С этими словами она поглядела на "красавца" и тяжко вздохнула.
— Наших женщин тоже трудно понять, — философски сказал Иван и принялся сдирать с пострадавшего рыцаря доспехи.
Когда рыцарь был извлечён из брони, приступили к общему врачеванию. "Баба Яга" оказалась никудышной целительницей — на лечение любой хвори она предлагала только "зелье", зато целый котёл. Пришлось богатырям заниматься самотерапией — принять пиво, благо, оно нашлось в избушке, внутрь и в виде примочек на укусы. Филька, опухший почти так же, как и Людвиг, выпив кружку янтарного целительного напитка, спросил:
— А чего вы от зелья отказываетесь? Баб… — вжав в голову в плечи под злобным взглядом девушки, он откорректировал высказывание: — в смысле, ОНА нас так же лечила.
Грыст подошёл к булькающему котлу и понюхал варево.
— Пахнет, как обед тётки Стрыки.
— О! — польщено улыбнулась девушка.
— Ненавижу обед тётки Стрыки! — закончил Грыст.
— Нахал! — она оскорблено отвернулась.
Тролль с недоумением посмотрел на девушку и пожал плечами.
— Понимаешь, — обратился он к Конану, — тётка Стрыка в роли приправ использовала ВСЁ! Что видела, то и кидала в котёл.
— Этот рецепт называется ирландское рагу, — промычал Людвиг.
— О, он живой! — богатыри одновременно посмотрели на виновника переполоха.
Конан, нос которого нестерпимо зудел от укусов, спросил:
— Как будем его казнить? Предлагаю закинуть ему в штаны осинник.
— Конан — ты варвар! — Ваня покачал головой. — В штаны — это слишком жестоко. Лучше просто за шиворот.
— Предлагаю подкинуть дубинку: если она упадёт Людвигу на голову толстым концом, то суём за шиворот, если тонким — в штаны! — предложил соломоново решение тролль.
— Вы с ума сошли? — девушка решительно поднялась. — Я не позволю мучить великого чародея и благородного рыцаря!
— А ты кто вообще? — с любопытством спросил Иван-дурак. — На всякий случай, чтоб ты знала, с бабами Ягами у нас разговор короткий. Или, к примеру, на кол сажают, или голову…
Ваня не успел развить мысль — девушка высокомерно вздернула подбородок и представилась:
— Я — дева-воительница Марья! Степняки, коих я несметно побила, меня Моревной прозвали. А из степей в путешествие по свету отправилась. У амазонок я была известна, как Ипполита. А ещё, как Зена — королева воинов. У северян, где мужики в таких же рогатых шлемах ходят, — тут девушка показала на Конана, — я известна, как Брюнхильда. У меня ещё множество имён: Брадаманта, Аталанта, Фатима… Поэтому, кто ещё раз обзовётся бабой Ягой — голову с плеч снесу!
Речь девушки произвела впечатление. Филька, раскрыв рот, благоговейно внимал её короткому рассказу. Грыст, напротив, явно не уловив ни одного слова, разглядывал соблазнительные девичьи формы. Ваня, нахмурившись, пытался разобраться во множестве незнакомых имён и названий. Конан, как человек бывалый и немало путешествовавший, удивлённо вскинул брови.
— Брюнхильда? Уж не та ли, что поклялась замуж выйти только за того, кто её одолеет?
— Она самая!
— Это как же тебя Людвиг победил? — изумился киммериец. — Я помню рассказ, как Брюнхильда вышибла дух из Кривого Харальда за то, что он ей что-то сломал! Что именно, правда, не помню. А Харальд был раза в три помощнее нашего Людвига!
— Ноготь он мне тогда сломал, — небрежно сказала девушка. — А я маникюр до этого два часа делала.
— Мани… — Ваня не смог повторить тарабарское слово. — К бою готовилась, что ли?
— Можно сказать и так!
— И всё равно не понимаю, как тебя Людвиг одолел, — продолжал допытываться Конан.
— Как, как, — проворчала девушка. — Нечестным способом. Я из избы на шум вышла, гляжу мечется по поляне всадник, орёт, дубасит себя почём зря. Разбойнички мои глаза вытаращили, заорали "демоны" и по кустам. Только я собралась заняться всадником, как его конь из седла выкинул. Рыцарь прямо в меня прилетел — мы в обнимку с ним в избу обратно и ввалились.
— Все равно не понимаю. Разве это может считаться поражением? — Конан пожал плечами. — В меня тоже немало простых смертных влетало, но ни один из них не может сказать, что одолел киммерийского воина!
— Ну, он не то чтобы одолел… — Марья замялась, — он при этом ещё и поцеловал меня случайно. Да, вы, наверное, слышали — гром грянул, когда заклятье с меня спало.
— Заклятье? — Иван насторожился. — Значит, ты всё-таки не просто воительница, а ещё и колдунья?
— Не, — Марья помотала головой, — это заклятье на меня Кощей наложил. Сказал, мол, только когда меня поцелуют, тогда оно и спадёт.
— А что за заклятье?
Марья покраснела и превентивно-угрожающе нахмурилась.
— Только попробуйте улыбнуться! Он мне внешность оставил, но в бабу Ягу заклял и отпустил злобствовать. Вот я до этого момента и исполняла свою роль.
— Как же ты костяшке позволила на себя колдовские путы наложить? Дала бы ему в репу, да и дел-то! — удивился Иван-дурак.
— Обманул он меня, — Марья Моревна покраснела так, что деревенские девки, мажущие щеки свеклой, на её фоне показались бы бледными поганками. — Я его убивать пошла, а он предложил кинуть монетку. Сказал, если решка, то разрешит мне ему голову срубить… Откуда ж мне было знать, что у него монетка с двумя орлами?!!
— А Людвиг, значит, не просто с тебя заклятье снял, но ещё и в женихи набился?
Марья посмотрела на опухшего рыцаря, вздрогнула и обречённо сказала "Ага".
Людвиг, услышав, что он внезапно стал женихом, заворочался. Он несколько раз попытался открыть глаза, после чего промычал:
— Невеста? Подымите мне веки. Я хочу на неё поглядеть.
Грыст и Конан услужливо выполнили просьбу. Вид при этом у рыцаря был такой, что его собственный конь забился в припадке, а Марья Моревна просто рухнула замертво. Пожалев животное, киммериец и тролль перестали "подымать веки" рыцарю.
— Теперь я понимаю, отчего при взгляде на Вия люди сознание теряют, — сказал, поёживаясь, Иван-дурак. — Кстати, раз мы здесь с делами закончили, надо двигаться дальше. Баб… в смысле, Марья больше не заколдована, разбойники разбежались, а нам ещё Вия искать.
— А её куда денем? — спросил Грыст, показав взглядом на лежащую без сознания девицу. — Оставить здесь — волки сожрут.
— Она сама кого хочешь сожрёт, — встрял Филька. — Не то что волки — медведи от неё разбегутся! У неё кулаки знаете какие? Кувалды!
Людвиг взволнованно заворочался и изрёк что-то похожее на "забыть её здесь" — видимо, рыцарю не улыбалось стать женихом девы-воительницы с кувалдообразными кулаками. Конан потрогал распухший нос и мстительно сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});