Попыткой обойти жесткие ограничения на свободу завещаний стал институт завещательных отказов — легатов (не имея возможности завещать имущество в целом по своему усмотрению, завещатель предписывал передать какому-либо лицу — даже рабу, актрисе, учреждению — определенную вещь, т. е. отказывал ее). Широкое распространение легатов стало важной особенностью всего римского наследственного права. Но закон вскоре и здесь стал на защиту интересов семьи: уже во II в. до н. э. были установлены ограничения на размеры денежных легатов, а также обязанность соразмерять легаты с долей основного наследника. Наконец, по закону Фальцидия (40 г. до н. э.) наследник по закону в любом случае должен был получить не менее 1/4 имущества, каковы бы ни были легаты.
Имущественные (вещные) права
Права в отношении имуществ (которые традиционно разделялись на вещи божественного и человеческого права, на общественные и допускавшие индивидуальное обладание, на требующие и не требующие манципации и др.) разных категорий жителей Римского государства предопределялись, во-первых, правовым статусом обладателя: только полноправные римские граждане могли владеть по праву квиритов, — во-вторых, физическими свойствами самих имуществ. Долгое время правовые свойства вещей были взаимосвязаны с тем, служат они или нет сельскохозяйственному производству и, соответственно, считаются ли обладанием фамилии. Только в начале VI в. определяющим стало различие движимых и недвижимых имуществ.
Ранее других (примерно в III–II вв. до н. э.) право индивидуальной собственности сложилось в отношении вещей, признанных в древнейшем праве как обладание (mancipium) домовладыки. Объектом практически свободного распоряжения стали и рабы, выделившиеся из общей категории res mancipi. Хотя в отношении распоряжения рабами в период принципата были введены ограничения, имеющие в виду общественные и фамильные интересы: запрещалось отпускать на волю всех рабов разом, запрещалось посредством завещаний отпускать рабов свыше определенной квоты.
Собственность на вещи, находившиеся в фамильном обладании, но служившие основному жизненному занятию — земледелию, долгое время оставалась общественной. До II в. до н. э. периодически законы отменяли и вновь вводили ограничения на размеры такой собственности. В 145 г. до н. э. закон ограничил допустимые размеры индивидуально-фамильного обладания 125 га земли, 100 головами крупного и 500 головами мелкого рогатого скота. Заключительной попыткой предотвратить перерастание общественной собственности в индивидуальную было реакционно-плебейское законодательство народных трибунов Тиберия и Гая Гракхов (вт. пол. II в. до н. э.). После поражения этих попыток законом Тория (111 г. до н. э.) на индивидуальные участки ager publicus была установлена частная собственность. В 109 г. до н. э. земельная собственность была освобождена от взимания с нее государственных податей. Переход к частной собственности был завершен.
В период III–I вв. до н. э. в праве утвердились и новые способы приобретения собственности, наряду с квиритскими. Под влиянием завоевательных походов и связанного с ними обогащения к признанным еще XII Таблицами способам (наследование, манципация, присоединение второстепенной вещи к главной) прибавилось право оккупации — захвата любых вещей, принадлежавших или врагу, или неопределенному владельцу; с момента захвата их обладатель фактически признавался полноправным квиритским собственником. К I в. до н. э. юриспруденция выработала в связи с этим и понятие ничьих вещей (res nullus), которые только и могли быть объектом законной оккупации. Вещь могла стать собственностью по праву смешения — такого слияния однородных вещей, при котором разделитьих было уже невозможно. Несколько позднее к возникновению прав собственности стала вести и спецификация — переработка исходного материала, при которой возникало новое качество вещи, и эта новая вещь становилась собственностью или того, кому принадлежал исходный материал, или того, кто произвел переработку (подробные правила на этот счет были разработаны только в VI в.).
Право квиритской собственности распространялось только на римских граждан, а в отношении земель — только на земли Италии. Остальная территория империи не могла быть объектом квиритского права. Здесь оформилась своя, провинциальная собственность на землю. Субъектами ее могли быть уже не только римляне. Но собственность эта была условной: с нее платился рентный налог государству.
Особым институтом формирования собственности была давность обладания чужой или неизвестно кому принадлежавшей вещью, добросовестно попавшей в другие руки. Еще в XII Таблицах было предусмотрено, что ненасильственное обладание не твоей землей в течение двух лет дает право к закреплению этого участка в наследственное владение (для движимых вещей срок устанавливался в один год). В императорском законодательстве срок давности был увеличен до 3-х лет, а позднее распространен и на приобретение заброшенных провинциальных земель (но сроки были значительные — в 10 и 20 лет).
Постепенно значение приобретения по давности стало важным показателем большего внимания римской юстиции к фактическому положению вещей в интересах собственников. На основе возраставшего правового обеспечения прав индивидуальных собственников к концу I в. оформился режим самовластного господства над вещью — dominium. Доминий был мало связан с институтом главы семейства, им располагал любой признанный правом обладатель вещей. В отношении земли режим доминия подразумевал право и на почву, и на воздух, и на возможные приращения (намывы почвы и увеличение растительности). От собственности стали неотъемлемы права пользования плодами и доходами (как природными, так и гражданскими: денежными, натуроплатой). Собственник мог и отделить от своего прямого господства такое право пользования доходами или плодами другому лицу — так сформировался важный в римском частном праве сервитут — узуфрукт; сам же обладатель доминия как бы сохранял «чистое право» собственности. Доминиальный режим далеко не был ничем не ограниченным правом. Традиционно использование вещи было ограничено соседским правом. Вступали в силу и общественные интересы: небрежное владение могло быть принудительно отторгнуто. В эпоху империи особую роль в регламентации собственнических прав стали играть соображения нравственного, санитарного, даже религиозного содержания; под предлогом «общественной пользы» практически любая вещь могла быть ограничена к обращению, а собственник отстранен от владения и пользования ею.
Принципиально новые, свободные от формальных традиций вещные права сформировались в сфере преторского права к II–I вв. до н. э.
Чтобы предотвратить нарушения справедливости в некоторых конкретных ситуациях, когда вещи попали в руки нового обладателя без злого умысла с его стороны, не тайно и не насильственно, но без соблюдения строгих формальностей, требуемых квиритским правом, преторская юстиция стала защищать интересы фактических обладателей вещей в любом случае — до судебного выяснения правомерности притязаний других лиц на эту вещь. Для этого претор использовал специальные запрещающие приказы — интердикты, которыми воспрещалось любым лицам посягать на владение и использование вещи (если речь шла о недвижимом) или какими бы то ни было способами отнимать вещь (если речь шла о движимом). Фактическое состояние приобрело полновесную юридическую защиту — так сформировался столь важный и для римского, и для позднейшего права институт юридического владения (possessio). В дальнейшем, выяснив основания владения (было ли оно добросовестным или же недобросовестным, т. е. вещь была украдена или отнята у законного собственника), и в зависимости от этого вещь могла стать (или не могла) полноценной собственностью по давности владения. Впрочем, в VI в. была узаконена и возможность приобретения краденых вещей по давности в 30 лет (только не самим вором).
Другим институтом преторского права была особая преторская собственность (называвшаяся также бонитарным обладанием). Чтобы недобросовестные люди, продав вещь или исполнив иную сделку без соблюдения формальностей квиритского права, но по собственной воле, не предъявляли требования о возврате их под предлогом того, что они остаются ее полноправными квиритскими собственниками, претор стал закреплять такие вещи в имуществе (in bonis — откуда и название) приобретателя, давая ему полную собственническую защиту, не дожидаясь истечения сроков давности. Такой новый институт нашел себе широкое применение везде, где требовалось отстоять интересы правовой справедливости перед лицом юридического формализма. Хотя в некоторых отношениях права преторского собственника были уже, чем квиритского: он не мог в дальнейшем передавать вещь в законных квиритских формах отчуждения, не мог оформить на нее легат, бывшие в преторской собственности рабы после освобождения не становились римскими гражданами, а только латинами.