заметь, не потасканных кляч с уровня мутантов, а свеженьких цыпочек. А вот другим мужикам, которые приходят расслабиться к папаше Хайнцу, достаются либо беззубые старухи, либо ни на что не годные калеки.
— И мрут эти никчемные шалавы чаще, чем штрафники на руднике, — поддержал Билли здоровяк, который в узких местах едва протискивался и исцарапал уже всю макушку шлема.
— Ну, у тебя, Бычара, всегда в одном месте свербит, поэтому ты меньше чем с тремя ядреными телками не ложишься, да и те не выдерживают, — снисходительно хмыкнул Шарки. — А я говорю, что чем всякую падаль на пустоши подбирать, лучше бы устроили облаву на уровне старателей. Там знаете сколько горячих цыпочек? Одна Недотрога нашего Ндиди чего стоит!
Савитри сделала попытку дотянуться до скорчера своего носильщика, беспечно оставленного на поясе. Не то чтобы ее так уж заботила собственная участь или печалила нелегкая доля женщин, оказавшихся в западне нижних уровней. Просто до смерти хотелось заткнуть канализационную трубу по имени Шарки, непонятным недоразумением считающую себя человеком. Однако даже малейшая попытка пошевелиться вызвала новую вспышку боли, так что перед глазами поплыла рябь, а процессор едва не ушел в перезагрузку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Эх, где бы раздобыть хотя бы пару допотопных гальванических аккумуляторов! Но охотники в танке не дали ей даже глотка воды. Нынешние тоже не собирались делиться скудными запасами. И правильно делали. Как показала схватка на корабле, хотя Савитри не обладала силой и выносливостью Пэгги, имей она побольше зарядки, наручники бы ее не остановили.
— Ты как был беспредельщиком из занюханного окраинного мира, так и остался, — осадил Шарки еще один участник вылазки. — Никаких понятий не сечешь. Облаву устроить. Тоже еще придумал. Да это ж безопаснее разворошить пчелиный улей.
— Думаешь, Тьяо, шахтеры пойдут с кайлами против скорчеров? — с вызовом подбоченился Шарки.
— За своих жен, дочерей и сестер с голыми руками пойдут, — убежденно кивнул Тьяо.
— И Ндиди тебе первый наваляет! — поддержал его Бычара.
— К тому же, рудокопы тоже захаживают к Хайнцу: баб-то в городе и в самом деле не хватает. А нашему патрону нет никакого резона клиентов терять и тем более войну устраивать, — обрадовавшись поддержке приятелей, добавил Билли.
— Но из-за твоей полудохлой шмары мы все едва не попались! — не унимался Шарки. — Не принесет эта баба нам ничего, кроме геморроя!
— Ты, Шарки, если бы этим охотникам задницу не показывал, улепетывая во все лопатки, пока мы отстреливались, глядишь, и геморроя бы меньше словил, — ехидно посоветовал подельнику Тьяо.
— Да откуда эти типы со скорчерами на наши головы вообще взялись? — досадливо протянул Бычара. — Не похожи они как-то были на охотников. И откуда только танк надыбали?
— Да уж, если б я не захватил из города коктейль Шикомару, накрылась бы наша лавочка фотонным отражателем, — согласился с товарищем Тьяо.
— Вот я и говорю, — не сбавляя темп, подытожил Билли. — Если охотники, или кто они там на самом деле есть, показали такую прыть, пытаясь забрать у нас эту девку, значит, она какая-то важная птица! И когда Хайнц кучу бабла за нее отвалит, вы старину Билли еще поблагодарите.
Поскольку Савитри понимала, что пусть к выздоровлению для нее невозможен без энергии или еды, она, несмотря на боль и омерзение, внимательно слушала разговоры похитителей, пытаясь хоть как-то сориентироваться и выработать план дальнейших действий. Если Создатель, Хранитель и Разрушитель решили оставить ее в живых, то в память о Пэгги она сделает все, чтобы обрести свободу и отомстить.
Первой ее мыслью было назваться мародерам и попросить отнести ее к Шатругне. Однако, проанализировав обрывки разговоров ныне покойных охотников, вспомнив их пренебрежительное отношение, решила этого не делать. Когда она пришла в себя, ей явно дали понять, что ее жениху она нужна главным образом как ключ от сокровищницы, а невеста у него и в городе имеется.
Савитри почувствовала боль, но не удивилась. Если хорошенько подумать, все их отношения с Шатругной выстраивались в стройную цепочку предательств. В голове не укладывалось другое: даже если фактический правитель Сансары нашел под куполом женщину, а за годы взросления принцессы-клона он и не пытался вести жизнь монаха, тем более, их религия и не предполагала моногамию, как он собирался доказать свое право на престол?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
На сегодня к династии раджей принадлежали только потомки мятежного Арвинда Вармы, около пятидесяти лет назад предпринявшего попытку разрушить на Сансаре кастовую систему. Однако следы Даярама — единственного из сыновей мятежника, который не погиб по время подавления восстания, затерялись где-то в окраинных мирах. Во всяком случае, корабль, на котором опальный принц пытался вывезти свою семью, пункта назначения так и не достиг. Неужели пути наследников жестоко обрубленной ветви династии тоже вели в треугольник Эхо?