Окончательно запутавшись, он не мог более терпеть неизвестности и, в очередной раз выследив Маргариту, крадучись поднялся за ней на четвертый этаж и подошел к дверям квартиры. Сердце билось столь сильно, что Дмитрий вынужден был прислониться к стене и заставить себя осмыслить происходящее. Никакого конкретного плана у него не было. Он не представлял себе, что делать дальше. Постучать в дверь и войти, спросив хозяина? А если прислуги нет и дверь откроет сам Сердюков? Врываться внутрь и искать там следы предательства? А если хозяин вооружен? Мысли путались от страха и неуверенности, в голове стучало. Дмитрий довольно долго оставался на лестнице, вдыхая разнообразные ароматы большого многоквартирного дома, населенного разночинными жильцами. Удивительно, что за это время никто не прошел по лестнице. Вдруг внизу хлопнула дверь, послышались звуки рояля и смех. Гривин вздрогнул и взялся за дверную ручку. Неожиданно он почувствовал, что не заперто. Бесшумно отворив, он проскользнул внутрь и замер в темном коридоре, прислушиваясь и приглядываясь. Когда глаза его привыкли к темноте, он различил какой-то домашний хлам, одежду на вешалке и светлый проем впереди. Туда он и двинулся, стремясь узнать правду и боясь ее до смерти. Но то, что он увидел, превзошло самые жуткие его подозрения.
Взору доморощенного сыщика предстала скудная обстановка холостяцкого жилья. Серые дешевые обои в пошлый цветочек, застиранные шторы, неприглядная мебель. Ни милых домашних фотографий, ни трогательных безделушек, ни книг для услады души. Все в этом доме подчеркивало казенную, заледенелую сущность его обитателя. На разобранной постели Гривин обнаружил полураздетых Марго и Сердюкова. Роскошное дорогое темно-зеленое платье госпожи Прозоровой небрежной кучей валялось в линялом соседнем кресле вперемешку с серой массой одежды Константина Митрофановича. Шляпа со страусиным пером украшала собою облезлый стол без скатерти. В комнате царил полумрак и атмосфера неземной страсти. Два тела, переплетясь в единый комок, метались по кровати, покрывая друг друга неистовыми поцелуями. Медная грива молодой женщины превратилась в беспорядочную копну. Глаза ее были закрыты. Прогибаясь под телом Сердюкова, она шептала какие-то слова.
– Платон, мой Платон! – донеслось до слуха Гривина.
«Боже! Она сошла с ума от переживаний, – с отчаянием догадался Дмитрий. – А грязный подлец воспользовался этим!»
Гривин повел взором в поисках тяжелого предмета с целью опустить его на голову гнусного злодея. Но в эту же секунду он увидел, что со следователем творится что-то неладное. Он как будто потерял свои четкие очертания, точно облако окутало его худую жилистую фигуру. И Гривину показались знакомыми очертания этого облака.
«Не может быть!» – леденея, подумал он.
– А что, Митенька! Каково тебе чувствовать себя обманутым, а любовь растоптанной? Больно тебе, дружок? – спросил с угрожающим смехом голос Прозорова.
Гривин увидел, что голова Сердюкова повернута в его сторону, но закатившиеся глаза не смотрят. А вокруг как дымка, как ореол трепещет неосязаемый облик покойного тестя. Этого рассудок Дмитрия Ивановича вынести уже не мог, и он потерял сознание, рухнув навзничь.
Глава 25
Придя в себя, Гривин обнаружил, что лежит на той самой постели, а застигнутые им любовники сидят рядом, с участием и тревогой вглядываясь в его лицо. Он отметил, что одежда обоих, прическа Маргариты Павловны – все было приведено в идеальный порядок. Так, может, ничего и не было, а весь этот ужас ему пригрезился? Или он слишком долго пребывал в забытьи, дав им время придать себе пристойный вид? Мысли его метались в поисках ответа.
– Как ты, Митя? – спросила Марго, слегка дотронувшись до его лица. – Ты понимаешь, где находишься?
Гривин обессиленно молчал. Марго и следователь переглянулись, и молодая женщина тихо произнесла:
– Хорошо, что ты теперь все знаешь!
Значит, все ЭТО было!
Гривин снова прикрыл глаза, и до него донеслись слова Сердюкова:
– Вы не поверите моим словам, я знаю, но несмотря на то, что вы видели, постарайтесь выслушать меня. Быть может, вам удастся найти выход из положения.
– Ха-ха! Выход из положения! А чего тут мудрить? Госпожа Прозорова вдова, она свободна от каких-либо обязательств и может поступать как угодно!
Гривин попытался сесть на постели. Его слегка тошнило, дыханию было тесно в груди.
– Я повторяю, что вы мне можете не верить, ведь я сам с трудом верю в то, что со мной происходит! Не верьте, но выслушайте! – закричал Сердюков хриплым голосом.
Дмитрий Иванович не мог противиться. Тотчас встать и уйти у него не хватало сил. Поэтому он покорился и выслушал Константина Митрофановича. Иногда и Маргарита вставляла слово.
«Бред! Бред! Какой ужас! Что же теперь делать с Марго! Несчастный Коленька!» – такие мысли проносились в его голове.
И Сердюков, словно прочитав их, внезапно спросил:
– А что «он» сказал вам?
– А разве не вашими устами происходил разговор, – попытался иронизировать Гривин.
– Я ничего не помню. Так всегда случается в конце… в конце его пребывания в моем сознании, – следователь беспомощно развел руками.
Гривин повторил сказанные ему странным голосом слова.
– Кажется, я начинаю понимать, чего он добивается, – воскликнула Марго. – Он хочет, чтобы каждый из нас испил чашу его страданий.
– Ну, тогда ему следовало бы начать мучить не только нас с вами, Маргарита Павловна, но и других персонажей этой дикой истории. Ведь мы стали изменщиками поневоле, не так ли, дорогая? – Гривин продолжал ерничать. – И при чем тут тогда следователь, ведь ему больше всех досталось?
– По-видимому, я стал жертвой магических экспериментов колдуна-недоучки! Он хотел, чтобы покойник помог следствию и наказал виновных. Возбудил из тьмы неведомые силы, а упрятать обратно их не может. Но ему-то что! Главное, он доказал себе и всем, что и впрямь может совершать нечто необыкновенное!
Гривин задумался. Диво дивное! Оказывается, тут блуд поневоле, посредством черной магии! Хоть смейся, хоть плачь! И скорее придется плакать, потому что, как ни противился он увиденному, оно было. Было видение покойного Прозорова, был его голос, и была его любовь со своей законной женой! Стало быть, теперь он уже ревнует к призраку! Нет, это немыслимо!
Превознемогая дурноту после обморока, Дмитрий Иванович встал. Что толку сейчас выяснять отношения с этими двумя сумасшедшими! Но тут послышался стук в дверь, и в комнату осторожно вошел Кондратий. Он уже не производил впечатления грязного и оборванного мужика. Одежда его имела вполне опрятный вид, хотя было видно, что куплена с чужого плеча на Александровском рынке и местами не совсем впору. Борода и космы на голове укоротились. Единственным по-прежнему безобразным оставался беззубый вонючий рот. Вошедший мял в руке картуз и внимательно осматривался. Гривину показалось, что тот даже принюхивается.