В другой мир уходил бич Божий, орудие Господнего гнева, избранник Божий для суда над нечестивыми.
Остывали руки, слабело дыхание… и вдруг шевельнулись, задвигались губы. Умирающий что-то сказал… Вернее, только шевельнул губами. Отец Мариано и Инесса быстро придвинулись и едва не столкнулись лбами.
Отец Мариано содрогнулся и поджался.
— Спасибо, Господи… — как будто выдохнул Базилио.
Инесса молилась вполголоса. Мариано — громко. Каждый знал, за что «спасибо», но знал — разное.
ГЛАВА 7
Петербургская вьюга
— Мне опять было видение, ребята. Время настало. Если вещь будет найдена, это произойдет в этом году. И боюсь, что ехать придется именно тебе, Базиль, — так говорила бабушка Инесса, и ее слова очень по-разному звучали для отца и сына, для Игнатия и Василия Курбатовых.
Для Игнатия — тоскливо, чуть ли не похоронным маршем. Так хорошо, спокойно все устроилось! Разумный распорядок дня, по субботам преферанс у Каррасонов, хорошие отношения с алькальдом…
Для Василия слова бабушки прозвучали скорее набатом.
— А ты уверена, что ехать мне? — единственное, что спросил Василий замирающим голосом. Вдруг лучше будет ехать самой бабушке…
— Но ведь я очень ясно тебя видела, милый… Ты сидел в большом кабинете на даче, под Петербургом. И, насколько я поняла, напротив тебя сидел твой брат… Твой русский брат, внук брата твоего деда, Александра… И, по-моему, вы как раз обсуждали эту вещь, это удивительное кольцо… Эта вещь лежала между вами, на пепельнице из светлого камня… А вы как раз говорили, что будете с нею делать. Я не настолько хорошо владею русским, чтобы понять вашу речь. Так что едешь ты, Базиль, тут нет сомнений…
— Ты думаешь, надо сейчас… — начал Игнатий.
— Но Базиль с братом сидели в одних рубашках, а окно было совсем открыто; и в окне торчали зеленые листья… Лето наступает, Игнасио, и, насколько мне известно, в году бывает только одно лето! А я точно знаю, что если дело будет сделано, то именно в этом году! Игнасио, перестань трусить и тянуть резину, я этого терпеть не могу! Твой отец так никогда не делал!
Спорить с Инессой всегда было очень непростым занятием. Впрочем, у Василия такого соблазна и не было. Вот узнать бы у нее побольше… Он знал по опыту, что нужно задавать вопросы. Самой рассказывать не полагается, разве что в самом общем виде. Вот если спрашивать, тогда она ответит…
— Бабушка, как мы найдем кольцо? Где искать?
— Не знаю, милый… Я ведь не понимаю их речи. Я могу судить только по образам. Я могу тебе сказать, где эта вещь. Одна половинка — в одном средневековом городе, в России. Другая — где-то очень далеко… В красивой стране, где равнины замыкают голубые горы, а люди в меховой одежде пасут огромные стада. Но понимаешь ли, и это тоже происходит не в наше время. И где-то далеко, не в Европе…
Тебе вообще надо найти в России двух людей. Один из них такой маленький, с черными волосами. У него большая борода, как у владельца кукольного театра, из Пиноккио… Я бы сказала, что его характер тоже оставляет желать лучшего… Но как будто тебе он поможет…
А второй очень похож на сына нашего алькальда… Такой же бритый, крепкий, с такими же толстыми губами, и так же изо всех сил старается казаться хуже, чем он есть…
Путешествие будет опасным, милый! На твоем месте я бы причастилась и исповедалась. Я совершенно не исключаю, что тебе придется прикончить там парочку красных. Ну да отец Мариано грех тебе потом отпустит…
И старушка ясно, светло улыбнулась любимому внуку.
— Бабушка, кого бояться? Кто самый опасный для меня?
— Человека бойся рыжего, недоброго… Он в очках и с бородой. Рыжей, острой, как у дон Кихота… Он очень многословен, этот человек, до отвращения… А знаешь, я ведь тебе уже все и рассказала! Ты молодец, умеешь задавать вопросы! Я верю в тебя, внук! Пора, пора исполнить последнюю волю и благословение деда!
Игнатий Васильевич точно знал, что сам он пробраться в Россию не сможет. Он просто не знает, как это делать и с какой стороны взяться. К счастью, было известно, к кому следует обращаться.
Скорбно поджав губы, Игнатий позвонил во Франкфурт.
— Мне бы Николая Романовича Ведлиха… Николай Романович? С вами говорит Курбатов…
— А! Ну конечно, здравствуйте! Я слышал, Василий Игнатьевич скончался… Мои соболезнования!
— Понимаете… Тут возникла проблема… Нам необходимо попасть в Россию, а вы понимаете, так просто нас ведь не пустят…
— Ну почему же, почему же… Вполне могут и пустить… Вот Голембовского же пустили. И Таубенберга впустили. Вы им отдайте все, чем владеете, отдайте… Они обожают валюту! Впустили же этих! И вас, я думаю, впустят. Вы им только сперва все свое отдадите, и впустят. Ну да и правда, рассудите сами, ну зачем вам имущество, если в СССР ехать… Будете жить себе, как все советские люди, без частной собственности, на зарплату. Вы же этого хотите?
С полминуты Игнатий Васильевич молчал, только открывая и закрывая рот. Чтобы продолжать, ему пришлось уже откашляться.
— Мы, вообще-то, думали, не сообщая властям… Может, под испанской фамилией…
— Можно и так. Можно. Это Юрлова убили при переходе границы. А вот Поляков почти до самой первопрестольной дошел. Он, правда, в ледяной ванне больше суток не выдержал, ну это уже… так сказать, издержки, земляки… Это кому как повезет. Говорят, иногда и дольше держатся…
— Николай Романович, мы думали через Финляндию, там же озера, а Василий плавает неплохо… — начал было Игнатий Васильевич голосом уж вовсе извиняющимся и «юбилейным».
— Жопой вы думали!! — словно бы взорвалась трубка. — Болван! Ферфлюхтер чертов, Himmeldonnerwetternocheinmal!! [12] Вы соображаете, куда звоните?! — дико надсаживался Ведлих. — Вы что, не понимаете: сейчас на проводе, небось, висит майор или там подполковник… Висит и радуется. Ему, подонку этому, награда будет, а твоего сына, трепло, они пристрелят; при нелегальном переходе и пристрелят… Об этом ты думал, скотина?! Еще пошли мне сына через Финляндию, придурок, болтун ненормальный!
Несколько секунд из трубки было слышно только сиплое, прерывистое дыхание. Потом…
— Игнатий Васильевич, вы меня слышите? — Ведлих говорил неожиданно мягко, вежливо. — Отлично… Нам, я чувствую, необходимо встретиться… И притом встретиться так, чтобы вы никак не попали под наблюдение… Потрудитесь быть на Канарах, в Лас-Пальмасе, на острове Гран-Канария, не позднее первого июня… Я буду там. Прийти надо будет в лавку Ахмеда, на… (и он назвал улицу, которую читателям знать совершенно не обязательно). Там вы покажете часы Буре, часы Василия Игнатьевича… Для Ахмеда сигналом будет то, что написано на крышке, с тыльной стороны… Вы поняли?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});