Какое-то время оба молчали. Внезапно раздался ещё один голос ― запыхавшийся, молодой и звонкий, доложивший, что Господин сердится и торопит их ― он ждёт девушку в своём доме.
Как только «молодой» удалился, братья продолжили разговор, от которого у меня и так уже волосы стояли дыбом:
― Ну, всё-таки, брат, как думаешь, зачем она ему понадобилась? ― не унимался «младший», ― может, хочет из неё чучело сделать, как из тех непокорных дворян?
― Тьфу на тебя! Что за дурак уродился в нашей семье? Ты хоть слышал, о чём я тебе твердил? Не суй нос не в своё дело! Кто ж знает, что он задумал на этот раз. Скажу одно: здорово не повезёт тому, кто попытается встать на пути Господина. Я не знаю колдуна сильнее и коварнее него. Может, он решил принести её в жертву в одном из своих обрядов, или ему нужна заложница, чтобы было чем давить сам знаешь на кого… Ну, хватит болтать, давай погоним коней, а то обоим не поздоровится…
Меня опять сильно затрясло, и, как ни странно, это быстро вывело из безумного «плавающего» состояния. Я по-прежнему лежала поперёк седла, ничего не видя, кровь прилила к опущенной вниз голове, и та страшно болела, выдавая лишь одну мысль ― о моих бедных косах, подметавших в пути наверняка не самую чистую дорогу…
Вдруг что-то щёлкнуло совсем близко, потом ещё и ещё раз. Следом раздались то ли всхлипы, то ли стоны, и сидевший рядом похититель начал заваливаться набок, а следом ― и на землю, заодно прихватив с собой бедную жертву. Лошадь резко встала, я медленно на кого-то сползла и больно ушибла бок, но меня хотя бы не размазало о дорогу.
Неизвестный осторожно снял с моей головы мешок, и, зажмурившись от яркого света, я прошептала:
― Кто тут? Ничего не вижу, наверное, я ослепла. Почему всё кружится? Кажется, меня сейчас выр…
Договорить не успела, потому что начала претворять в жизнь собственное предположение, причём делала это, перемежая позывы желудка со словами:
― Ой, мамочка, как же мне плохо! Сдохну, нет, правда, сдохну, ей богу…
После чего добавляла все выученные в дороге крепкие выражения, чем рассмешила пришедшего на выручку бессовестного друга. Он придерживал меня, поглаживая по спине:
― Да всё с тобой будет нормально, Франни. Не придумывай и не ругайся так сильно, а то даже мне от твоих слов становится стыдно.
― Хорошо тебе говорить, Фредди! Тебя-то вниз головой как мешок с овощами не тащили… ― схватив протянутую мне Шутом флягу, опустошила её, глядя в его сочувствующие глаза. А потом, заревев, бросилась на шею:
― Фредди, миленький, спасибо, что спас от этих чудовищ…
Я развернулась и, пошатываясь, проковыляла к своим похитителям. Это были гвардейцы в чёрной форме, ещё не старые, с ничем не примечательной внешностью. Разве что стрелы, торчавшие из груди, делали их особенными. Нашла младшего, темноволосого и курносого, и злорадно пнула его ногой:
― Закопать меня решил, сволочь? Теперь сам сдох. Как, нравится тебе, а? ― и я снова ударила его по ноге.
Развернувшись к старшему, собралась и на нём выместить всю ту боль, что пришлось вытерпеть по их вине, но Фредди, взяв за локоть, оттащил в сторону:
― Не надо этого делать, малышка. Они же мертвы, а к покойным надо относится с уважением, даже если при жизни они были нашими врагами. Эти ребята ― всего лишь подневольные исполнители, пинать мы будем того, кто отдавал им приказы.
Мне стало стыдно, и я покорно кивнула, быстро передав другу подслушанный разговор. Он нахмурился, но ничего на это не сказал. Посмотрев на гвардейцев, забрал у них кинжалы, один из которых отдал мне:
― Возьми на всякий случай, хороший кинжал лишним не бывает. Хоть ты и маг, но должна уметь обращаться с холодным оружием.
― А я могу, отец сам учил дочку приёмам боя на мечах, и кинжал у меня есть. Так что кое-что умею.
Фредди вздохнул, окинув грустным взглядом, осторожно снимая с моих волос налипшие травинки и засохшую грязь:
― Это понятно, Франни. А так ты умеешь? ― кинжал «противника» мелькал в его руке, и, не успевая следить за его движением, я в восхищении захлопала в ладоши:
― Вот это да, Фредди, как же здорово! Это ты в цирке так наловчился? Я тоже хочу, научи меня ― поверь, Франни ― способная…
Губы Шута скривила усмешка:
― Вижу и не спорю. На привале, если он у нас, конечно, будет, и потренируемся. А так ловко управляться с ножом я научился… в цирке, ты права. Спецназ называется, четыре года жизнь меня обучала, чес-слово… ― Фредди задумался, что-то вспоминая.
― Спец… что? Опять твои странные словечки? ― я шутливо толкнула его в плечо, пытаясь отвлечь друга от явно неприятных мыслей.
Он улыбнулся, и его голубые глаза снова весело заблестели, а моё глупое сердце сладко заныло, напомнив, какая я влюбчивая дурочка. Было, видимо, что-то такое в моём взгляде, что Шут закашлялся и явно смутился:
― Ладно, достань платок и вытри слёзы. А то похожа на клоуна ― нос красный и опух, вроде шарика на ёлке, глаза ― щёлочки, заплыли совсем, как у поросёнка…
Дальше слушать «нелестные» сравнения я, понятное дело, не стала и со смехом немного погоняла Фредди вокруг коня, в конце концов, повиснув у него на шее:
― А ну-ка проси прощения, Шут, скажи, что я ― красивая… Быстро, а то укушу! Я, может, и не знаю, кто такой «клоун», и что это за «ёлка с шариками», но уверена, что им со мной не сравниться…
Его глаза сияли так, что я была готова… впрочем, это неважно. Он осторожно снял мои руки с шеи и, нежно поцеловав горячими губами, прямо скажем, не очень чистые ладошки, сказал:
― Клянусь, малышка, ты самая прекрасная девушка в мире. Нет, наверное, во всех мирах этой вселенной, но дело в том, что я ― женат…
Последнее слово несколько портило впечатление от такой замечательной речи, но меня это не смутило:
― Ты её любишь?
Фредди кивнул:
― Да, Франни.
― А где сейчас твоя жена?
Он опустил глаза:
― Далеко отсюда, увы, слишком далеко…
― Ладно, пусть так. Но я же близко…
Он растерялся, и мне показалось, что Фредди готов попятиться от меня, как совсем недавно это случилось в гостинице. Я деланно рассмеялась:
― А вот и поверил,