— Не об этом, — согласилась я и ненавязчиво на кресло у стола посмотрела. Мэтр вздохнул обреченно, понимая, что быстро от меня отвязаться не получится и кивнул, устраиваясь с другой стороны стола.
— Дело в том, что я родом из Изначального мира, — театральным шепотом сообщила я, а старик рассмеялся. Нет, ну я, конечно, ожидала, что он со скепсисом отнесется к моим словам, но чтобы вот так…
— Из Изначального, говоришь? Уморила… Если бы я не знал, что ты сестра Наследника и жена Кира, я бы подумал, что ты одна из соискательниц… Так, объясни мне немедленно, тебе-то зачем надо пробраться в храм Слова?
Кто-то что-то понял? Я — нет.
— Э-э-э-э?
— Пару раз в неделю, — снизошел до объяснений мэтр Лин, — в храме появляется женщина в возрасте примерно от пятнадцати до сорока лет, и заявляет, что она из Изначального мира.
Вот же аферистки!
— А зачем?
— Чтобы Наследника на себе женить, конечно. Предсказание гласит, что потомки Наследника будут говорящими. А те, как известно, родом из Изначального. Ибо только они могут правильно произнести Слово.
Вздыхаю тяжело. Как же все сложно-то!
— Не знаю ничего про ваших говорящих, у нас с Каем немых в роду вообще не было, насколько мне известно… Но сейчас не об этом… И если вас так волнует происхождение моих будущих племянников, то да. Они будут в некоторой степени из Изначального мира. Мы-то с Каем оттуда родом… — и улыбнулась еще так снисходительно, мол, съел?
Мэтр Лин подпер голову рукой и строго произнес:
— Так. Подробно, откуда вообще взялась эта идея с Изначальным миром?
Я подумала секунду, а потом рассказала мэтру все. Начиная с вечеринки в кругу одноклассниц и заканчивая своим возвращением в Белый Город. О том же, что случилось после возвращения, я скромно и благоразумно умолчала.
— И твой дракон сказал тебе, что чувствует, что тот мир Изначальный? — недоверчиво переспросил мэтр Лин.
Я кивнула и открыла было рот, чтобы поведать о том, что Кир велел не доверять молодым драконам и особенно драконессам, как откуда-то из-за книжных полок послышалось:
— Всё врут! Бабы, что с них взять… — а следом, после секундной паузы. — Дура лех — сэд лех.
Мэтр Лин издал грозное рычание:
— Я тебе сколько раз говорил не подслушивать? Вылезай оттуда, неуч!! — и уже мне с извиняющимися нотками в голосе:
— Извини, я не знал, что он там. Ученик это мой, — вздохнул обреченно. — Лаврик… Но он никому ничего не расскажет… Не расскажешь же?
— Не расскажу… — проворчал показавшийся парень. Вид у него был глуповато-лохматый.
— И что ты имел в виду под своим «Дура лех сэд лех», — поинтересовалась я. Нет, а что? Я все-таки филолог, меня за живое просто задело такое оригинальное использование известного латинского выражения.
— То, что и сказал, — хмыкнул Лаврик. — Женщина, что с нее взять… — и «перевел» мне известную фразу:
— Дура болтлива — и только болтлива.
И тут я не выдержала и заржала. Нет, не засмеялась, а именно заржала, вызвав укоризненный взгляд у мэтра и возмущенный у его ученика.
— Я тебе сколько раз говорил, не хамить женщинам? А уж этой-то вообще не смей. Кир тебе за это голову свернет!
— Ой, мамочки! — пискнула я, вступая в борьбу с истерикой. То есть мэтр, что же, думает, что я могу обидеться на глупость?
— Мальчик, — выдавила я сквозь смех. — Уж если хочешь блеснуть умом перед женщиной, то научись сначала правильно слова произносить. А уж латинские пословицы вообще забудь. Не твое это, друг мой, не твое…
Мэтр и мальчишка зависли, глядя на меня.
— Не мое?
— Латинские?
— А какие? Dura lex, sed lex… Латинская пословица, ну… И произносить надо, кстати, именно так: «лекс», а не «лех», как ты мне тут говорил.
— А?
— Да что с вами такое? — я искренне не понимала, что происходит. — Если вас так поразили мои глубокие познания, то отомрите. Не так они и глубоки, я зачет по латыни на втором курсе с восьмого раза только сдала.
— То есть, — мэтр Лин откашлялся и, глядя на меня испуганными глазами, уточнил, — Тебе знакома эта фраза?
— Да она любому человеку с университетским образованием знакома, — фыркнула я. — Нам к зачету надо было выучить наизусть восемьдесят латинских выражений, а к экзамену двести пятьдесят, так что я…
— Ты кроме этой фразы знаешь еще двести??? — мэтр Лин вскочил на ноги и схватился руками за голову.
Что-то я теряю нить разговора, кажется.
— Около того, — киваю осторожно. — Может больше, я не считала, если честно…
— И перевод знаешь?
Странный вопрос. Вот, правда, странный. Как они, думают, я училась вообще? Наизусть выучила двести пятьдесят пословиц и отбарабанила, как стишок?
— Конечно, знаю… «Строг закон, но он закон»… или «суров закон, но закон»?.. Не принципиально, суть я уловила.
Мэтр Лин смотрел на меня большими грустными глазами.
— То есть все это время мы… — он закрыл лицо руками, упал назад в кресло и замычал что-то сквозь зубы.
— Мэтр? — я, если честно, испугалась. Старенький же, еще дуба даст, а я виноватой окажусь.
— Хорошо, — он вдруг резко поднял голову. — А вот выражение «Цасус бэлли»…
— Казус бэлли, — автоматически поправила я, а только потом вспомнила, что исправлять речь малознакомых людей некрасиво. — Ой! Я…
— Как-как?
— Casus belli, — я обреченно вздохнула. — Повод к войне…
— Записывай!!!! — рявкнул в адрес раскрывшего рот ученика мэтр Лин, а испуганной мне ласково так:
— Так тебе, говоришь, знаком этот язык…
Вот же, воистину, горе от ума. Кто меня за язык тянул!!
— Знаком. В некотором роде…
— И что, в твоем мире говорят на этом языке?
— Не говорят, — я пожала плечами. — Давно уже… Не спрашивайте меня, как давно, я не помню!!! У меня, конечно, красный диплом, но это совершенно не значит, что я знаю всё!!!
Мэтр Лин ласково улыбнулся.
— Ладно. А почему не говорят?
— Не знаю, — хмуро проворчала я. — Мертвый язык. Так бывает…
— Аааааа!!! — завопил лохматый Лаврик, а старик снова руками за голову схватился, а я вскочила на ноги и на всякий случай от них за креслом спряталась. Что там Кир говорил про свое возвращение? Он меня с этими психами вообще надолго оставил?
— Мертвый? — сиплым голосом уточнил мэтр Лин.
Я только кивнула.
— Почему мертвый-то?
— Термин такой, — ворчу из-за кресла, а Лаврик строчит и строчит за мной в свитке, как за сыном Божьим. — Никто не говорит больше на этом языке, вот он и считается мертвым.
— Мирочка, — сладким, как патока, голосом обратился ко мне главный жрец храма Слова. — А давай ты нам все-все расскажешь, что ты об этом языке знаешь, а?