— Ну, я пошел в одну сторону, — сказал он с мальчишеской улыбкой, — а она пошла в другую. Я еще не бог весть какой наездник. Не так легко было научиться этому в Эдинбурге.
— У вас здесь ферма? — спросила она, вспомнив, что на несколько миль вокруг нет никаких строений.
— Нет, я — доктор и направлялся к пациенту.
— К пациенту… здесь?
— Он — абориген. Укус крокодила.
— О, — сказала Грейс, — могу ли я вам чем-нибудь помочь? У меня самолет. Далеко здесь до лагеря?
— Нет, нет. Всего около пары миль. Я могу, в крайнем случае, дойти пешком. Мои друзья, аборигены, помогут мне найти лошадь.
— Когда я поднимусь, я посмотрю, не видно ли с воздуха, — сказала Грейс.
— Вы так добры, спасибо вам, — сказал он, — но я надеюсь справиться. Этому надо научиться. Не позволяйте мне вас больше задерживать.
Он кивнул ей дружески и исчез за деревьями.
Едва она успела оторваться от земли, как почти сразу увидела лошадь, спокойно стоявшую в тени эвкалипта. Она сделала круг и крикнула доктору, в знак благодарности помахавшему ей шляпой. Затем она полетела домой, раздумывая над этим эпизодом.
Из головы у нее не выходила странная встреча, и она уже почти поверила, что он ей померещился. Она не слыхала о докторе, который бродил бы среди аборигенов, и никто не знал его из тех, кого она расспрашивала в Нормантауне и в Клонкарри.
— Видно, один из этих благотворителей, — сказала барменша в отеле. — У них тут много цивилизаторских миссий. Время только зря тратят. Вот поглядите хоть на этих. — Она показала на группу аборигенов-пастухов, сидевших на корточках в тени у стенки и сильно пьяных. Грейс посмотрела на них с сожалением.
Закончив с делами в городе и вернувшись домой, она увидела Нобби, дожидавшегося ее в воротах.
— Что случилось? — спросила она, заметив растерянное выражение его лица.
Он обернулся.
— У нас там этот чертов епископ, — ответил он шепотом, хотя они были не близко от дома.
— Епископ? Что он хочет?
— Хочет, чтобы его доставили в район залива.
— Так почему бы вам не слетать с ним?
Нобби был испуган:
— Я не могу летать со всякими епископами. Я не могу выдержать долго, чтобы не ругаться. А он тогда услышит и проклянет меня или отлучит.
Грейс засмеялась:
— А вы не думаете, что вас уже прокляли?
Нобби серьезно покачал головой:
— Я допущен к причастию. Но если епископ меня отлучит, уже ничего не поделаешь. Это прямая дорога в ад, тут и говорить нечего.
— Нобби, вы чудак, — сказала Грейс, все еще смеясь. — Значит, вы хотите, чтобы с ним полетела я? Думаете, он предпочитает летчицу — женщину летчику — ругающемуся?
— Он согласен, миссис. Я ему про вас уже говорил: а он сказал: «Очень славно».
— Пойду-ка я к нему, — сказала Грейс с интересом. — Где он?
— На веранде. Я предложил ему чаю. А самолет готов.
Грейс поставила машину сбоку от дома и пошла к епископу. На веранде поднялся ей навстречу маленький старичок. У него было румяное ангельское личико, светлые волосы и приятная улыбка. Грейс показалось, что он упадет, если подует ветер. Она не представляла, как он может кого-то отлучать.
— Здравствуйте, милорд, — сказала она учтиво. — Я Грейс Барклей. Надеюсь, я не заставила себя долго ждать?
Он смутился:
— Я не милорд. Почему вы так решили?
— Мой пилот сказал мне, что вы епископ, — ответила она.
Старичок покачал головой:
— Боюсь, что тут — недоразумение. Я пресвитерианин, а у нас нет епископов. Я просто староста Макфарлейн. Меня послали из Шотландии проинспектировать наши миссии, и я собираюсь посетить одну из них на побережье у Берктауна. Ваш пилот знает это место.
— Да, мы регулярно летаем в этом направлении, только садимся около Нормантауна.
Старичок наклонил голову:
— Я понял так, что самолет может приземлиться у миссии. Там есть прекрасные поля для игры в регби. Вы могли бы приземлиться на поле?
— Это возможно.
— Замечательно. Когда отправимся? — спросил он, поднимая чемоданчик у ног.
— Да хоть сейчас, — ответила она, — самолет готов.
— Замечательно. — Он спустился по ступенькам и направился к самолету.
— Вы летите впервые? — спросила она.
— О, да. И я очень жду этого.
— У меня иногда немного трясет, — сказала Грейс. Она представила себе, как испугается хрупкий старичок потока влажного воздуха над заливом, а то еще и свалится.
— Как в жизни, — ответил он, — все время вверх-вниз.
Пришел Нобби и помог старичку забраться в самолет. Грейс села, надев шлем и очки, и обратила внимание, что староста нетерпеливо сидит как ребенок на карусели.
Когда они поднялись в воздух, он был в восторге.
— Глядите, — крикнул он, показывая вниз, — вот как, наверное, мир выглядит с небес. Только, конечно, намного меньше.
Грейс взглянула на него с симпатией.
— В ваши годы не всякий отважится лететь.
Старичок ответил:
— Я смотрю на все изобретения как на дар Божий. Я думаю, Господь подсказал людям идею полетов ради своей вящей славы. Если бы мы все видели, как мала наша Земля и как взаимосвязаны все ее части, мы бы, может быть, жили в гармонии, как заповедал Создатель.
— С таких самолетов бросали бомбы в мировую войну, — грустно сказала Грейс, — мой муж был военным летчиком.
— Да, это проблема, — вздохнув, сказал староста Макфарлейн. — Сатана также находит применение всем новинкам. Наша задача — в первую очередь найти им хорошее применение. Я сам смотрю на это, как на чудо. Сейчас я могу посетить вдвое больше миссий, зараз, даже таких, которые раньше были труднодоступны. Может быть, когда-нибудь люди смогут облететь землю за несколько минут, и мой преемник сможет облететь все наши миссии за день. Это не недостижимо.
28
В детстве Грейс видела много священников и считала их или жесткими, напыщенными святошами, или, как было с ее отцом, людьми, далекими от реального мира. Было приятно и интересно встретить религиозного человека, видевшего явную связь между прогрессом и волей Провидения. Ей было даже жаль, когда показались стоящие четырехугольником здания миссии, обсаженные пальмами. К ним примыкали поля для игры в регби с огромными воротами, а дальше шли заросли тропических растений и болота, поросшие мангровыми деревьями вплоть до залива. Когда самолет снизился, она различила маленькие фигурки игроков. Через минуту они разбежались. Грейс благополучно посадила самолет и подрулила к комплексу зданий.
Она вылезла и хотела уже установить лесенку для пожилого человека, когда из-за угла быстрыми шагами вышла женщина. Она была невысокой, но внушительной, с объемистой грудью, тугим пучком светлых волос и в черном платье с высоким воротником, совершенно не подходящим для жары. Трудно было сказать, сколько ей лет, так как лицо было хмурым, а лоб — наморщенным, но Грейс решила, что за тридцать.