Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доклад был окончен. Аудитория дружно спала, как-то странно дергаясь во сне и выбрасывая руки вверх, что, очевидно, обозначало голосование. Василий Васильевич поспал со всеми, а когда проснулся, аудитория клевала кого-то, обвиняя его то ли в раскастрюленности, то ли в сковородочности, о которой позволено только мечтать, потому что она — наше будущее, а мы пока что живем в настоящем.
«Пусть Вассерман скажет! Пусть Вассерман объяснит!» — кричали в зале, и Василий Васильевич сообразил, что клюют именно Вассермана.
Это его не удивило. Подумаешь — невидаль какая, — клюют Вассермана! Но потом он заволновался: откуда в нем взялся Вассерман? По звучанию это близко: Василий — Вассерман, — но корни тут разные, ничего общего между собой не имеют.
Было неприятно обнаружить в себе Вассермана. Уж не подхватил ли он его где-нибудь в очереди или в трамвае? Кто-нибудь чихнул или кашлянул… Интересно, передается ли это инфекционным путем, или только по наследству?
Между тем в конференц-зале Вассермана продолжали клевать. А он и не сопротивлялся. Он только дергался, как при голосовании, и поднимал две руки, показывая, что он двумя руками за, то есть больше за, чем были сами клевавшие.
Но это на них не действовало. У них был самый клев, и они клевали до тех пор, пока совершенно его не склевали.
Потом все опять погрузились в сон, и Василий Васильевич с ними поспал, зорко прильнув к смотровой щели. А когда проснулся, у них опять начинался клев: клевали тех, кто клевал раскастрюленного. Этот раскастрюленный отстаивал открытый способ приготовления, и пока его клевали, этот открытый способ восторжествовал, поэтому теперь искали кастрюльщиков, которые его заклевали.
И тут выяснился невероятный факт: оказывается, в зале сидели одни сковородочники. Где они были раньше? Ведь не могло же быть так, чтобы сковородочники заклевали сковородочника, поэтому они продолжали искать, клюя то одного, то другого для пробы и отчаянно переклевываясь. При этом они говорили: «Где-то здесь должен быть Вассерман! Это все Вассерман! Вы не видели Вассермана?» — забыв, что Вассермана они еще раньше склевали.
Начинался большой клев. Но какой клев без Вассермана?
Кажется, Вассерман была фамилия Капитана…
Пока Капитан Вассерман (а может быть, и не Вассерман) находился в своем сухопутном плавании, в его квартире появился сантехник, потому что там не работал сливной бачок. Сантехник его исправил и ушел, но вскоре опять пришел, потому что бачок снова испортился. Они словно соревновались: один все портился и портился, а другой все приходил и приходил. Видя, что с бачком бороться бесполезно, сантехник насовсем поселился в квартире и стал уже не сантехником, а просто дядей Гришей, жильцом, выполнявшим, однако, обязанности сантехника. Соседи — каждый в отдельности — осуждали жену Капитана, но все вместе одобряли, потому что бачок работал хорошо.
А потом вдруг жена Капитана получила извещение, что муж ее, Капитан, находится в какой-то клинике, и она, если хочет, может его забрать. Клиника была такая, что жена не сразу решилась Капитана забрать, да и соседи не советовали. Одни потому, что не хотели лишиться сантехника, другие потому, что Капитан побывал в таких местах, что это может повредить всей коммунальной квартире. Да и клиника такая, что лучше уж ему в ней остаться. Почему он не может жить в клинике?
Но дядя Гриша сказал, что не пропадать же в этой клинике человеку, а он, дядя Гриша, на всех заработает.
Он и зарабатывал вначале, но потом началась война, дядя Гриша ушел на фронт и больше уже назад не вернулся. И осталась жена с Капитаном, как в молодости. Она за ним ухаживала, а он только улыбался — то ей, то тазику на стене, то всему безграничному окружающему пространству.
Потому что он уже давно жил не в окружающем, а во внутреннем своем пространстве и мог сам выбирать и миры, и события, проживать свою собственную, а не чужую, кем-то навязанную жизнь.
А конвой Вась вел девушку к горизонту. Там, за горизонтом, начиналась другая, неизвестная жизнь, но горизонт удалялся по мере приближения.
— Василиса! — говорил конвой Вась. — Мы дойдем, дойдем, именем товарища Васильченко мы дойдем до этого горизонта. — И тут же сам себе возражал: Васильченко? Почему Васильченко? В гробу я видел товарища Васильченко! Мы дойдем до него именем товарища Василюги!
Дальше выяснялось, что товарища Василюгу конвой Вась тоже видел в гробу, и товарища Вассермана, и товарища Басилашвили.
Тут же появились все эти гробы, и конвой Вась замер в почетном карауле. И Василий Васильевич в своем внешнем мире тоже замер в почетном карауле. Потому что вся жизнь для него была сплошной караул.
А три мальчика бежали по берегу моря. Через безводную пустыню, через непроходимую, немилосердную жизнь они все бежали и бежали к горизонту, который все удалялся и удалялся от них. Они бежали и на бегу превращались в стариков, очень быстро превращались в стариков…
Потому, что они очень быстро бежали.
Фантастика-Буфф
Глава первая
Берегите мужчин
Внимание полицейского инспектора Хоста уже давно выбросило белый флаг и бредет под конвоем слов, монотонных, невыразительных, похожих друг на друга:
— Он исчез неделю назад… Сначала, я не придавала значения… То есть, вы меня понимаете… не может жена не придавать значения, когда муж не ночует дома…
Не умеют пострадавшие ярко страдать, не умеют рассказать о происшествии так, чтобы дух захватило. Да и сами происшествия, откровенно говоря… Кого они могут взволновать? Только не инспектора. А ведь есть же происшествия, есть преступления… Вот, например, хоть это. Ограблен универсальный магазин. Но не примитивно, со взломом и отключением сигнализации. Преступник, инопланетянин, а точнее, плутонянин, прилетевший на Землю с планеты Плутон, взял кассу, приняв образ кассира. Он провел операцию спокойно, без шума, но, по неопытности, не оставил следов. Поэтому подозрение, естественно, пало на кассира. Увидев, что он обнаружен, преступник поспешно покинул образ кассира и принял образ заведующего секцией «Мужские костюмы». Там его тоже засекли, и он перебазировался в секцию «Чулки, носки». Когда все секции были исчерпаны, преступник принял образ директора магазина. Но полиция оцепила магазин, стянула к нему крупные силы и уже приготовилась брать универмаг штурмом… Тут-то плутонянин пошел на крайнюю меру: он отключил гравитацию, и универмаг, лишенный земного притяжения, легко поднялся в воздух. Все здание, со всеми товарами, даже теми, что в подсобке и под прилавком, взмыло в воздух, и только служащие универмага остались стоять на земле: они до того наворовались, что не могли оторваться от земли даже в условиях полной невесомости. Тут-то их всех и замели.
Так, благодаря вмешательству инопланетных сил, было раскрыто крупное преступление. Этот случай был описан в литературе.
А вот другой случай, тоже описанный в литературе. Воспользовавшись новейшими достижениями телепатии, преступник присвоил мысли, которые ему никто не передавал. Метод передачи мыслей на расстояние он использовал для хищения чужих мыслей. В результате известный профессор, автор многих замечательных открытий, вдруг перестал делать открытия и понес такую околесицу, что вся кафедра разбежалась. А молодой аспирант вдруг стал высказывать мысли, которые по плечу только крупному научному авторитету. Это-то и навело полицию на след. Краденую вещь можно скрыть, но мысли не скроешь.
Конечно, преступник получил по заслугам. Суд вынес решение: на всех работах, которые будет издавать аспирант, отныне ставить имя профессора, возвращая, таким образом, украденное его владельцу. Правда, злые языки утверждали, что никогда у владельца не было столько украдено, сколько впоследствии было ему возвращено. Но протеста по Этому поводу от пострадавшего не поступало.
— И вот с тех пор он не ночует дома… — доносится до инспектора сквозь собственные отвлеченные мысли.
Какое дело инспектору до того, где ночует муж этой женщины? Он, инспектор, и сам почти неделю дома не ночевал: все работа, работа, срочная работа. Теперь у нас не девятнадцатый век, когда сыщики раскрывали преступления с помощью одной лишь формальной логики. Техника розыска совершенствуется, и вместе с ней совершенствуется техника преступлений, и обе эти техники намного опережают, а зачастую и вовсе вытесняют логику.
— У него и прежде бывали отлучки, но я считала это естественным. Я предпочитаю не контролировать моего мужа, чтобы не давать ему повода что-то скрывать. И он, вы знаете, ничего от меня не скрывает. Когда он приходит домой — в тех случаях, когда он приходит домой, — мы с ним все выкладываем друг другу: я ему, он мне. Мы даже ни о чем не спрашиваем, а просто начинаем рассказывать…
- Хроники Гонзо - Игорь Буторин - Юмористическая проза
- Исаак Бабель - Исаак Эммануилович Бабель - Прочий юмор / Юмористическая проза / Юмористические стихи
- Гиацинтовые острова - Феликс Кривин - Юмористическая проза